Впрочем, Фриц отлетел в сторону после самых беглых приветствий, и мужчина направился в лучах фар к ней. Теперь Виктория видела, что это барон, и, хотя его лицо оставалось в тени, ощущала его гнев. Он подбежал, схватил ее за плечи и выкрикнул:
— Mein Gott, Виктория, я чуть не сошел с ума! Где вы были?
Виктория слегка покачнулась и была рада, что его руки поддерживают ее.
— Я упала… — неуверенно начала она, но барон не слушал.
Он поднял ее на руки, отнес в машину и сел рядом. В лунном свете Виктория увидела, что его лицо осунулось, а глаза ярко блестят.
— Вы замерзли, — свирепо пробормотал он, расстегивая толстую овчинную парку.
— Все в порядке, — слабо сказала она, думая, что он хочет отдать ей парку. — Пожалуйста…
— Пожалуйста, что? — резко спросил он и, прежде чем она поняла его намерение, притянул девушку к себе, под куртку, к теплому сатину кремовой рубашки, так что жар его тела проник в нее, вызывая необыкновенную вялость. Он положил ее руки себе на пояс и запахнул парку.
Виктория потеряла связность мысли. Близость барона, его чистый мужской запах не позволяли думать ни о чем, кроме него. Твердость тела под щекой одновременно успокаивала и волновала, и она слегка вздрогнула в его объятиях. Тотчас он повернул ее лицо за подбородок к себе и странным неуверенным тоном произнес:
— Вы еще мерзнете?
Виктория сглотнула.
— Нет, — пробормотала она, бессознательно прильнув к нему, и на миг забыла, что этот мужчина так же не свободен и вдвое опаснее Мередита Хэммонда.
В ходе осмотра пальцы барона медленно перемещались по ее подбородку и горлу.
— Мы подумали, ты умерла! — хрипло выдавил он. — Когда Хельга пришла одна…
— Она вернулась? — потрясенно воскликнула Виктория.
— Конечно. Когда я приехал из Хоффенштейна, Мария и Густав места себе не находили от тревоги. Густав прочесал ближайшие окрестности, но тебя там, разумеется, не было!
Виктория поежилась, но не от холода.
— Я… Думаю, мне следует извиниться… — прошептала она, остро ощущая ритмичные прикосновения его пальцев к нежной коже вокруг ушей.
Барон не отвечал, его прищуренные глаза внимательно осматривали ее лицо, отметив багровую припухлость на правом виске и бледность кожи. Казалось, он полностью ушел в это занятие, и Виктория заметила, что давление его тела усиливается. Он все сильнее прижимал ее к себе…
— Не извиняйся, — глухо проговорил он, — ты жива, вот что важно, — и коснулся губами раненого места над правым глазом.
Прикосновение было легким, и Виктория поняла, что он управляет собой с обычной железной волей.
Но Виктория также поняла, что не хочет этого. Сейчас, когда ее тело наполняли жизнь, тепло и некое странное чувство, ей требовалось больше, чем отеческие поцелуи. Все ее тело просило намного больше. Но что она могла? Сейчас ей следует отодвинуться, он отвезет ее в замок, и конец. Барон извинится за минутную слабость, допущенную от радости, что она жива, а Виктория всю жизнь будет гадать, что получится, если пробудить в нем страсть.
Почти невольно она протянула руку к его щеке, и он отпрянул.
— Виктория, — хрипло бросил он. — Я понимаю, события последних часов вызвали у нас эмоциональное смятение, но даже моему терпению есть предел…
— Неужели есть, герр барон? — тихо спросила она, гладя его по лицу.
— Да, — выпалил он, — и перестань называть меня герр барон!
Пронзительно глядя на Викторию, он коснулся ртом ее ладони. Прикосновение было твердым и теплым. Виктория взглянула на него и полураскрыла рот. Барон отпустил ее руку и с неясным возгласом прижался к ее губам. В поцелуе не было нежности, только страстное желание, и Виктория закрыла глаза, прижимаясь к нему всем телом.
Она всегда знала, что в бароне скрыты нетронутые глубины страсти, о которых он вряд ли подозревал. Но сейчас он был на грани, все барьеры сметены тревогой за ее жизнь. Поцелуи становились все крепче и длиннее, вызывая в Виктории восхитительную истому, сменившую прежнее напряжение, и девушка поняла, что находится в опасности…
В конце концов, он настоящий мужчина, и опытный. Нет сомнений, что Софи его дочь, и не важно, если его чувства к жене были чем-то большим, чем сексуальные отношения.
Его жена…
Виктория всхлипнула и вырвалась из рук барона, трясущимися пальцами застегивая пальто. Ее волосы растрепались и пришли в полный беспорядок, а рот болел от его поцелуев. Она почувствовала себя больной и испуганной. Что она за существо, если позволяет любому женатому мужчине заниматься с ней любовью? Что он подумает о запрещенном приеме, который она применила, чтобы возбудить в нем страсть?
Виктория метнула в его сторону смятенный взгляд. Барон с холодной задумчивостью смотрел в ветровое стекло, застегивая парку. Его пепельные волосы взъерошились, когда она зарылась в них пальцами. Казалось нелепым даже вспоминать, на какую жестокую страсть он был только что способен. Сейчас перед ней снова барон фон Райхштейн, и Виктория почувствовала неловкость, словно он уже сожалел о временной потере самоконтроля.
— Итак, фройляйн, — резко сказал барон, — вы узнали, что я несколько отличаюсь от предков. Я способен вести себя безжалостно и безответственно! — Он включил зажигание. — Разумеется, я прошу прощения. Мои действия стали результатом чрезмерных эмоций. У вас есть все основания презирать меня.
Виктория слушала это высказывание и кусала губы, пока не почувствовала вкус крови. Если он может сдерживать свои чувства, она тоже сумеет.
— Не стоит извиняться, герр барон, — осторожно сказал она. — Я… сама привлекла ваше внимание. Впрочем, тут не о чем говорить. Такой… такой случай не считается…
— Genug! — Тон барона был свиреп. — Не желаю слышать о так называемом терпимом обществе, в котором вы живете! Я извинился! Если возможно, прошу вас полностью забыть, что произошло!
Лицевые мускулы Виктории одеревенели.
— Да, герр барон, — выдавила она.
Не говоря больше ни слова, он открыл заднюю дверь и позволил Фрицу запрыгнуть внутрь, умело развернулся и быстро поехал к замку.
Уже во дворе замка барон бросил на нее взгляд.
— У нас гостья, — холодно сообщил он. — Друг, которого мы с Софи встретили в Хоффенштейне, Она останется на уик-энд. Если позволите, Мария займется вашим лбом.
Виктория изумленно уставилась на него, отчаянно пытаясь восстановить самообладание. Неожиданное заявление барона заставило ее вспомнить о собственном растрепанном виде — кто бы ни был этот друг, казалось очевидным, что барон вежливо предлагает отправиться на кухню и привести себя в порядок.
Она довольно неуверенно вышла из машины и, закрывая дверь, пошатнулась. Барон немедленно обошел вокруг и поймал ее запястье своими твердыми пальцами.
— С вами все хорошо? — воскликнул он. — Хотите, вызову доктора Циммермана?
Виктория сжала губы, качая головой.
— Я… я буду в порядке. Вы позволите? — неуверенно ответила она, вырвалась и пошатываясь, но целенаправленно зашагала по крытому проходу к кухонной двери.
— Фройляйн! — сердито крикнул он вслед, но Виктория не обернулась.
Пусть использует главный вход! Если гостья ждет его к ужину в большом зале, Виктория не желает встречаться с ней в таком состоянии. К тому же она очень сомневалась, что сможет вообще что-то съесть.
На кухне переговаривались Мария и Софи и при появлении бледной, как привидение, и растрепанной Виктории в изумлении подняли головы.
— Gut Gott! — воскликнула старуха. — С вами все в порядке, фройляйн?
Пошатываясь на дрожащих ногах, Виктория с трудом сняла пальто.
— Просто я чувствую себя не очень хорошо, — призналась она. — Мне бы немного посидеть.
— Конечно. — Мария сочувственно помогла девушке дойти до скамьи у камина.
Убедившись, что она устроилась удобно, Мария ушла и вернулась с кувшином теплой воды, которой вымыла лицо пострадавшей.
Виктория покорно подчинялась ее действиям, а рядом крутилась Софи, заинтересованно наблюдая за происходящим любознательными и подозрительными глазами.
— Когда вы пропали, папа так разволновался, — начала она, как только Мария унесла кувшин. — Где вы были?
Виктория устало откинула голову.
— Хельга не отозвалась на мою команду, — сказала она. — Я хотела поймать ее и упала с лыжного склона на Глокенберге.
Глаза Софи расширились.
— Папа вас спас?
— Нет. Я… я уже шла домой, когда встретила твоего отца.
Софи фыркнула:
— Его не было сто лет! Что случилось, когда вы встретились? Вы поссорились? — Ее глаза сверкали злым любопытством, и Виктория вздохнула. Утром Софи казалась вполне доступной, но сейчас вдруг вела себя в обычной манере.
— Мы… мы просто сели в машину и поехали, — наконец сказала Виктория, надеясь, что девочка не будет уточнять. Она чувствовала себя слишком раздерганной, чтобы бесстрастно обсуждать свои чувства. Никогда раньше Виктория не ощущала такой опустошенности.
Софи нахмурилась:
— Я вам не верю. Папа пришел почти через час. Если он нашел вас на пути в замок, почему вас не было так долго?
Виктория вздохнула.
— Хорошо, — глухо сказала она. — Мы… мы поспорили.
Лицо Софи оживилось:
— Кто победил?
— Да никто, — беспомощно крикнула Виктория. — Знаешь, мы не на войне.
Софи сморщила нос:
— Ох, странное дело! Папа оставил фройляйн Шпигель так надолго! Уверена, она положительно вне себя!
Виктория непонимающе посмотрела на девочку.
— Фройляйн Шпигель? — вопросительно сказала она. — Кто это?
Софи облизала губы:
— Ха, вам не понравится!
Виктория подняла плечи, слишком усталая, чтобы интересоваться.
— Вряд ли, — безразлично сказала она и улыбнулась Марии, которая принесла чашку восхитительного говяжьего супа. — Спасибо, как раз то, что мне нужно!
Софи задумчиво следила, как она ест, и Виктория поняла, что девочка умирает от желания, чтобы Виктория показала заинтересованность в ее секрете. Наконец Софи сказала:
— У нас гость.
— Знаю. — Виктория проглотила еще немного супа.
Софи нахмурилась:
— Папа вам сказал?
— Да.
Софи надулась:
— Так вы знаете, кто фройляйн Шпигель?
Теперь нахмурилась Виктория.
— Нет! Ага, понятно! — Ее осенило. — Фройляйн Шпигель и есть гость.
— Да. — Софи обняла себя за коленки. — Она очень красивая. Вы ревнуете?
Виктория пришла в ужас.
— Ревную? — воскликнула она.
— Конечно. Папа вам нравится, верно?
Виктория покачала головой:
— Утром ты сказала, что я его не люблю.
— Пока мы ездили, папа говорил о вас. Он сказал, что вы оказываете на меня сильное дисциплинирующее влияние.
Виктория не могла сдержать прилив краски, залившей ее бледные щеки.
— Как интересно, — заметила она.
Софи внимательно следила за ней:
— Он сказал, что думает, что вы хороший учитель.
Виктория подняла плечи:
— Хорошо.
Софи опять фыркнула:
— Он хотел, чтобы вы поехали с нами. Вы знаете, верно?
— Да, он меня приглашал, — сказала Виктория.