— Я только сегодня узнала о вашей утрате, — вдруг сказала учительница и повернулась к мальчику. — Мне очень жаль, Джерри.
— А мне совсем не жаль, — отрезал он. — Я этого типа ни разу в жизни не видел. С чего мне печалиться о его смерти!
— Джерри! — вскрикнула Мэг.
— Мне наплевать, — крикнул Джерри. — Мне совершенно наплевать!
Прежде чем Мэг успела что-то сказать, Джерри бросился вон из комнаты. Мэг хотела бежать за ним, но учительница ее задержала. Она была расстроена не меньше:
— Простите меня, ради Бога…
— Вы ни в чем не виноваты, — с горечью промолвила Мэг.
Но бедная учительница была в отчаянии. Мэг глубоко вздохнула и продолжала:
— С его отцом мы расстались еще до рождения Джерри. У моего мужа были серьезные жизненные проблемы, и он уехал, чтобы попытаться в одиночку решить их. Джерри еще года не исполнилось, когда мы оформили развод…
— Извините меня, — сказала учительница. — Я приехала в город не так давно. Понимаете, здесь все знают друг о друге абсолютно все. Иногда у меня такое ощущение, что я смотрю фильм с середины.
— Все в порядке, — заверила ее Мэг.
Наконец она смогла выбраться на автомобильную стоянку. Как и следовало ожидать, Джерри нигде не было видно. Мэг села за руль и медленно поехала в сторону дома родителей. Как только она подъехала к дому, отец вышел на крыльцо.
— Джерри у нас — сказал отец. — Мать угощает его пончиками с молоком.
Неожиданно Мэг почувствовала страшную усталость.
— У него все в порядке?
— У него-то в порядке, — сказал отец и обнял ее за плечи. — Знаешь, пускай остается ночевать. В школу ему завтра не идти. А ты отправляйся домой и отдохни как следует.
Мысль превосходная, но, усевшись в машину, Мэг безвольно уронила голову на руль. Она чувствовала себя в этот момент страшно одинокой. Что ее ждет дома? Гробовая тишина? А Мэг так хотелось сейчас поговорить с кем-нибудь. С кем-то, кто не станет лить слезы по поводу ее «горестной» утраты.
Не приняв никакого решения, она завела двигатель и поехала через весь город, через Ущелье, мимо зарослей дикой малины, мимо аллеи старых платанов к старому дому Марго. На кухне фермы горел свет, и она смело повернула к дому.
Эл, должно быть, давно уже услышал шум двигателя. Он стоял в дверях, и гостеприимное тепло его дома заструилось ей навстречу.
— Мэг?
— Да, это я. Проезжала мимо и подумала — может, тебе что-нибудь нужно?
Она явно совершила очередную глупость, приехав сюда. Нужно было сразу же мчаться домой, принять душ и лечь в постель. Зачем она навязывается Элу? Но у него такие сильные руки и такие надежные плечи, на которые так и хочется опереться…
Эл помолчал. Лицо мужчины было в тени, и Мэг не смогла прочесть выражения его глаз. Она засунула руки в карманы юбки.
— Я подумала, что ты тут один, машины у тебя нет…
— Входи, пожалуйста.
Он сделал шаг навстречу и протянул ей руку.
Это безумие. Это глупость. Но сердце Мэг трепетало, как бабочка, когда она подала руку и взошла по ступенькам. Прикосновение было легким, удивительно нежным. А ведь обычно Эл такой резкий. Наверное, просто сегодня особенный вечер. Ветерок почти летний, и воздух сладкий, душистый.
Господи, как давно она в последний раз испытывала желание опереться на кого-то! Передать кому-то хотя бы часть своей ноши!
Мэг чувствовала себя слабой, неразумной, сломленной и в то же время почти счастливой под взглядом темных глаз.
— Выпьешь чего-нибудь? — предложил Эл. — У меня есть кофе, минеральная вода, лимонад… — Он неожиданно расхохотался. — Да ты не хуже меня знаешь, что у меня есть. Ты же все сама покупала!
Мэг загадочно улыбнулась и медленно прошлась по кухне. Сердце ее все еще предательски колотилось. Она боялась признаться самой себе, для чего сюда приехала.
— Мебель смотрится прекрасно, — сказала Мэг.
— Будет еще уютнее, когда я окончательно устроюсь.
Она кивнула и села за стол, на котором лежала местная газета, раскрытая на редакционном столбце.
— Публикуют обмен мнениями по поводу строительства молодежного центра. Вот решил почитать, — объяснил Эл, кивнув на газету.
— Никак не могут прийти к согласию, — заметила Мэг.
Эл внимательно посмотрел на нее, и она, глубоко вздохнув, сказала:
— Джерри все время молчал, но наконец взорвался. Сегодня в школе, на выставке детских поделок.
— Что, переложил взрывчатки?
Мэг растерянно посмотрела на него.
— Шутка, — улыбнулся Эл. — Ты сказала: Джерри взорвался. Неудачный эксперимент со взрывчаткой. Неудачная шутка.
Она только покачала головой: сегодня ей совсем не до смеха. Слишком тяжело делать вид, будто ничего не происходит.
— Учительница по естествознанию выразила Джерри сочувствие в связи со смертью Уилла.
— Ясно.
Мэг теребила газету, загибая уголок и вновь разглаживая сгиб.
— Джерри сказал, что ему наплевать, жив он или умер.
Она вновь провела ногтем по сгибу газеты.
— Должно быть, ему действительно наплевать, — сказал Эл.
— Но ведь Уилл как-никак его отец!
— Никудышный отец.
— И тем не менее — он его отец. — Мэг оторвала крошечный треугольничек от края газеты. — Просто… — начала она.
— Просто он выражает свой гнев не слишком вежливо, вот и все.
Эл забрал у нее газету и взял ее руки в свои.
— Тяжело притворяться, что ты сильная и стойкая и что тебе никто не нужен, когда поведение малыша доказывает обратное, так ведь?
— Ко мне это не имеет никакого отношения, — резко возразила Мэг.
В ней бушевали противоречивые чувства: ей хотелось отнять у Эла свои ладони, но еще больше — прижаться к нему и забыть обо всем на свете.
Помогла привычка и здравый смысл. Опасно полагаться на чужих людей! Лучше никогда ни от кого не зависеть.
— То есть это касается меня, поскольку я мать Джерри, — поправилась Мэг, осторожно высвобождая руки из его сильных ладоней. — Но я не знаю, как ему помочь.
— Пускай выплеснет свой гнев наружу, это пойдет ему на пользу.
Мэг подошла к заднему окну и выглянула во двор. В лунном освещении сад казался таким таинственным. В природе царили мечты и обещания. Боль и одиночество отступили: придется им дождаться восхода солнца.
Она снова повернулась к Элу.
— Выплеснуть гнев? Прекрасно, я согласна, но что дальше? Я хочу помочь мальчику пережить все это и идти дальше, а не барахтаться в собственных разочарованиях.
Эл подошел к ней.
— Будь терпелива с ним, Мэг. Как-нибудь все устроится.
— Надеюсь…
— Пусть пройдет немного времени. Мы устроим по Уиллу поминальную службу. Может, в июне, в день его рождения. Похороним рядом со стариками и начнем жить дальше.
— Звучит вполне разумно.
Сейчас, когда он стоял рядом с ней, Мэг было трудно сосредоточиться. Но ее проблемы показались ей вовсе не такими уж неразрешимыми. Глаза у Эла темные, но в них — забота и ласка, готовность помочь ей, снять груз с ее плеч, только бы позволила. И она хотела позволить!
— Знаешь, привези ко мне Джерри завтра или в воскресенье, — предложил Эл. — Я тут найду, чем его занять. Поработает, попотеет как следует, от злости и следа не останется. Может, мне удастся найти с ним общий язык.
— Хорошо, я согласна, — ухватилась Мэг за эту идею.
Ведь это не значит, что она проявила слабость, правда? Ведь это для Джерри, так что все в порядке.
— Вообще-то он славный парнишка, — сказала Мэг.
— Не сомневаюсь.
Говорить больше было не о чем, хотя ее безумное сердце нашептывало о том, что они могли бы делать в такой чудный лунный вечер. Например, танцевать под этот вальс, который непрерывно звенит в ночной тиши. Глаза Эла безмолвно просили, умоляли ее остаться, но сердце Мэг оказалось сковано страхом крепче, чем она думала.
— Мне пора, — тихо сказала она.
Он кивнул и пошел проводить ее к двери. На крыльце, когда лунный свет начал вкрадчиво обволакивать ее, Мэг остановилась. Свежий весенний ветерок с легкостью разметал ее решимость уехать. В воздухе царило желание и тревожное напоминание о долгих годах одиночества. Ее воображение живо рисовало грусть отчаяния, притаившуюся в тени деревьев и только и ждущую момента, когда можно будет навеки овладеть ее иссохшей от одиночества душой. Она повернулась и… бросилась в его объятия.
Когда его губы коснулись ее губ, Мэг затрепетала. Она ощутила себя словно бы заново родившейся. На свете не было больше никого, кроме их двоих. Свежий запах ночи обволакивал их. Губы слились, тела прильнули друг к другу, сердца устремились в неведомое.
Никогда в жизни она не чувствовала себя в такой безопасности, как сейчас, в этих сильных и ласковых руках. В глубине ее существа разгоралось затаенное пламя, жажда, которая столько лет не была утолена. Она теснее прижалась к нему, упиваясь силой и надежностью его рук. Голос Эла проникал ей прямо в сердце, душа безмолвно отвечала ему.
Довольно быть одной. Довольно с ужасом ждать наступления темноты, довольно бояться одиноких ночей. Ночь — не тьма и страх. Ночь — время чудес, любви и доверия, и ей так не хватает таких ночей! Ее сердце безумно хотело сгореть дотла в огне страсти, тело так соскучилось по сладкой муке желания…
Вдруг вдалеке раздался пронзительный крик какой-то ночной птицы, и очарование вечера мигом исчезло. Мэг отшатнулась. С облегчением она ощутила, что к ней возвращается благоразумие, и огорчилась, подумав, что здравый смысл изменил ей почти на целую минуту.
— Мне действительно пора идти, — поспешно сказала она, окончательно уняв трепет сердца.
Эл не пытался удержать ее. Мэг сбежала вниз по ступенькам и устремилась к автомобилю, как к крепости. Когда она выезжала на дорогу, он помахал ей, но она так и не обернулась, чтобы взглянуть, смотрит ли он ей вслед.