– Я слышала.
– А вы знаете что-нибудь о человеке, который сделал это?
– Полиция допрашивает его. Основные новости будут позже. И я гораздо лучше справляюсь с переводом на сытый желудок. – Алисия бросила взгляд на Изабель. – Вы такая изящная, потому что прикладываете для этого усилия?
– Нет. Такой обмен веществ.
– Вам повезло. А я вынуждена строго следить за своим весом.
– Зачем? Вы такая… роскошная.
– Спасибо, дорогая. Но чтобы оставаться такой, я должна над этим работать.
– Ради Димитра?
– Нет, ему нравятся пышные формы. Но я хочу влезть в свое свадебное платье. Кстати, я принесла коробку медового печенья с орехами на десерт, но сама ограничусь только одним печеньицем.
– Звучит соблазнительно.
– А еще я прихватила бутылку вина – подарок моего отца. Он утверждает, что бокал вина – прекрасное лекарство от стресса. – Алисия дотронулась до руки Изабель. – Не переживайте. Лукас на редкость крепкий человек. Все будет в порядке.
Изабель вспыхнула:
– Это простая человеческая забота, Алисия, вот и все. Лукас пришел мне на помощь, и я благодарна ему. И мне тяжело представить его пострадавшим. Но между нами ничего не происходит. И вообще, мы только что познакомились.
– Час… минута – этого достаточно, чтобы влюбиться… или почувствовать страсть, Изабель. Но не буду больше об этом. Вот и ужин.
В отличие от Алисии, Изабель съела почти все, так что Элени, пришедшая забрать тарелки, осталась довольна.
– Вы не передумали насчет своего отъезда с виллы, Изабель? – поинтересовалась Алисия. – Ведь в коттедже вы будете находиться в некоторой изоляции, не будете знать новостей… Послушайте моего совета – оставайтесь здесь до тех пор, пока не сможете как следует двигаться.
– И ты, Брут? – криво усмехнувшись, сказала Изабель.
– Не надо бомбить меня латынью, дорогая. Я гречанка! А вы, – добавила она неожиданно, – англичанка, так что обречены любить чай. Давайте я попрошу Элени заварить нам чаю? И скажу о том, что вы изменили свой план.
Изабель засмеялась и подняла руки:
– Хорошо, хорошо. Сдаюсь. Я останусь здесь еще на день-два.
– Не забудьте сказать Лукасу, что это я вас уговорила. Теперь он передо мной в долгу!
Как это принято в Греции, они поели рано. После того как Алисия уехала домой, Изабель решила лечь. Она вдруг почувствовала страшную усталость. Она уле глась с книгой, опершись на взбитые подушки. Элени, как обычно, поставила рядом с кроватью поднос с напитками. Но вместо того чтобы читать, Изабель продолжала думать о том, как близок был Лукас в этот день к смерти. Почему это имеет для нее такое большое значение? Еще совсем недавно она испытывала к нему неприязнь, и вдруг такая разительная перемена? Какова бы ни была причина, но Изабель вздохнула с облегчением, когда позвонил Лукас:
– Я разбудил вас, Изабель?
– Нет. Как вы?
– Все ужасно болит. Мне нужно, чтобы какой-то друг меня утешил.
– Нет, серьезно…
– А я серьезно. Вы уже легли?
– Да.
– Мне хочется представить вас. Скажите, в чем вы спите.
Она хмыкнула:
– Голубая футболка до колен. Я ценю комфорт в постели, а не гламур.
– Для меня это достаточно гламурно… – Он резко вздохнул.
– Что случилось? – озабоченно спросила она.
– Мои многочисленные царапины дают о себе знать. Доброго сна, Изабель.
Она медленно закрыла свой телефон и выключила свет.
На следующее утро Изабель продолжила работать над своей акварелью. Время от времени она отвлекалась на короткие телефонные разговоры с Лукасом.
– Я очень рад, что вы решили остаться на вилле. Дождитесь там моего возвращения. Пожалуйста, Изабель!
– Посмотрим. – Это было все, что она могла пообещать, ничего не сказав о том, что хотела не только закончить до своего отъезда акварельный рисунок бассейна, но и сделать зарисовку пляжа Лукаса, что было намного труднее, поскольку приходилось спорить с Элени и Спиро, возражавшим против ее продолжительного пребывания на солнце.
Акварель с бассейном должна был напоминать Лукасу в будущем о ней, а рисунок пляжа был нужен ей самой.
Алисия, забежавшая к Изабель вечером, разделила опасения Элени и Спиро.
– Вы уверены, что вам стоит делать это? – спросила она. – Это тоже для Лукаса?
– Нет. Это для меня.
– Как ваша нога?
– Намного лучше. Я довольно шустро двигаюсь со своим верным костылем. И, предваряя ваш вопрос, сообщаю: я щедро мажусь солнцезащитным кремом, пью галлоны воды и ем все, что ставит передо мной Элени. Но спасибо, что пришли, Алисия.
– Пожалуйста. Кстати, Алекс шлет вам привет. Он виделся с Лукасом и уверяет, что тот в порядке.
После нескольких часов интенсивной работы Изабель, старавшаяся максимально использовать освещение, очень устала. Она и не заметила, как подошел Спиро.
– Пора остановиться, – сказал он твердо, собирая ее принадлежности для рисования. – Отдохните, а потом пообедаете.
Изабель была только рада такой программе. Она с удовольствием приняла душ, но почувствовала себя настолько уставшей, что позволила Элени отвести себя в комнату.
– Я принесу чай, – сказала домоправительница. – А вы ляжете, да?
– Да, Элени, – смиренно пообещала Изабель, неожиданно почувствовав, что ей холодно от вечернего ветерка, дующего в открытые двери веранды. Дрожа, она достала из своего чемодана лосины и жилет и даже натянула гольфы на озябшие ноги.
– Слишком долго были на солнце и слишком много работали, – строго сказала Элени, возвратившись с чаем. – Вам дать одеяло?
– Нет. Теперь мне хорошо, спасибо. Спокойной ночи, Элени.
Изабель не успела допить горячий чай, когда позвонил Лукас:
– Как дела, Изабель?
– Я уже в постели, но была занята весь день. Я рисовала.
– Я слышал об этом. Выходили на край обрыва, – строго сказал он.
– Да, мне хотелось нарисовать пляж, чтобы взять в качестве сувенира с собой.
– Чтобы акварель напоминала вам о Чиросе… и обо мне? А мне не надо напоминаний, – мягко произнес Лукас. – Я никогда не забуду мою красивую незваную гостью.
– Как ваши порезы?
– Заживают быстро.
– Вы выяснили, почему этот человек напал на вас?
– Да. – Его голос стал напряженным. – Он заявил, что ему заплатили за то, чтобы он ранил меня, но не убивал. Он утверждает, что не знает, кто заплатил ему, но я не верю. Этот человек явно слишком напуган, чтобы называть имена. Он сказал, что деньги и инструкции были переданы ему посредником вместе с угрозами в адрес его детей – в случае, если он ответит отказом.
– Тогда, ради бога, будьте осторожны, Лукас! – попросила испуганная Изабель. – Заказчик нападения на вас может найти кого-то еще. Там, где вы живете, хорошая охрана?
– Самая лучшая. Здание оснащено самой надежной системой безопасности. У меня отличные охранники. Кроме того, я нахожусь под временной защитой полиции. Но как только смогу, я тут же вернусь на Чирос, где никто и никогда не сможет причинить мне вред.
Глава 7
Изабель долго не могла уснуть. Ее беспокоило то, что Лукас был в опасности, а еще больше – то, что это волновало ее. Она едва начинала приходить в себя от недавней эмоциональной травмы, и ей совершенно не нужна была еще одна.
Тяжелый сон, который наконец сморил ее, неожиданно сменился кошмаром наяву, когда чьи-то грубые руки вытащили ее из постели. Ее отчаянный крик был заглушен прижатой к лицу резко пахнущей тряпкой…
Когда Изабель снова открыла глаза, она увидела над собой звездное небо и ощутила ледяной холод. Ей был слышен какой-то настойчивый гул, но вместо того чтобы испугаться, она страшно разозлилась, поняв, что связана. И похолодела, узнав шум. Это был звук подвесного мотора, а она находилась на дне лодки и была связана по рукам и ногам. Интересно, как долго она была без сознания? Куда ее везут? И, самое пугающее, – что будет с ней, когда ее привезут на место? Хорошо еще, что удушливую тряпку сняли с лица. С хлороформом, наверное. Она подавила приступ тошноты, порадовавшись тому, что ей не вставили кляп. Она заставила себя лежать неподвижно. Лучше сделать вид, что еще не пришла в себя, чем снова дышать хлороформом.
Итак, ее буквально выкрали из дома. Но зачем? О выкупе не могло идти речи, потому что с нее нечего было взять. Тут у нее упало сердце, потому что мотор заглох, а лодка заскрежетала по прибрежной гальке. Что теперь? Изабель не открывала глаз, когда ее взвалили на чье-то мощное плечо. Она почувствовала несвежий запах шерсти, пота и табака, пока ее несли, судя по тому, как ее встряхивало, вверх на скалы. В голове снова застучала боль, а лодыжка заныла.
Изабель услышала, как скрипнула дверь. Потом ее положили на какую-то скамью, остро пахнущую мокрой древесиной и рыбой. Она приоткрыла глаза, чтобы хоть что-то разглядеть в лунном свете, пробивающемся через маленькое оконце какой-то хижины, и едва сдержала крик, когда огромный человек, с головой, скрытой под капюшоном, наклонился над ней. Он грубо заговорил с ней на греческом языке. Когда она уставилась на него в безмолвном ужасе, он схватил ее за плечи, видимо требуя ответа.
Изабель откашлялась:
– Я… англичанка. Я не понимаю по-гречески.
Должно быть, это стало для него неприятным сюрпризом, судя по потоку явных ругательств. Он рывком посадил ее и завернул в какую-то грубую ткань, прежде чем связать.
– Вы говорите по-английски? – с надеждой спросила она.
В ответ он что-то прорычал.
– Вы не могли бы развязать мне руки? – спросила она без особой надежды. – У меня болят запястья и плечи.
К ее удивлению, он сделал так, как она просила, потом снял ткань и связал ее руки перед грудью. Изабель заставила себя сесть как можно прямее и заволновалась, вспомнив, как мало надето на ней выше пояса, когда он зажег фонарь, висевший на крючке. Когда свет фонаря упал на нее, человек снова выругался, а его глаза сверкнули в прорезях капюшона. Изабель отшатнулась в ужасе. По ее коже побежали мурашки, когда он отвел с ее лица спутанные локоны.
Что он собирается делать? И тут это выяснилось. Мужчина сунул газету между ее связанными руками, сфотографировал своим телефоном, а потом, к ее ужасу, раскрыл нож и срезал прядь ее волос. Решив не показывать страха, Изабель вызывающе взглянула на него, когда он показал на ящик, в котором находился какой-то пакет и бутылки с водой. Он принес ведро и поставил у конца скамьи. Потом выключил фонарь и вышел из хижины. Дверь за ним захлопнулась, загремели засовы, и вскоре взревел подвесной мотор. Лодка отплыла. Изабель обмякла, обрадовавшись тому, что изнасилование не было частью этого чудовищного плана. По крайней мере, пока…
Лунный свет стал слабее, забрезжил рассвет. Изабель немного воспрянула духом, когда стало достаточно светло, чтобы она могла оглядеть свою темницу. Она находилась в какой-то рыбацкой хижине, довольно примитивной. На скамье можно было только сидеть, а матрас был влажным и источал неприятный запах.
На этот раз похититель связал ее руки намного свободнее, чем раньше, что было хорошо, иначе она не смогла бы пользоваться ведром. Трудно было бы также что-то съесть и выпить. Как долго собирался этот человек держать ее здесь? И какому счастливцу предназначались ее волосы и фотоснимок в этой обстановке? Лукасу? Теперь ее похититель знал, что она англичанка и явно не родственница Лукаса Андреадиса. Может, он посчитал ее любовницей Лукаса и собирался получить от него выкуп? Но в большинстве случаев вымогатели старались избавиться от своих жертв, независимо от того, был заплачен выкуп или нет…