10
Когда их бурному роману исполнился месяц — они отмечали дату в том же кафе, где сидели в первый вечер, и официантка была та же самая, она вспомнила их и вся просияла — Карен вдруг поняла, что есть одно маленькое «но». Раньше оно казалось ей совершенно незначительным, точнее она старательно себя в этом убеждала и старалась думать о чем-нибудь другом, например, о том, как восхитительно Йен целуется и как приятно просыпаться рядом с ним. Но сегодня она ощутила такое пронзительное желание сказать ему «я люблю», что даже дыхание перехватило и к глазам подступили слезы.
Он ни разу не заговаривал с ней о своих чувствах. Если совсем честно, он никогда не произносил слово «любовь».
— Эй, ты грустишь? — Он приподнял пальцем ее подбородок.
— Нет, не бери в голову. Снова подумала о работе.
— О том, что нужно ее менять? — Йен улыбнулся.
— Пока нет. Но я подумываю о том, чтобы попробовать себя в журналистике. — Карен сказала это просто так, чтобы сменить тему. И попутно — отвлечься от своих размышлений.
Йен обрадовался и начал говорить о том, как это здорово, просто великолепно, как он ею гордится и что поможет ей всем, что только в его силах.
Карен слушала его, возила вилкой по тарелке с десертом и чувствовала, как ее хорошее настроение съеживается подобно воздушному шарику, который надули, но слишком слабо перевязали ниткой.
Она неосознанно потянулась рукой к горлу: сегодня был особенный вечер, и она сменила свои вечные водолазки и свитера на маленькое черное платье. Не самый подходящий наряд для ужина в простом кафе, но он сказал, что она похожа на японскую статуэтку — миниатюрную, изящную и яркую, и ей было очень приятно.
Сейчас она чувствовала себя раздетой догола, и это ощущение отзывалось под ложечкой сосущим страхом. Карен вытащила из сумочки специально припасенный на такой случай шелковый шарф — красный с черным узором. Обмотала шею — стало уютнее.
— Ой. Похоже, все серьезнее, чем я думал. Может, все-таки скажешь, что тебя тревожит? — Йен нахмурился и отложил приборы.
— Будущее, — уклончиво ответила Карен.
И ведь сказала-то почти правду! Она на самом деле волновалась из-за будущего. Их с Йеном будущего. Ей очень захотелось, до дрожи, до умопомрачения, чтобы это будущее — было. Что думает по этому поводу Йен, она не знала. Спрашивать было неудобно. Хватит и того, что в первые дни знакомства она ему «проходу не давала». Это воспоминание вызвало у нее теплую улыбку.
— Ты сегодня еще загадочнее, чем обычно, — констатировал Йен.
— Со мной такое случается. — Она виновато пожала плечами, втайне рассчитывая, что он спишет ее странное настроение на приближение критических дней. Йен был достаточно внимательным мужчиной, чтобы иметь в виду подобные явления.
Она и сама рада была бы обвинить во всем предменструальный синдром, но знала свой цикл лучше Йена. Дело вовсе не в физиологии.
Значит, это та проблема, которую нужно решать. Вздох. Бесполезно чего-то требовать от другого человека. Можно требовать только от себя.
— Мне лучше оставить тебя в покое? — тактично уточнил Йен. Эта его деликатность каждый раз вызывала в ней приступ нежности: такой суровый с виду мужчина — и может быть таким осторожным.
Карен кивнула и благодарно накрыла ладонью его руку.
— Хорошо. Но, может быть, мне удастся тебя отвлечь?
— Попробуй.
— Какие планы на Рождество?
Что ж, уже хорошо. Если спрашивает, значит, исходит из того, что на Рождество она еще будет в его жизни. Хоть какая-то определенность.
— Я пока ничего не планировала, — призналась Карен. Но о том, что ей очень хотелось бы встречать этот праздник вместе с ним, она умолчала.
— Вот и замечательно, — кивнул Йен. — Значит, ты не сможешь обвинить меня в том, что я срываю тебе планы. Мне бы очень хотелось, чтобы ты полетела со мной.
— Куда? — Карен нахмурилась, но не потому, что рассердилась, а потому, что переняла этот мимический жест от него — сводить брови, когда удивляешься.
— В Новый Орлеан. К моей матери и моему сыну.
Из легких будто разом вышибло весь кислород.
— А… а в качестве кого я туда поеду?
— Разумеется, в качестве моего личного секретаря, — серьезно ответил Йен.
Карен сглотнула.
— Я объясню им, что работы столько, что даже на праздники я не могу позволить себе до конца расслабиться. А, и еще — что дня не могу прожить без своего первого помощника.
Карен расцвела в улыбке:
— А можно оставить только последнюю фразу? — лукаво поинтересовалась она.
— Хм. Ну, пожалуй, да. — Йен наклонился к ней и поцеловал в губы.
«И чего мне еще не хватает?» — плавясь, как воск от тепла, спросила Карен у своего внутреннего голоса.
«Уверенности в себе?» — предположил внутренний голос.
Карен подумала, что он, наверное, не всегда бывает неправ.
— А если серьезно? Ты и вправду хочешь представить им меня как свою девушку? — Карен чувствовала себя глупо, но не спросить не могла.
— Карен, зачем ты задаешь вопрос, ответ на который ясен, как день? Да, разумеется, я скажу им, что мы встречаемся. Или ты хочешь встречаться тайно? Не хочу тебя расстраивать, но твои соседки, начальница и сослуживица уже в курсе.
— И как, ты думаешь, они воспримут эту новость? — Карен проигнорировала его иронию. Она сосредоточенно комкала салфетку.
— Я думаю, что они будут вне себя от радости. Ты станешь для них главным подарком на Рождество. Если, конечно, тебя не смущает такой статус, — добавил Йен.
— Нет, это очень почетный статус…
— Тогда, чтобы немного развеять твое непонятное настроение, я закажу тебе вишневое мороженое. Хочешь?
А с «вне себя от радости» Йен явно преувеличил. Карен сразу поняла это, взглянув на лицо пожилой леди, на котором было чуть больше морщин, чем полагается ей по возрасту. Что поделаешь, у нее немало забот… Леди не красила волосы, и пряди у висков были совсем седыми, но прическа — аккуратно завитые локоны — выглядела от этого еще благороднее.
— Здравствуйте, — сказала леди, глядя Карен в глаза внимательно и настороженно.
— Добрый день! — Карен улыбнулась, как могла, светло.
Йен закрыл машину.
— О, милый мой!
Версия о том, что леди просто не склонна к бурным проявлениям чувств, сразу потеряла правдоподобность и была отвергнута. Йена она обнимала порывисто и нежно.
— Мам, привет…
До этого момента Карен не представляла себе Йена, такого «взрослого», серьезного, сдержанного, здравомыслящего Йена в роли чьего-то сына. Иногда ей казалось, что он и ребенком-то не был. Теперь Карен увидела, что сын он замечательный — самостоятельный, но в то же время ласковый. Это тронуло ее, и она улыбнулась. Даже прохладный прием, устроенный для нее его матерью, отступил на второй план. Какая, в сущности, разница? Главное, что эта женщина очень его любит. А он любит ее. И Карен не чувствовала себя от этого ущемленной.
— Мама, ну ты же замерзнешь! Пойдем скорее в дом!
— Не волнуйся, милый, все будет в порядке. Ты нас познакомишь?
— Разумеется. Это Карен Норфолк. Саманта Рэндом, моя мама.
Женщины обменялись улыбками, репликами «очень приятно» и «взаимно, взаимно» и рукопожатиями. Очень церемонное знакомство. Очень вежливое. И при этом Карен ощущала себя как инфузория под микроскопом. Нет, даже не инфузория, а какая-то бактерия. За ней наблюдали с интересом и опаской.
Через плечо миссис Рэндом Карен заметила в окошке чье-то личико. Личико тут же спряталось.
— Прошу в наш дом, мисс Норфолк, — кивнула миссис Рэндом.
— Карен, пожалуйста, просто Карен, — поправила она.
На ее плечо легла ладонь Йена — такая надежная, такая крепкая, в ней можно было черпать уверенность и силу, как вкусную воду в источнике. Карен была ему очень благодарна. И ничего, что он ограничился тем, что назвал ее имя. Все ведь и так понятно…
В доме миссис Рэндом пахло уютом и теплом. Карен всегда с первых же минут начинала «чувствовать» помещение. Запах играл в этом не последнюю роль. Здесь пахло мятой, хвоей и сдобой.
Рождественская елка стояла в гостиной — большая, очень нарядно украшенная. Как и любила Карен — красные шары на темно-зеленом. Рядом с елкой стоял мальчик. Таких красивых детей Карен в жизни не видела. И кто сказал, что хорошенькими бывают только девочки? С этого мальчугана можно рисовать эльфов для открыток и Маленького принца.
Мальчик был очень серьезен. Наверное, Йен в его возрасте смотрел на мир такими же глазами. Только печали в них было поменьше…
— Тим! Какой же ты большой!..
Карен спиной почувствовала, как напрягся Йен. Совсем немного. Да, нелегко это — видеться с родным сыном пару раз в год. Как смотреть ему в глаза?
— Привет, пап. — Тим кивнул и улыбнулся.
— Эй, в чем дело? Даже не обнимешь меня?
Тим опасливо посмотрел на Карен, перевел взгляд на отца, подошел. Йен подхватил его на руки. Это немного растопило ледок, Тим рассмеялся звонким, настоящим ребяческим смехом.
Когда Йен опустил сына на пол, Тим вопросительно глянул на него. Кивнул в сторону Карен.
— Это моя подруга. Ее зовут Карен. Помнишь, я говорил по телефону, что она очень хочет с тобой познакомиться?
— Помню, — сурово подтвердил Тим.
Интересно, и как он копирует мимику Йена, если они так редко видятся?
Карен протянула ему руку. Она понятия не имела, как обращаться с детьми этого возраста. Да и вообще — с детьми. Она только чувствовала, что сюсюкать, как с маленьким, с ним нельзя. Еще бы, такой взрослый и серьезный молодой человек…
Он сделал вид, что не заметил, и умчался куда-то, наверное в кухню.
— Извините его, он такой недоверчивый, — сказала миссис Рэндом.
— Ничего страшного, я все понимаю. Надеюсь, он привыкнет.
— Конечно, привыкнет. — Йен приобнял ее за плечо. Шепотом спросил: — Ну как он тебе?
— Чудесный. Очень похож на тебя. Такая маленькая часть тебя — и в то же время другой человек со своими чувствами, желаниями, мыслями…
Карен прижалась к нему. Ей невероятно хотелось ощутить себя защищенной. И нужной. Ее не оставляло чувство, что она вторгается в чужую жизнь — хрупкую, чувствительную систему, которая в то же время очень «упруга» и вряд ли примет ее так же легко, как принял Йен.
Миссис Рэндом была очень мила. Карен поняла, откуда у Йена при всей его внешней жесткости столько такта. Миссис Рэндом не заговаривала о Кэрол (а Карен боялась этого, очень боялась и подсознательно готовилась выдержать бой за «моральное право» присутствовать здесь рядом с Йеном). На каминной полке Карен не обнаружила ни одной фотографии Кэрол — только Йен, Тим, миссис Рэндом и покойный отец Йена. Миссис Рэндом спросила, как давно они с Йеном знакомы, и стоически перенесла признание в том, что «совсем недолго, чуть больше месяца». Больше к этому вопросу она не возвращалась и не торопилась подчеркнуть, что Карен в общем-то так мало о нем знает, что в семье ей пока делать нечего.
Миссис Рэндом была бы идеальной свекровью.
И все же что-то было не так. Карен чувствовала это каждой клеточкой тела. Причин она не знала. Внутренний голос подбрасывал разные версии — одна «лучше» другой: «Она считает, что ты недостаточно красивая для ее сына. Мало зарабатываешь. Родилась в заштатном городишке. Твои родители — атеисты». Здравый смысл подсказывал Карен, что в общем-то, кроме того, что они с Йеном познакомились совсем недавно и что она не Кэрол, придраться не к чему.