— И вновь мы возвращаемся к вопросу денег, — лениво констатировал Мэтыо и с откровенной насмешкой уставился на нее.
— Что смешного? — спросила, нахмурившись, Роза.
— Ты смешная, — откровенно ответил мужчина. — Ты очень забавно мечешься в своей крохотной клетушке, — сказал он, легонько постучав пальцем по ее лбу. — Ты считаешь меня монстром, но пришла ко мне для разговора по душам. О чем ты думала? Ты обвиняешь меня в подлости — и при этом хочешь заручиться моей поддержкой. Считаешь меня аморальным недочеловеком, однако же оскорбляешься всякий раз, когда я высказываю свое мнение о тебе. Объясни, как такую высоконравственную особу, как ты, может покоробить взгляд подонка вроде меня? — загнал ее в тупик Мэтью.
Девушка ошарашено захлопала глазами. Ее вдруг осенило. Сознание, затуманенное двумя порциями лучшего виски Джеми, казалось ватным, но вопреки этому она могла поклясться, что более светлой мысли ей в голову еще никогда не приходило. Однако эта мысль пришла к ней как бы извне. Зато казалась необыкновенно ясной.
— Мэтью... — осторожно проговорила она, словно боясь потерять тонкую связь, вдруг возникшую между ними.
Мэтью Готье угадал ее состояние. Он доверительно произнес:
— Я родился в тесной каморке в Париже. В том его районе, куда туристы предпочитают не заглядывать, опасаясь быть ограбленными. Но что может это значить для человека, который хочет жить?
— Что?
— Ничего. Ровным счетом ничего. Либо ты хочешь жить, либо апатично существуешь в ожидании конца. Зависишь от денег, людей, обстоятельств. Заболеваешь из-за чужого мнения, которое кажется тебе несправедливым, мучаешься от мнимого невезения, отравляешь себя завистью к более удачливым людям, барахтаешься в обывательской грязи вместо того, чтобы парить над суетой.
— Все это пустые слова, — возразила Роза. — Так пишут в псевдопсихологических брошюрах, которые еще никому не помогли.
— Мне помогли, — заверил ее Мэтью. — Хотя я пришел к этим выводам не благодаря брошюрам. Я благодарен своему инстинкту самосохранения. Он меня вел с ранних лет.
— И ты думаешь, что твоя участь завидна? — скептически спросила Роза.
— Я так не думаю, тем не менее мне завидуют, — сухо ответил он. — Но чтобы ослабить силу твоей зависти, скажу, что мой отец, магнат Андреос Деметриос, признал во мне сына только на основании ДНК-экспертизы. Моя мать не была его женой. Я родился после единственной ночи близости между загулявшим бизнесменом и непутевой девчонкой. Моя мать была тогда юна, неразборчива. А Андреос, дыша воздухом свободы в городе любви, дохнул лишку. Я являю собой образцовую мутацию генов вольности и алчности.
— Ты так спокойно говоришь об этом.
— Если бы я был кисейной барышней, то, пожалуй, имело бы смысл скрывать сей факт. Но в президенты я не стремлюсь. А все прочие блага у меня уже есть именно благодаря обстоятельствам моего рождения... Я — везунчик! — торжественно объявил Мэтью. — Ты это верно заметила.
— Сейчас я уже не так уверена, — растерянно пролепетала девушка.
— А напрасно.
— Когда твой отец признал отцовство, вы стали семьей? — с надеждой на хеппи-энд поинтересовалась Роза.
— Отцовство свое Андреос признал только после смерти моей матери. Именно тогда мне и сказали о его существовании. Детство же свое я провел там, где и родился. Отец взял меня в свой дом только через полгода после кончины моей матери. Отец тогда был счастливо женат на исключительной женщине, преданной любви которой не заслуживал, растил сына, который стал моим сводным братом.
— Но вы поладили?
— Да, как может поладить грязное пятно с национальным флагом. И я был этим грязным пятном. Я с малых лет сам себе зарабатывал на пропитание, поэтому школу бросил после младших классов. Так что я знаю цену деньгам. С раннего детства был полностью предоставлен самому себе. Оказавшись же под надзором отца, проявил все свои лучшие качества. То есть жил собственным умом. Как всякому диктатору, моему отцу это категорически не понравилось. И он стал красноречиво демонстрировать, кто в доме хозяин...
— Но ты показался мне весьма образованным человеком, — удивилась Роза Холл.
Мэтью скривил губы в едкой усмешке.
— Меня умиляет обывательский суд о том, кого считать умным, кого дураком, кого образованным, а кого невеждой. Вы используете прочитанные вами пособия, учебники и книги не лучше, чем обезьяны, которые ставят их столбиком и забираются наверх, чтобы казаться выше. Вы же заучиваете чужие цитаты, а потом козыряете ими напропалую, чтобы казаться умнее. Казаться! И вам этого достаточно... Я знаю, что ты трепетно относишься к книгам, Роза. Но книга — это переработанная древесина. Дуб, который нарезали тонкими ломтиками и вымазали краской.
— Книга — это материальный носитель нематериального знания, — изрекла Роза.
— Носитель, а не само знание и не источник его, как многие ошибочно полагают, — уточнил Мэтью.
— Конечно, — согласилась она. — Книги пишут гении или графоманы. Я предпочитаю читать те, которые написаны гениями.
— Гении! В твоих устах это звучит как «марсиане». Гении — это другой биологический вид? Или те же люди, что и мы с тобой? Ладно, закончим дешевую дискуссию, — оборвал сам себя Мэтью. — Но тебя волнует другое. Ты думаешь, что в нашем мире за все нужно платить. Ты можешь умереть, не догадываясь о том, что у тебя все было. Умереть, чувствуя себя несчастной, обделенной, не реализовавшейся.
— Но действительно, за все приходится платить, — уверенно произнесла Роза.
— Да. Платишь в том числе и сожалением о каких-то своих проступках. Но ты не должна коллекционировать эти сожаления, чтобы плестись к финишу с грузом скорби на своих хлипких плечиках.
— Призываешь безоглядно потакать своим капризам? — иронично осведомилась Роза.
— Так ты поняла мои слова? — разочарованно спросил ее Мэтью и, отступив, вновь уселся в глубокое кресло и вальяжно раскинулся в нем. — Значит, тебе нужна работа, — подытожил он после некоторой паузы. — У меня есть на примете одно вакантное место.
— Что это за место? — заинтересовалась Роза.
— Мне нужна сопровождающая, которая будет старательно играть роль моей невесты — для отвода глаз, — сообщил он.
— Очень странная должность, — проговорила девушка.
— Ничего странного. Спрос рождает предложение. Согласен, это звучит несколько авантюрно. Но ты сама сожалела об ограниченности своих возможностей. Я даю тебе шанс расширить их за счет погружения в новую среду. Ты сможешь примерить на себя роль другой личности, а это всегда полезно. Я предлагаю тебе приобрести новый опыт. Уверен, ты справишься, — деловито объявил Мэтью Готье.
— Но для чего это тебе? — недоуменно спросила Роза.
— Пресечь поползновения других кандидаток, которые активизировались при мощной поддержке моего отца... Как понимаешь, прессинг будет сильным. Но тебя не должно это пугать. Во-первых потому, что тебе известен фиктивный характер нашего соглашения, а во-вторых, ты воспользуешься возможностью закалить собственный характер в противостоянии человеческому вероломству.
— Я на это пойти не могу, — покачала головой Роза.
— Почему? Я хорошо заплачу.
— Сомнительная затея. Я не хочу в ней участвовать.
— Скажи прямо, что испугалась, — поддел ее Мэтью.
— Нет. Это не я испугалась. Это ты боишься своего отца. В противном случае ты не изощрялся бы так, чтобы сохранить свою свободу от его посягательств, — резонно рассудила девушка — к явному неудовольствию Мэтью Готье.
— С тобой или без тебя я добьюсь своего. Ты игнорируешь шанс, который я тебе предлагаю, с этой минуты меня не интересует твоя судьба, высокомерно проговорил Мэтью. — Можешь дальше клясть невезение, прозябать в безвестности, кочевать от Смита к Смиту в надежде, что встретишь того, кто тебя заметит, признает, выведет в люди. И рыдать, и искать виноватых, в очередной раз разочаровавшись в себе и других.
— Просто мне боязно связываться с тобой. Ты человек ненадежный. У меня нет желания становиться твоей соучастницей, — откровенно призналась Роза.
— Похвальное благоразумие. Но разве оно помогает тебе не получать от жизни пинков и зуботычин? — лукаво поинтересовался Мэтью, для которого было делом чести склонить строптивую блондинку на свою сторону, в очередной раз доказать всем и себе, что обладает беспрецедентным даром убеждения.
— Чушь! — воскликнула Роза Холл, окончательно запутавшись в его доводах. — Демагогия!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Как вообще я могла разговаривать с ним на полном серьезе? — упаковывая вещи в номере пансиона, спросила Роза у своего отражения.
Она пребывала в невероятно взвинченном состоянии. Огорчение, связанное с потерей работы, отступило на задний план, хотя она осознавала, что необходимо взяться за решение своей финансовой проблемы, поскольку сбережений на черный день у нее никогда не имелось.
Ее нервозность была вызвана возмущением. Роза осталась чрезвычайно недовольна собой. Ей всегда казалось, что ее образ мышления адекватен, рационален, оправдан с практической и моральной точек зрения. Она была уверена, что руководствуется разумными нравственными принципами, что на ее стороне многовековые традиции европейской культуры. И вдруг появляется этот самовлюбленный спортсмен и миллионер и потрошит все ее мировоззрение. А ей нечего ему противопоставить, кроме расхожих истин, которые он без труда низводит до абсурда. Она не в состоянии ответить даже на самый бесхитростный вопрос.