А в понедельник вся редакция обсуждала новое CMC-сообщение без обратного адреса.
«Мне кажется, я чувствую все твои невидимые дорожки, которые ты проложил ко мне. Я чувствую, что счастье где-то рядом, я всю жизнь ждала это чувство. Я буду ждать тебя столько, сколько ты скажешь, и согласна на ужины после полуночи. Я всегда знала, что однажды ты придешь в мою жизнь, и я давно готова идти с тобой на край мира. Девушка твоей мечты».
— Как она чувствует эти дорожки, — долго возмущалась миссис Ланг, — если они даже номеров телефонов друг друга не знают?
— Это любовь, — радостно отвечали ей наборщик текстов Майк и верстальщик Джон, а две секретарши умиленно хлопали глазами.
Короче, после долгих дебатов это сообщение, разумеется, было выпущено в тираж. Разве ж в редакции газеты не люди, что ли? Разве ж они не понимают, что надо помочь молодым влюбленным?
15
— Ты знал, что она придет сама?
— Что ты, я не знал, что она придет.
— А где ты ее в первый раз увидел?
— Просто на улице.
— Как ты понял, что она тебе нужна?
— Просто меня молнией сразило.
— И ты догнал ее и сказал ей об этом?
— Что ты, я так и остался стоять на месте.
— И она ушла, а ты стал ее искать?
— Да, а потом я кое-что придумал.
— И у тебя все получилось?
— Все вышло случайно, я даже не ожидал, что она придет сама.
— Она поняла, что это ты?
— Что ты, она меня не узнала.
16
Во вторник ничего особенного в моей жизни не произошло. Работа, бар, Джессика, снова работа.
А в среду меня как будто подменили. Я стала повсюду чувствовать электричество.
Меня ударяло током, когда я брала в руки ручку, карандаш, лист бумаги или когда дотрагивалась до своего рабочего стола. Меня ударяло током, когда я смотрела в окно или когда миссис Ланг обращалась ко мне с каким-нибудь простым вопросом.
В обеденный перерыв я забыла пойти в бар к Джессике. А это было из ряда вон выходящим случаем. Джессика пришла сама ко мне на работу и принесла мне сладкую булочку и молочный коктейль.
Джессика села напротив и долго и внимательно осматривала меня на предмет, не произошло ли в моей жизни опять каких-нибудь приключений за те полдня, пока мы с ней не виделись с утра.
Но со мной вроде бы все было нормально. За исключением того, что меня сегодня от любых мелких обстоятельств било током.
И Джессика сама была свидетелем того, как меня просто передернуло, когда с моего стола упала тоненькая папка бумаг, зазвонил телефон, секретарша принесла очередную распечатку сообщений, а вторая секретарша зачем-то попросила карандаш.
Джессика еще немного поизучала меня и покачала головой. Но, видимо решив, что в этом ничего такого экстраординарного нет, ну трясет человека сегодня, что ж поделать, отправилась на свою работу. Смешивать коктейли, подавать горячительные напитки и шоколадные пирожные и заигрывать с неженатыми клиентами. Ну с теми, у которых на лбу будет написано, что они не женаты.
А я усердно доработала до конца своего рабочего дня в таком вот странном и новом для себя состоянии. Под конец рабочего дня ко мне кто-либо, начиная с самой миссис Ланг, и подходить-то близко боялся. Все оставили меня в покое, раз я сегодня вся такая дерганная и так остро на все реагирую.
После работы я вышла на улицу и села в машину. И в трезвом разуме и в абсолютно ясном сознании поехала к себе домой.
И поэтому, как моя машина оказалась перед огромными и массивными дверями театра Лимбарди, мне никто не мог в тот день ответить.
Я подошла к огромным массивным дверям и налегла на них. Двери открылись, я ввалилась в фойе.
Театр молча и с интересом наблюдал за мной. Как я, маленькая песчинка мироздания, двигаю свою судьбу своими собственными руками.
Я осторожно пошла по мозаичному полу. Дошла до входа в зрительный зал. Но у меня сегодня и правда был какой-то странный и сумасбродный настрой, и я не пошла по проторенной тропе.
Я не стала заходить в зрительный зад, как обычно, я повернула вбок и пошла по длинному коридору. Вошла через служебный вход и пошла по темному проходу. Прошла мимо каких-то комнат с запертыми дверями и надписями типа «реквизит», «гримерная» и так далее.
Затем я оказалась в большом светлом помещении, в конце которого были огромные темные занавеси. В этом помещении тоже был какой-то реквизит, стояли старинные шкафы, столы и стулья.
Я поняла, что это театральные декорации. На стульях лежали деревянные трости, зонты с большими костяными ручками, сапоги с позолоченными шпорами, красивые платья, камзолы, шляпы с перьями и широкими полями. Словом, тут был полный беспорядок.
Я выбрала себе свою старую знакомую — длинную серую накидку, накинула ее себе на плечи и завязала на шее. Шляпу и посох на этот раз решила не примерять.
Стала искать какое-нибудь древнее зеркало, чтобы убедиться в своей неотразимости. И тут вдруг я услышала тихий и размеренный низкий голос.
Я стала в недоумении оглядываться по сторонам, пока не определила, что голос идет со стороны больших занавесей. Этот голос был мне знаком, я уже где-то его слышала.
Я осторожно пошла на голос.
Между занавесями лился приглушенный бледный свет. Я встала в полосу света и увидела сцену. На сцене все так же стояла большая кровать, и на этой кровати сидел молодой человек в образе чудесного заколдованного принца.
Это был он. Тот, кто мог запросто усадить меня к себе на колени и сказать, чтобы я закрыла глаза и представила, что за окнами мороз и вьюга, луна и солнце, поют птицы и цветут цветы.
Это был тот человек, который мог заставить меня услышать шепот соседних галактик. Тот, кто мог загадать мне любую загадку мира. Я почему-то сразу его узнала, я почувствовала его.
У него были темные, слегка отросшие волосы. Одет он был в светлый костюм, который серебрился в бледном свете ламп. Ни огромной шляпы, ни бороды, ни темных очков.
Но все-таки он был еще заколдован. Потому что еще до конца не расколдовался. На его лице была тонкая серебристая полумаска.
Я прошла между занавесями и почти вышла на сцену театра. Молодой человек не видел меня, потому что опустил глаза.
Тонкие лучи электричества пронзали весь мой уставший организм. Я смотрела на заколдованного принца и не могла вымолвить ни слова.
И тут он опять заговорил.
— Когда города были такие маленькие, что их можно было обойти пешком, — сказал он своим низким размеренным голосом, — принцы собирали свои котомки и отправлялись в путь на поиски прекрасных принцесс. — Он немного помолчал. — Потому что каждому принцу необходимо, просто безотлагательно необходимо найти свою принцессу. А принцессы надевали свои лучшие платья и садились около окна.
Ощутимое тепло шло от его голоса, от его присутствия. И с этим просто невозможно было что-то поделать.
Это был он, незнакомец из театра. Только он мог творить с моей душой такие вещи, обжигать электрическим разрядом посреди бела дня и при этом не давать вспомнить напоследок, где я нахожусь, как меня зовут и кто я такая.
— Один принц долго не мог понять, зачем он едет в этот город, — тем временем сказал он. — А оказывается, он приехал сюда найти ее.
И тут он поднял голову и стал смотреть мне в глаза. Он уже давно знал, что я здесь. Наверное, он знал, что я окажусь здесь, еще когда я в трезвом уме ехала на своей машине к себе домой.
— Ему кажется, что они чем-то похожи, — сказал он, глядя мне в глаза, — он может предчувствовать ее поступки. Все его чувства к ней — это что-то новое, такого он еще никогда не испытывал.
Раскрыв рот, я смотрела на него. Но как я его понимала! И со мной тоже в последнее время творилась какая-то полная неразбериха.
— И у него к ней множество вопросов, — сказал молодой человек.
Я молчала, я боялась что-то порушить. Таким серьезным он еще не был. Все остальное время он только играл какую-то роль, но на этот раз все как будто и правда было по-настоящему.
— Любит ли она, как и он, просто наслаждаться жизнью? Поездка на машине мимо изумрудных полей, глоток родниковой воды у старого леса, закат, разбросанный по краю неба, запах хвои у камина на Рождество. Любит ли она все это, как и он? Захватывает ли у нее дух от холодных капель дождя? Слышит ли она шепот соседних галактик? Может ли она заснуть без света далекой звезды в окно? Любит ли она театр так же, как он любит его? Снятся ли ей его поцелуи? — Он обхватил ладонью свой подбородок, продолжая смотреть мне в глаза. — Но это любят многие люди, а как понять, что перед тобой именно твой человек? — Он опять немного помолчал. — Принц много думал обо всем, что с ним сейчас происходит, — продолжил говорить он, — он даже пытался написать об этом пьесу. Он использовал всю палитру слов, которую знал. Но как описать на бумаге любовь? Боль во взгляде? Мелодию страсти? — Он тяжело вздохнул. — Теперь он знает, что счастье где-то рядом, нужно только руку протянуть.
Он опять замолчал.
На меня лился свет, и я вся была как на ладони. Я стояла между занавесями и на все его вопросы была готова ответить одним словам — да.
Я люблю просто наслаждаться жизнью. Поездка на машине мимо изумрудных полей, глоток родниковой воды у старого леса, закат, разбросанный по краю неба, запах хвои у камина на Рождество, холодные капли дождя, шепот соседних галактик, свет далекой звезды в окно. И меня тоже всегда манил театр.
Молодой человек долго и серьезно смотрел мне в глаза. А потом протянул перед собой руку. И я увидела, что на его ладони лежит маленькая серебристая корона.
И я осторожно пошла к нему по тонкому льющемуся со сцены свету. Я подошла к нему взяла корону в свои руки. Она была легкая, почти воздушная. А я ненароком разглядывала принца.
Я пыталась понять, какие у него глаза, но из-за серебристой маски это все еще было невозможно понять. Зато я почти разглядела его лицо. У него был красивый подбородок, волнистые темные волосы и невозможные тонкие складки около губ.
Это был самый симпатичный принц из всех принцев, которые когда-либо встречались на моем пути. И теперь я наверняка запомню его и узнаю в следующий раз.
По низкому размеренному голосу. По печально-грустной улыбке. По невозможным складкам около губ. Теперь я знала, что я его чувствую, и по всем дорожкам мира я теперь иду навстречу ему.
Я стояла перед ним растерянная и в растрепанных чувствах. Тем не менее я сказала ему то, что пришло откуда-то из самых глубин моей души.
— Я чувствую тебя, — сказала я, — и отныне моя жизнь без тебя будет разбита вдребезги.
— О мой бог, — сказал он и схватился за сердце.
И тут вдруг произошло что-то странное.
Справа от нас был зрительный зал. Я ушам своим не поверила. Но со стороны зрительного зала вдруг послышались аплодисменты.
И это были не просто редкие и жалкие хлопки. Там сидел не один человек, и не два. Там было много людей.
Наверное, это была генеральная репетиция. Наверное, это уже вообще был спектакль. Хотя я не видела никаких афиш, как я их пропустила? И как они все вообще допустили, чтобы я сейчас стояла тут?
Я постаралась взять себя в руки и не упасть при всех в обморок. Я просто вскрикнула и опрометью бросилась со сцены. По дороге я уронила свою корону несостоявшейся принцессы.