— Я даже не удосужусь ответить на этот бред. Впрочем, мне не стоит удивляться, что ты сваливаешь на меня вину за свою подлость. Подлецам свойственно…
— Подлец — это я, видимо? Просвети меня, пожалуйста, потому что по итогам сегодняшнего вечера, у меня сложилось противоположное впечатление.
— А что ты хотел сказать мне, Алан, за секунду до того, как тебе напомнили о твоих не терпящих отлагательства делах? Может, хотел рассказать, что летал в Лондон с Рейчел, что чуть не переспал с ней, что своим поведением позволяешь ей строить в отношении тебя ох как далеко идущие планы? Это все — или есть что-то еще?
Алан и бровью не повел.
— Нет, ничего из этого я говорить не собирался. Тут мне нечего тебе сказать.
— Да что ты? — Карина перешла на крик. — Так ли уж нечего? Зато у Рейчел нашлось что рассказать первому встречному о своих нежных чувствах к твоей персоне.
— И? И что дальше?
— А то, что ты лгал мне! Ты говорил, будто она тебя не интересует.
— Это правда.
— А какого черта ты летал с ней в Лондон? Может, она просто любит полетать на самолетиках?
— Не знаю, не спрашивал. — Алан начал выходить из себя. — Но зато она любит делать покупки в лондонских магазинах и попросила взять ее с собой. Ближайший аэропорт в ста километрах отсюда, а у меня в самолете было свободное место. Почему же я должен был отказать ей?
— Она сказала… — Карина нервно теребила складки своей юбки. Действительно, что же такого сказала Рейчел? — Она сказала, что…
— Мне плевать на то, что сказала Рейчел Споффорд. Мне важно другое: если тебя так замучили подозрения, почему ты не обратилась прямиком ко мне, вместо того чтобы скакать с этим типом?
— А если тебе было нечего скрывать, то почему ты не сказал мне, что Рейчел летала с тобой?
— Потому что я не твой муж, Карина, и не считаю своей обязанностью отчитываться перед тобой за каждый свой шаг! Тем более теперь, когда ты своим мерзким поведением показала без прикрас, на что способна.
— Что?! — Ее лицо вытянулось от изумления, она чуть не лишилась дара речи. — Ты просто наглец!
— Ты появляешься на вечеринке, где на глазах у всех тех, кто заботился о тебе, холил тебя, заводишь шашни с негодяем. Не просто с каким-то проходимцем, а с человеком, которого, как ты знаешь, я ненавижу как никого на этом свете! Возможно, подобное считается нормой в твоих кругах, но у нас это называют подлостью. Так что прибереги свои любовные признания для кого-нибудь еще, Карина, меня они не интересуют!
— Понятное дело… — Она безуспешно пыталась справиться с дрожью. — А я-то, глупенькая, думала, что ты хоть что-то ко мне испытываешь. Ан нет, посмотрите на него, это просто скала, а не мужчина.
— Испытывал. Я не привык спать с женщиной, к которой равнодушен.
— Но тогда эта несчастная должна быть совершенной, не правда ли? Пускай у нее есть ангельское терпение и ум, этого недостаточно, бедняжка должна быть вообще без изъяна и оставаться такой всегда, при любых обстоятельствах, особенно на людях! Я теперь понимаю твою жену: попробуй-ка ужиться с таким, как ты, попробуй пожить с праведником!
Алан сделался страшен и начал медленно надвигаться на нее.
— Ты заставляешь меня забыть о том, что я цивилизованный человек, Карина, — хрипло, глухо произнес он.
— Ах, извините, пожалуйста, так дело не пойдет! — издевательски воскликнула она. — А вдруг выяснится, что ты напичкан изъянами и склонен к ошибкам не меньше любого смертного? Что ты отличаешься от твоего садовника только накрахмаленным воротничком? Так дело не пойдет, — уже тише произнесла она, испугавшись его вида и отступая к стене.
Алан приближался угрожающе, неотвратимо и вдруг выпростал руку и обхватил Карину за талию.
Она уперлась ладонями в его грудь, но он даже не заметил этого, и через секунду они слились в страстном, быстром, взрывном поцелуе. Карина стонала от негодования, но все слабее и слабее и наконец только постанывала, уже не зная, от протеста или от наслаждения. Алан оторвался от нее и, не давая потупить глаз, взял рукой за подбородок.
— Если ты думаешь, что я не делаю ошибок, что я не страдаю от них после, что я всегда знаю, что к чему, то посмотри на меня внимательно. — Просьба была излишней, потому что Карина и без того не могла оторвать от него взгляда. — Посмотри на меня, и тебе все станет.
Не говоря больше ни слова, он выпустил ее из объятий, как выпускают из рук пустую ракушку, и вышел прочь.
На следующее утро прислуга принесла Карине записку от Алана с требованием немедленно явиться к нему в кабинет.
— Что ты сделала с ним? — усмехнулась Джоан, когда Карина чинно поднималась по лестнице, готовясь к чему-то ужасному. — Он злой как черт. Буду за тебя молиться, пока ты там.
Дверь распахнулась, и Алан показался на пороге.
— Проходи и садись! — приказал он не терпящим возражений тоном.
Карина зашла и села. Дверь захлопнулась снова.
— Что это такое? — Алан извлек из ящика стола и протянул ей рисунок, изображающий мальчика в темно-синем костюме, усыпанном разноцветными звездочками, изображениями планет и астероидов.
— Мой рисунок, выполненный по просьбе Джейми, — ответила Карина с достоинством. — Он просил меня придумать ему костюм для свадебной церемонии. Я сделала несколько эскизов и предложила ему на выбор.
— Какая гадость! — Алан поморщился. — Звездочки и все прочее.
Карина стиснула зубы и усилием воли удержалась от ответной дерзости.
— Во-первых, это не гадость, гадость — это твои скучные представления о нашем мире. А во-вторых, я повторяю, Джейми понравился именно этот костюм. Разреши ему одеться так, как ему подсказывает его детское воображение, которое ты еще чудом не успел загубить.
— Разрешаю. Пусть напялит на себя это произведение искусства на день рождения друга. Но на свадьбе он будет одет в то, что наш портной сошьет с учетом моих пожеланий.
— Могу себе представить!
— Я все выяснил. Свободна!
Первым побуждением Карины было уйти молча, спокойно, но это высокомерное «свободна!» разъярило ее. Никто никогда с ней так не разговаривал. Ей показалось, что с первым раскатом ее голоса замок пошатнулся.
— Что ты себе позволяешь, напыщенный кретин? — Алан невозмутимо продолжал писать. — Ты, похоже, совсем ошалел, повелевая своей дурацкой маленькой империей, в которой тебя боготворят все, от мала до велика, все это скопище идиотов! Приказывай кому-нибудь другому, меня не волнуют ни приказания, ни пожелания вашей светлости!
И она вышла, довольная завершающим аккордом. Как только звук ее шагов затих в отдалении, Алан обхватил голову руками и крепко задумался.
А ночью он заглянул в комнату сына. Алан нередко заглядывал к нему, спящему. Для Алана это было сродни вечерней молитве, когда можно мысленно спросить себя, что хорошего сделал сегодня, и честно себе же ответить. Бывало, что Джейми просыпался, протирал кулачками глаза, видел, что это отец и, значит, все хорошо, и говорил: «Я люблю тебя, папа». И Алан уходил, зная, что день прожит не зря. Но на этот раз Алан подумал, что Джейми сказал бы нечто совсем иное.
— Почему нельзя сшить костюм, который нарисовала Карина? Я так хотел бы надеть его! — спросил бы он первым делом, уже заранее зная ответ.
— Потому что она нарисовала не так, как надо. Потому что она не отсюда, она чужая.
— Неправда! Она не чужая! Это ты чужой! От тебя ушла моя мама, от тебя уйдет моя Карина, от тебя уйдут все, потому что ты чужой! Я ненавижу тебя!
Тут только он заметил, что подушка Джейми мокра от слез. Алан поправил сползшее с сына одеяло и тихо вышел из детской.
Рассвет свадебного дня был прекрасен. Я должна вынести это, строго сказала себе Карина. Я должна держать себя в руках, что бы ни случилось. Я буду спокойно стоять рядом с Аланом у алтаря и не стану предаваться глупым мечтам. Ведь я взрослая и рассудительная.
Ей это удавалось, когда она завтракала с Элен и ее родителями. За едой они хвалили платье дочери, которое та надела для последней примерки. Платье действительно было замечательное. Карина тоже болтала и веселилась вовсю. В то же время она знала, что на этом наигранном, искусственном подъеме далеко не уедешь, и с ужасом ждала начала церемонии, до которой оставался всего час.
Перед парадным входом в замок на лужайке толпились несколько сотен людей. Смех, остроты, комплименты звенели в воздухе. Карина стояла в толпе и восторгалась вместе с какой-то английской знаменитостью красотой здешних пейзажей. Но вот все умолкли и посмотрели направо: подъезжали две роскошные, богато украшенные кареты. Из окна одной из них, отогнув занавеску, нетерпеливо выглянул Джейми, но, испугавшись такого количества народа, тут же спрятался обратно. Все заулыбались. И тогда секунд через десять из-за той же занавески показалась маленькая ладошка и робко помахала собравшимся. Общий смех был ему ответом. Карина не могла и мечтать о лучшем начале празднества.
Распорядитель церемонии объявил, что сейчас все сядут в машины и поедут в церковь, что под Брюстером. Карина старалась совладать со слезами и с мыслью, что завтра утром попрощается с Килчерном… и Аланом навсегда. Залитый луной пляж, ночное ожидание в темной комнате, шорох его шагов и горячие поцелуи — все это сразу, рывком уйдет в прошлое. Она вернется в Нью-Йорк и заживет своей прежней жизнью. Впрочем, нет, поняла вдруг Карина, прежней жизнью она уже не заживет. Она вернется не модной преуспевающей молодой художницей, но разочарованной женщиной с разбитым — кто знает, не навсегда ли? — сердцем.
Сотни местных жителей выстроились вдоль дороги, чтобы посмотреть на кортеж. И это того стоило: разукрашенные старинные экипажи, за ними следом три десятка современных лимузинов. Карина сидела в карете вместе с Элен и Джейми.
— Можно сказать тебе кое-что на ушко? — спросил ее мальчик. — Ты самая красивая, ты красивее, чем Элен, и я люблю тебя.
Сердце молодой женщины забилось сильнее, и глаза чуть увлажнились от нахлынувшей нежности.
— А ты самый красивый молодой человек, какого я знаю, — шепнула она ему в ответ, надеясь, что он не распознает дрожи в ее голосе. И действительно, Джейми заулыбался и спрятал лицо в бледном аквамарине ее платья. Я должна выдержать, повторила себе Карина. Должна!
В начале церемонии венчания она держалась молодцом. Вслушивалась и пыталась понять древние тексты молитв, произносимые добродушным седовласым священником, смысл которых раньше от нее ускользал. Вглядывалась в темные церковные своды, точно специально по этому случаю сошедшиеся над головами собравшихся. Любовалась платьем Элен и радовалась за подругу. Но под конец, когда изучила все вокруг себя и невольно обратила взгляд на стоящего рядом Алана Редфорда, все внутри нее словно оборвалось. Он посмотрел на нее, улыбнулся и протянул руку. Хор в этот момент запел громче.
— Потерпи еще чуть-чуть, — мягко шепнул Алан, сжав ее пальцы. — Осталось совсем не много.
Все, однако, только начиналось. Карине предстояло еще срочно выдумать и произнести тост в честь новобрачных, а также выслушать тост Алана, ни одному слову которого она отныне не верили. А тост был обращен к ней, к Карине. Алан заверил всех, что она и только она обеспечила успех праздничным торжествам. Какой бред, думала она, скромно улыбаясь и благодаря за комплимент. Потом ей пришлось тысячу раз сфотографироваться с Аланом и гостями, морщась и вздрагивая при каждой вспышке. И сопровождать его во время светского променада по саду, шутить и отвечать на вопросы любопытных, будто ее глаза влажны оттого, что она слишком много сегодня смеялась. И когда Алан, желая дать ей минуту отдыха от бесед о погоде и о новобрачных, пригласил ее на танец, Карина уже валилась с ног от усталости.