Дети радовались прогулке в сосновый бор и, конечно, захватили Кудряша. Хотя Зен прекрасно представляла себе маршрут, она сделала несколько зарубок на деревьях перочинным ножом, как учил ее когда-то отец, и объяснила смысл этих знаков близнецам.
— Надо быть осмотрительными, чтобы не заблудиться в такой глухой местности Адирондака, — сказала она. — Поэтому вы оба должны пообещать, что никогда не пойдете в лес одни. Договорились?
— Договорились! — хором ответили мальчишки с глазами круглыми от возбуждения.
— Тебе не пришло в голову, что мне тоже захочется пойти, тетя Зено? — раздался позади них насмешливый голос Дэймона, заставивший Зен вздрогнуть, а мальчуганов завизжать от радости. Она обернулась и увидела, что он стоит, прислонившись к сосне.
— Дяде Дэймону скучно без нас, — ухмыльнувшись, пояснил Дэвид.
Дэниел кивнул, широко улыбнувшись.
— Я... я решила, что ты нуждаешься в отдыхе, — мягко сказала Зен.
Мальчики помчались за Кудряшом, забыв про наказ тетушки не отлучаться.
— Старайся не слишком утомляться, дорогая. — Дэймон подошел к ней сзади вплотную. — Я не хочу, чтобы ты вымоталась вконец за этот день. — От его смеха у нее побежали мурашки по коже.
— Пустоголовый. — Зен сильно толкнула его в грудь.
К ее удивлению, Дэймон пошатнулся. Он попытался сохранить равновесие, но нога заскользила по влажной почве, покрытой опавшими сосновыми иголками и старыми листьями. Мужчина покатился по крутому склону и врезался в ствол дерева, неестественно подогнув одну ногу.
Зен услышала, как он застонал от боли уже в тот миг, когда бросилась к нему.
— Дэймон, с тобой все в порядке? — в ужасе вскрикнула она. За считанные секунды Зен оказалась возле него и, услышав, что дети возвращаются, окликнула их: — Стойте, где вы есть! Дядя Дэймон упал.
— Ты толкнула меня, — хохотнул он, развлекаясь явно не к месту. — И если опять скажешь, что это несчастный случай, я тебя задушу!
— Что-нибудь повредил? — спросила Зен с беспокойством, когда он, держась за ствол, поднимался. Ему, по-видимому, трудно было наступить на ногу. — Ты не сломал ее случайно?
— Вывихнул, наверно. — Дэймон сморщился от боли.
— Ты не притворяешься? — Зен пристально наблюдала за ним, недоверие и сочувствие боролись в ее душе.
— Зенобия, это, по меньшей мере, несправедливо. — Дэймон морщился от боли и смеялся, карабкаясь вверх по склону.
— Я знаю тебя, — пробормотала Зен, тяжело дыша, когда поднялась наверх, где стояли мальчишки с широко раскрытыми от удивления глазами.
— Что, дядя Дэймон будет теперь обедать в постели? — спросил Дэниел.
— Нет, конечно нет, дорогой, — начала Зен.
— Может быть, — сказал Дэймон с горестным вздохом.
— Маловероятно, ты — обманщик! — отрезала Зен, когда они заковыляли к хижине. — Ты навалился на меня, — пожаловалась она, пытаясь скрыть радость от того, что Дэймон двигается с ее помощью.
— Ненавижу быть в тягость. — Глаза Дэймона сверкнули, и она почувствовала, как краснеет. — Ты становишься привлекательнее, когда смущаешься.
— Я собираюсь пнуть тебя в другую ногу, — разозлилась Зен, поддерживая его на неровной дорожке.
За то время, что они преодолевали короткое расстояние до хижины, Зен вся взмокла и была вне себя от досады. Дэймон, наоборот, хотя и хромал, находился, по-видимому, в прекрасном расположении духа.
— Ты хочешь лечь в постель? — спросила Зен, помогая ему перешагнуть порог и войти в комнату.
— Нет, прилягу на диване и, возможно, поиграю с мальчишками в карты.
— Симулянт, — бросила Зен, но сердце радостно забилось, когда он улыбнулся ей.
Пока Зен нарезала овощи для обеда, она не могла не заметить, как здорово Дэймон ладил с мальчуганами. Приятно было сознавать, что между ними крепнет дружба, что мальчики испытывают искреннюю привязанность друг к другу и к своему дяде. Зен и сама разделяла их любовь к Дэймону.
— Я закончу тем, что выйду за него замуж, и тогда этот грек-шовинист окончательно закабалит меня, — пробормотала она.
— Не грек, дорогая, а американец, как и ты, — поправил Дэймон, целуя ее в шею.
Вздрогнув от неожиданности, Зен порезала ножом палец.
— Взгляни, что из-за тебя получилось! Может, назовешь это несчастным случаем? — Она тяжело вздохнула.
Дэймон утвердительно кивнул и, взяв в рот ее пораненный палец, слизал кровь.
— Не делай этого, — сказала Зен, пытаясь вырвать руку.
— Я борюсь с заражением крови. — Тепло глаз Дэймона словно перетекало в нее.
— Вряд ли, — ответила Зен. — Мне нужно закончить готовку. — Она поспешно скрылась в темной кладовке, где хранился окорок. Затем вышла во двор, где была сложена кирпичная печь, и разожгла огонь, чтобы приготовить мясо с овощами.
— Не убегай от меня, дорогая. — Дэймон появился сзади, когда Зен раздувала пламя в печи.
— Ах! — подскочила Зен. — Хватит меня пугать! Тебе хотелось отдохнуть. Ты же не можешь ходить!
— Теперь могу. Я нашел полированную вишневую палку, похожую на длинную дубинку. Вполне заменит костыль.
Зен улыбнулась.
— Отец сделал этот посох, когда я была маленькой.
— Очень удобная штука при растяжении. — Дэймон зашел сбоку, чтобы взглянуть на огонь.
— Я все же думаю, что следует держать ногу в покое, — сказала она.
— Ничего страшного. У меня бывало и хуже, когда катался на горных лыжах.
— В Лозанне, я полагаю? — резко спросила Зен, тут же представив Дэймона среди красавиц, которые посещают знаменитый курорт.
— Да, у нас там дом.
Зен отправилась на кухню. Дэймон поковылял за ней и оставался поблизости. Он болтал с детьми, пока они играли в карты, и, сидя на табуретке, принюхивался к аппетитным запахам, наполнявшим дом.
Обед оказался удачным, а свежий горный воздух способствовал хорошему аппетиту.
Близнецы помогли убрать со стола, затем присоединились к Дэймону в гостиной. Он листал какую-то книгу.
— Не хотите ли послушать историю о старом мореходе? Эту поэму я любил читать в детстве.
Зен раскрыла глаза от удивления. Как странно, что они любят одну и ту же поэму!
— Ты — мой альбатрос, — пробормотала она, вытирая стакан и ставя его в кухонный шкаф. — «Если я причиню тебе вред, со мной произойдет беда. Если останусь с тобой, мне грозит другая беда», — вспомнила она и вздохнула, чувствуя себя несчастной.
— Ты что-то сказала про альбатроса, Зен? Ты любишь Колдриджа?
— Иногда, — смущенно призналась Зен и, повесив кухонное полотенце, подсела к мальчикам.
Дэймон начал читать, и хотя большая часть поэмы осталась непонятной детям, тем не менее, понравилась им. Затем он закрыл книгу и объяснил детям смысл прочитанного.
— Старый мореход много лет назад убил птицу, летавшую вокруг его корабля. Этой птицей оказался альбатрос, и после его гибели на судно и на матросов, плававших на нем, обрушились всевозможные беды. Паруса не надувались ветром, люди начали болеть. — Дэймон говорил медленно, с чувством; мальчики слушали как зачарованные, несмотря на усталость, появившуюся на их лицах. — С тех пор о человеке, которого преследуют неприятности, говорят: «У него на шее альбатрос». Но я полагаю, в поэме идет речь о том, что мы должны заботиться обо всем, что нас окружает: о земле, о животных, о людях.
— Как мы заботимся о Кудряше? — спросил, зевая, Дэниел.
— Да, милый.
Дэймон с непроницаемым лицом наблюдал, как Зен повела мальчиков из комнаты. Он пожелал им доброй ночи, прежде чем они поднялись наверх. Тетушка отправилась с ними, чтобы убедиться, что дети почистили зубы и помолились на ночь, как их научила бабушка.
Когда Зен спустилась, Дэймона в гостиной не было. Она достала чистое постельное белье и застилала диван простыней, когда услышала голос Дэймона:
— Забудь о диване! Мы спим вместе. Вздрогнув, она резко повернулась. Смуглое, нахмуренное и слегка обросшее лицо Дэймона придавало ему сходство с пиратом. Зен собралась с духом:
— Послушай...
— Зенобия, не спорь, пожалуйста! Спим вместе... после того что уже было...
— Я сплю очень беспокойно, — сказала она первое, что пришло на ум.
— Нам не придется много спать в любом случае, — усмехнулся он.
— Дэймон!
— Я не позволю, чтобы ты легла без меня. Даже если ты не собираешься заниматься любовью, я не лягу без тебя... и так на всю оставшуюся жизнь.
— Вот как?
— Только так!
— Мы будем спорить, ругаться, — предостерегла она.
— Тебе незнакома семейная жизнь. Вне всякого сомнения, мы будем спорить каждый день. Но это ничего не меняет. Спать мы все равно будем в объятиях друг друга.
Она молча смотрела на него, не в состоянии что-либо возразить.
— Пойдем в постель, дорогая, — мягко поторопил Дэймон, наблюдая за ней с порога спальни.
— Но твоя нога... вернее лодыжка. Не причиняй вреда...
— Зенобия!.. — Дэймон чуть повысил голос.
— Что там, тетя Зено? — раздался сонный голос Дэвида.
— Ничего, дорогой, — ответила Зен, стараясь говорить спокойно. Она пристально посмотрела на Дэймона.
— Мы просто готовимся спать, милый! — успокоил он мальчика.
— Хорошо! Спокойной ночи! — отозвался Дэвид.
— Ты сказал... — Зен откашлялась. — Ты сказал, что если я не захочу... заниматься любовью... мы не будем этого делать.
— Верно. — Дэймон с безразличным видом прислонился к дверному косяку.
— Тогда согласна. Я страшно устала!
— Как и я. — Дэймон выпрямился и пошел в спальню.
Зен копошилась в шкафу матери в поисках теплой ночной рубашки. Нашла одну, переложенную листьями мяты и прочей душистой смесью, и, нахмурившись, развернула. Она предпочла бы спать голой, как делала обычно, но не хотела рисковать в данном случае. Одного прикосновения к ее обнаженному телу будет достаточно, чтобы воспламениться.
Она захватила все, что могло бы ей понадобиться, и, когда Дэймон открыл дверь, прошмыгнула мимо него в ванную.
— Да ты никак спешишь, моя овечка? — вкрадчиво спросил он, и Зен ощутила дрожь во всем теле.
— Я устала. Ведь предупреждала тебя. — Зен захлопнула дверь ванной у него перед носом.
Когда она стала ополаскиваться, ее руки не слушались, и пришлось задержаться в ванной комнате.
Зен вернулась в спальню — там уже было темно.
Она ушибла палец на ноге о ножку кровати. Бормоча проклятия и прыгая на одной ноге, Зен ухватилась за ушибленное место.
— Что такое, Зен?.. — Дэймон включил свет над кроватью и нахмурился. — Теперь ты можешь найти дорогу?
— Да, и...
— Тогда давай в кровать! И сними эту попону, которую напялила. Ты задохнешься!
— Не дождешься! — Зен съежилась, затем юркнула под одеяло, заняв самый краешек кровати, подальше от Дэймона.
Она закрыла глаза и попробовала уснуть, но рубашка стесняла движения, в ней было невыносимо жарко. Наконец, не выдержав, Зен села, стащила ее через голову и бросила в конец кровати.
— Даже этот жалкий огрызок луны дает достаточно света, чтобы я смог разглядеть твои прелестные груди, любимая, — пробормотал Дэймон.
— У меня болит голова, — запинаясь, сказала Зен.
— К утру пройдет, — буркнул Дэймон, не пошевельнувшись. — Спокойной ночи.
— Тебе того же, — сухо ответила она, лежа с широко открытыми глазами и глядя в потолок, где отражалась полоска света. Ее удивило и разочаровало, что Дэймон даже не поцеловал ее перед сном. Зен не заметила, как заснула.