— И поэтому тоже. Я слушаю тебя, а ты очень влияешь на мои мысли… Но понимаешь, Катя не такая плохая, как ты все время говоришь, а когда ты пытаешься внушить мне это, это разрушает и наши отношения тоже.
— Я неоднократно предлагала тебе не говорить больше о личном, — сказала Анжелика холодно.
— Ты же знаешь, что это невозможно! — воскликнул Роман. — О чем тогда говорить, о погоде?
— На улице дождь, — произнесла Анжелика мрачно, мельком взглянув в окно.
— И потом, дело не только в этом. Если честно… — Роман тяжело вздохнул. — В последний раз, когда мы были в гостинице… в гостинице моряков, я имею в виду… Все было уже не так. Не так, как раньше. Даже в постели.
— Может быть, потому, что мы были пьяны?
— Не знаю. Может быть. Может быть, просто потому, что я устал. Но в этом уже нет той прелести. Вначале, когда мы познакомились, я молиться на тебя был готов… Я прикасался к тебе, как к какому-то божеству, посланному мне свыше, а теперь все стало не так. Все слишком обычно.
Роман помолчал минутку, отгоняя от себя неприятные воспоминания. Нет, это было, не стоит даже пытаться забыть. Может быть, виной тому Кеану Ривз, ее связь с ним… Может быть, нет… Кстати, почему именно после просмотра «Матрицы» Анжелика заявила, что им стоит начать все заново? Заново — с участием в ее жизни ее старого друга? Что может быть лучше старой дружбы? Ту безоговорочную преданность, какую дарит Анжелике этот чертов красавчик Максим, он-то ей подарить не в состоянии!
— Мне даже показалось, что ты была очень осторожна, — сказал Роман. — Я не знаю, почему, но ты не отдавалась мне так, как раньше. Иногда мне даже казалось, что ты хочешь оттолкнуть меня.
Что-то странное, дикое, сумасбродное промелькнуло в глазах Анжелики.
— И ты не знаешь, почему? — спросила она.
— Нет, — осторожно ответил Роман.
— И не догадываешься?
— Саша? Ты опять с ним?
— Идиот, — сказала Анжелика.
— Да, я идиот, — согласился Роман.
— Я действительно теперь другая, — произнесла Анжелика с пафосом.
— Почему?
— Я не хочу говорить об этом.
— То есть что-то все-таки происходит? — добивался Роман.
Анжелика тяжело вздохнула, посмотрела вверх-вбок-направо. «Говори, — молил ее Роман взглядом, — говори». Пусть скажет «убирайся к черту», пусть скажет…
— Происходит, да? — повторил он настойчиво.
— Я не хотела говорить тебе об этом, — произнесла Анжелика, разворачиваясь к нему, поворачиваясь всем телом. Набрала побольше воздуху в легкие и выдохнула с этой своей высокомерной улыбочкой: — Я беременна.
* * *
Превозмогая тошноту и внезапную слабость (как-то очень быстро начался токсикоз, с Катенькой не так было), Анжелика три дня кряду носилась с квартиры на квартиру. Лица агентов смешались в одно, и, когда она назвала энергичную черноволосую агентессу Володей (другой агент, молоденький, смешной, с едва пробивающимися рыжими усиками), поняла — не может больше. Так и сказала Роме по телефону.
— Эх, ты, — ответил Рома. — Я-то тебя считал деятельной девушкой. Ну ладно, я попробую сам. Вы, женщины, ничего не можете.
Это было с утра, а к вечеру, как по волшебству, появилась квартира, и Анжелика ставила размашистые свои подписи на бесконечных документах («здесь, здесь и здесь») — Рома решил не светить свое имя.
— Ну вот, — сказал он, обнимая Анжелику, когда агент с хозяином вышли и хлопнула гулко дверь подъезда. — Это теперь наша квартира.
Был немыслимо горд собой, хотя оплату за квартиру честно разделили на двоих, поровну. Анжелика тоже обняла его, гордящегося, так уютно и тепло с ним было… Ее защитник. Ее мужчина. Внезапный прилив нежности. Когда ждала Катеньку, тоже стала до ужаса сентиментальной, плакала от любой ерунды, над любым хэппи-эндом.
— Ты хорошо решила? — перебирая ее локоны, спросил Рома.
— Что?
— Что не хочешь сделать аборт?
Она хотела сделать аборт, но тот разговор в машине… все так повернулось… Рома внезапно заволновался, залился краской, какая-то улыбка, счастливая, детская, промелькнула на губах… «Что же, выходит, я скоро опять отцом стану?» И после этих слов она поняла, что нет, не сможет, все оставит так, как есть, это судьба распорядилась, она же не хотела, не просила, старалась уберечься… И пути назад уже не было, и непонятно, зачем Рома еще спрашивал.
— Не хочу, — сказала Анжелика твердо и потом, осторожно: — А ты хочешь, чтобы я сделала?
— Нет, — поспешно сказал Рома и тут же исправился: — Не знаю.
— Что бы ты ни сказал, ребенок все равно будет, — весело сказала Анжелика, присаживаясь на диван. — Это мой ребенок.
Рома посмотрел на нее с восторгом — совсем как в начале их знакомства. Его восхищала ее беспечная решительность. Опустился на колени перед ней, произнес доверительно:
— Мне теперь придется много работать.
— Зачем? — удивилась Анжелика.
— Чтобы содержать и твоего ребенка тоже.
Ее покоробило «твоего», хотя только что сама беспечно приписала намечающееся дитя одной себе. Но от Роминых таких слов вздрогнула.
— Рома, я в состоянии сама себя обеспечить, — сказала веско. — И своих детей тоже. Лучше бывай со мной почаще… сейчас хотя бы.
— Я тоже хочу бывать с тобой почаще, — поднимаясь с колен, сообщил Рома. Сел рядом, руки уронил на колени — большие, мужские руки, со шрамами, с жесткими прожилками, волосатые руки. Вот это вот — привыкни, Анжелика, — родное (да, конечно, родное), вот на этого человека будет похож твой ребенок (как странно!..).
— Значит, придется время брать за счет твоей семьи, — сказала Анжелика и, не дождавшись ни возражений, ни одобрений, продолжала: — Ром, какие-то три месяца еще.
— Какие три месяца? — встрепенулся Рома.
— Ну, встречаться мы с тобой будем еще три месяца.
— Почему?
— Ну, четыре, — щедро добавила Анжелика. — Потому что через четыре месяца у меня уже живот будет заметен.
— И что? — не понял Рома.
— Ты будешь со мной везде ходить, когда у меня живот будет заметен?
С замиранием сердца ждала ответа: скажи «да», ведь мы же теперь одно, ведь есть теперь то общее, чего не было раньше, это раньше никак нас нельзя было связать в одно…
— А почему нет? — сказал Рома.
* * *
То, что вначале так шокировало Романа, буквально уже на третий день стало привычным. «Я стану отцом», — повторял Роман про себя. «Я стану отцом», — повторял он так, как будто до сего момента отцом не был, как будто это было нечто еще не испытанное, новое в его жизни. Настало мгновение, когда осознание этой перспективы вдруг наполнило его немыслимым счастьем. Роман так живо представил себе маленькую девочку (обязательно девочку!), смешную, непременно кудрявенькую, улыбающуюся беззубым ротиком… И одновременно с этим ощущением счастья он почувствовал благодарность к Анжелике, благодарность, и теплую привязанность, и даже возродившуюся любовь. И тот факт, что матерью его ребенка уже была Катя, что ребенок этот, живой и умненький, бегал по их общей квартире, как-то отошел на второй план. У Романа теперь была Новая Квартира, место, где он мог применить свои силы; и, собираясь на первую ночевку с Анжеликой в новом месте, Роман прихватил с собой теплое одеяло, комплект белья и полотенца. Анжелика принесла ложки и вилки, а посуда и чайник в квартире были; из предметов первой необходимости не хватало подушки, и Роман подсунул себе под голову плюшевую мышь, когда они с Анжеликой занимались любовью.
— Ты точно уверена, что не хочешь сделать аборт? — спросил он после. Вот если бы было возможным родить ребенка прямо завтра! А так впереди — долгие месяцы Анжеликиной беременности, она уже сейчас так осторожна в сексе, а чуть погодя у нее появится пузико…
— Я уверена, — сказала Анжелика твердо. — Ты не хочешь этого ребенка?
— Знаешь… — Роман улыбнулся смущенно, — наверно, хочу. Я так и знал, что когда-то так будет. Я чувствовал. Хорошо, что это с тобой. Он хотел сказать: «Я чувствовал, что у меня будет внебрачный ребенок, и рад, что он родится у тебя». Это было правдой: когда выяснилось, что Ольга не беременна от него, это даже показалось Роману странным. Он точно знал, что такое случится в его жизни. Он даже ждал этого, и он не очень-то удивился, если честно.
Глубоко за полночь они уснули в чужой квартире, на чужом диване, с плюшевой мышью вместо подушки, и ночью Анжелика выдернула мышь из-под головы у Романа, и когда он проснулся, она спала, уткнувшись носом в затасканное серое мышиное пузо, обнимая игрушку, как любимого. Она не любила спать в обнимку с Романом, она отталкивала его во сне… не то что Катя, бедная Катя, пытающаяся во сне прижаться к мужу своим маленьким худеньким телом… вот только Роман отодвигался все дальше и дальше от жены.
* * *
В понедельник Ромка подсунул Кате статейку, вырезанную из какой-то газеты. Его лаконичное «прочитай» не оставляло никаких сомнений, что статья эта чем-то важна для них обоих. Катя уселась на кухне и начала читать.
В чем заключается основная мысль материала — Катя поняла сразу. Автор рекламировал территориально раздельную жизнь в браке. То есть на примере различных знаменитостей и просто логических выкладок доказывал, что если муж с женой живут порознь (в разных квартирах), то это может надолго продлить и упрочить их отношения.
— И зачем ты это мне дал? — спросила Катя, когда улыбающийся Ромка зашел к ней на кухню.
— Ну… с определенным умыслом, — он аккуратненько свернул статью и засунул ее в карман пиджака.
— С каким?
— Я, наверное, буду покупать квартиру к лету, — объявил Ромка.
Катя почувствовала, как лицо ее медленно заливается краской. Это был абсолютно неожиданный поворот дел.
— Какую квартиру? — спросила она глупо.
— Однокомнатную, — пояснил муж. — Себе.
Катя сосредоточенно царапала обивку дивана.
— Что это значит? — спросила она. Ромка молчал и улыбался: сама, мол, догадайся. — Ты же говорил… — начала Катя.
— Это ничего не значит, — сказал Ромка. — Я думаю, все дело в том, что мы тремся с тобой постоянно в одной квартире. Это нужно для спасения нашего брака.
Он говорил так уверенно, тоном, не терпящим возражений. Он уже все решил для себя. Он не собирался советоваться с ней, с Катей.
— Подожди… — она поднесла руки к пылающим щекам. — Ты хочешь жить отдельно от нас с Шурой?
— Я, наверно, абсолютно не создан для того, чтобы жить в семье, — сообщил Ромка.
Это были не его слова. Наверняка весь этот текст был надиктован ему Анжеликой.
— Ты сейчас это понял? — спросила Катя.
— Если бы мы жили раздельно, то общались бы не по обязанности, а тогда, когда действительно хотели этого.
«Я не буду сейчас ничего говорить про Анжелику, — уговаривала себя Катя, — это ничего не даст. Что бы я сейчас ни сказала про нее, он не поверит. Не поверит, потому что она ему нужна». Но самые мерзкие ругательства, посвященные чертовой этой психологине, так и вертелись на языке.
— Рома, скажи мне одно… — Катя вдохнула побольше воздуха, — это она? Это то, чего она добивалась все это время?
— Я не понимаю, о чем ты.
Катя постаралась придать своему голосу твердость:
— Тебе придется выбрать между твоим ребенком — я даже не говорю о себе — между твоим ребенком и этой стервой!