Идея оказаться без своей отчаянной полукровки наполнила его душу страхом, чего раньше он считал невозможным. Он не хотел больше думать об этом.
Он поднялся. Он собирался спуститься вниз и осушить одну из приготовленных Флорией бутылок с кровью, а потом он сядет и подумает о том, как им быть дальше.
- Бишоп? - Позвал сонный голос, когда он убирал медикаменты. - Куда ты?
- Вниз. Тебе стоит отдохнуть.
- Ты не покинешь меня?
Слава Богу, что у нее были закрыты глаза, и она не могла видеть, как он пытался сглотнуть, застрявший в горле комок.
- Нет, я не покину тебя.
Но ему действительно было страшно, что когда-нибудь он может потерять ее.
Значит, Константин отправился к бабушке. Не смотря на то, что новость заинтересовала Максвела, его беспокоили причины этого визита. Константин пытался выведать местоположение Дампирв или он намеривался предать своих товарище, из-за внезапно возникшей отеческой заботы?
Хотя какое это имело значение. Максвелу было нужно, чтобы Бишоп узнал, что орден пленил Тэмпла. Если Константин ничего не расскажет, тоже не страшно. Ни Бишоп, так кто-нибудь еще отправится на розыски Тэмпла. У них это в крови. Даже такой грязный вор, как Санти и то готов был бы прийти на помощь себе подобным.
Имело значение только то, чтобы все пятеро в конечном итоге оказались там, где и предполагалось - в руках ордена. И чтобы именно так и произошло, у Максвела имелся план. У него всегда наготове имелся план. Единственный способ избежать разочарования, если предыдущий план не удастся. Его предыдущий план был связан с захватом Дэмпур.
К сожалению, в нынешнем плане Дампиром придется пожертвовать, чтобы Бишоп точно направился к ним.
Месть, Максвел знал это из личного опыта, является сильнейшей мотивацией.
Открыв дверь, Максвел спускался вниз по узкой лестнице, туда, куда он столкнул Армитэджа несколько дней назад. Он приложил к носу льняной платок, пропитанный лавандовой водой, чтобы не вдыхать зловония, словно тяжелый туман висевшего в воздухе. Ему стоит сменить одежду по возвращении, запах въесться в нее. И ванна бы не помешала.
У дальней стены подвала находились несколько клеток. Максвел проигнорировал жалобные крики, доносящиеся из них, и направился прямо к лаборатории в центре.
Трое мужчин стояли под тусклым электрическим светильником, лондонским достоянием Максвела. Одним из них был Михаил - российский ученый, доктор. Двое других вампирами, молодыми, сильными и преданными, как собаки. Они были готовы совершить все что угодно в обмен на кровь, деньки и проституток. И не одному из них не приходило в голову, что они самостоятельно могут достать, то за что они служат. Благодаря Михаилу никогда и не придет.
На столе лежал бледный мускулистый полуголый человек. Или скорее бывший человек. Он захрипел, когда увидел Максвела
Максвел улыбнулся и перевел свое внимание на коренастого русского.
- Михаил, ты превзошел самого себя.
- Спасибо, сэр.
- Кто бы мог подумать, что из такого жалкого дурака, как Армитэдж можно сотворить такое экстравагантное существо.
- Ублюдок.
Голос, лежащего на столе, был низким и твердым, но все еще сохранил свой британский акцент. Эта забавная особенность заставила Максвела улыбнуться.
- Разве так следует разговаривать с человеком, наградившим тебя бессмертием? - Спросил он, переходя, чтобы тот мог его видеть. Он был достаточно умен, чтобы не подходить ближе. Серебро оберегало его, но он не относился к той категории людей, что любят риск.
Он улыбнулся созданию Михаила, как незнакомцу, к которому у него было дело.
- Скажи мне, дружище, ты все еще помнишь Дампира?
Армитэдж зашипел.
- Стерва.
Максвел расценил это в качестве подтверждения.
- У меня для тебя подарок, Виктор. Я намерен отдать тебе Дампира. Ты можешь вцепиться ей в глотку, искупать ее в собственной крови, все, что только пожелаешь. Все что мне нужно, это, чтобы ты ее убил, когда тебе наскучит с ней развлекаться. Что ты об этом думаешь?
Армитэдж усмехнулся, и его зубы блеснули. Что испугало даже Максвела.
***
- Я никуда не поеду, - сообщила Марика Бишопу через два дня после нападения. - Ты не сможешь меня заставить.
Он вышел вслед за ней из ванной. Она была еще влажной и одета только в рубашку. Он специально дождался того момента, когда она выздоровеет, но будет безоружна, чтобы сообщить ей, что он хочет, чтобы она покинула город, прежде чем орден организует следующее нападение на них.
Ее бабушка уже уехала - Марика сама посадила ее на поезд. Это сняло бремя с ее души - знать, что Буника теперь в безопасности. Теперь Бишоп хотел, чтобы уехала и она.
- Марика, я хочу, чтобы ты была в безопасности.
Она обернулась к нему, ее волосы влажными жгутами щелкнули по ее плечам.
- Не относись ко мне, как к беспомощному человеку. Я не такая.
- Я знаю, просто не хочу понапрасну беспокоиться за тебя.
- Но тогда мне придется беспокоиться за тебя, не так ли?
Он нахмурился.
- Это совсем другое.
Она уперлась руками в бока.
- Неужели?
- Ты не бессмертна.
- Как и ты!
Он положил на груди руки, от чего рубашка обтянула мускулы на его груди.
- Я менее подвержен смерти, в отличии от тебя.
Она рассмеялась его жалкому аргументу.
- Нет. Я не уеду.
- Пожалуйста.
- Нет! Сделав отрицательный жест рукой, она направилась к нему.
- Мы сразимся с ними вместе, Бишоп. Я не оставлю тебя одного. Если мне суждено умереть, то пусть это будет рядом с тобой.
Он удивленно смотрел на нее.
- Ничего себе декларация.
Господи, он был прав, ну она и сказанула. Она могла быть искренней с ним, или ей следовало подождать, пока она не убедиться в его чувствах? Вдруг он воспользуется этим, чтобы отослать ее? Ее люди постоянно играли на чувствах своих жен, чтобы добиться желаемого.
- Ты сказала то, что хотела. Правду.
- И ожидаю от тебя того же.
Он взъерошил волосы.
- Ну, что мне с тобой делать?
Ее руки обвились вокруг его шеи, когда она обняла его. Он ощущал себя таким сильным, и это казалось настолько правильно.
- Сказать, что ты не собираешься избавиться от меня и хорошенько мне вставить.
Брови Бишопа взметнулись, когда он рассмеялся.
- Вставить?
- Это то, чем я по-твоему занимаюсь с тобой?
Марика улыбнулась застенчиво, понимая, что он вернул ей ее собственные слова.
- Ты предпочел бы, чтобы я называла это занятием любовью?
Его теплые руки соскользнули по ее спине, остановившись в том, месте, где заканчивалась ее рубашка.
- Это зависит... От того заплатишь ли ты мне после.
- Вставить.
Он двинулся к кровати.
- И того, что я получу, занимаясь любовью?
Ее улыбка растворилась, когда он положил ее спиной на кровать, и его прекрасное лицо нависло над ней, а глаза излучали столько теплоты.
- Меня, - ответила она хрипло. - Получишь меня.
Радость в его взгляде сменилась нежностью, что заставило екнуть ее сердце.
Это было удивление? Печаль? Любовь? Она не могла определить, и Бог свидетель очень боялась спросить. Даже она не являлась настолько смелой, чувство самосохранения взяло верх.
- Занятие любовью, в таком случае.
Его голос был низок.
- Это бесценно для меня по сравнению со всем остальным.
И затем его губы коснулись ее, и она растворилась в поцелуе. Он пробовал ее на вкус, поглаживал языком. Он покусывал ее губы и впивался в них, пока ее дыхание не перехватило, и она не отдалась ему без остатка.
Она ощутила, что он оставил ее, но его теплые губы коснулись ее щеки, затем перекинулись на мочку ее уха и, оставляя пылающий след, переместились вниз по шее к ее груди.
Он стал слегка прикусывать ее грудь через тонкую ткань рубашки, пока ее соски не превратились в тугие пики и потемнели под прозрачной тканью. Каждое прикосновение его губ и языка отражалось пульсацией у нее внизу живота, разгораясь неистовым пламенем.
Ее бедра выгнулись ему навстречу в предвкушение сладкого ощущения, которое обещало его тело. Он казался настолько упругим и твердым, что об него наверное можно было ударится, в то время как его пальцы поглаживали внутреннюю часть ее бедер. Она откинула их шире.
- Внутри, - то ли попросила, то ли потребовала она. - Опусти пальцы внутрь.
Бишоп застонал, и прикусил ее грудь, заставив ее выгнуться от удовольствия. Но не собирался сразу подчиниться ее приказу. Его горячие пальцы продолжали исследовать складки ее плоти, игнорируя то место, что жаждало его больше всего. Марика согнулась, чтобы перехватить его руку и направить самой.
Он оторвал голову от ее груди.
- Расстегни рубашку.
Она попыталась, пальцы ее не слушались, но ей все-таки удалось, распахнуть полы, обнажая тело пожирающему ее взгляду.
Наконец, обольстительно усмехнувшись, он сделал то, чего она так хотела. Его губы вернулись к ее груди, перекатывая сосок во рту, пока она не застонала. Утомившись поддразнивать ее, он погрузил в нее палец. Она была настолько влажной, что ему легко удалось проникнуть внутрь, вызывая у нее вздох восхищения. Он осторожно двигался, пока не отыскал то место, которое вызвало прилив удовольствия у нее. Она открылась еще больше, и он встал на колени между ее раскинутых ног Поджав колени, она подтянула их к груди, упрощая ему задачу. Пульсация нарастала в безумном темпе.
И в тот момент, когда Марика подумала, что это предел удовольствия, Бишоп покинул ее глубины, чтобы отыскать тот крошечный кусочек, что пульсировал, жаждая его прикосновения. Марика буквально задохнулась, выгнув бедра, когда он погладил ее от и до. Удовольствие казалось почти нестерпимым.
Желая ощутить его, Марика потянулась к застежке на его брюках. Какое-то время она возилась и, наконец, высвободила его упругую плоть. Он был плотным, тяжелым, абсолютно готовым к действию в ее руке. Она осторожно провела большим пальцем вокруг крошечной расселины и вниз, вдоль упругой поверхности, жаждая ощутить его в себе.
Он на мгновение приподнял голову, и она ощутила всю полноту бушующей страсти в его взгляде. Его губы были влажными, щеки пылали.
- Сожми, - прохрипел он, толкаясь в бархатное объятие ее кулака.
Марика выполнила его просьбу. Переживая, сумеет ли она угодить, что ему нравиться, и иступлено, желая, заставить его возжелать ее так же, как он сумел сделать с ней. Поначалу ее движения казались неуклюжими, пока инстинкт не взял верх, и она сумела приспособиться к ритму его бедер и пальцев поглаживающих ее. Когда он увеличил темп, она последовала его примеру, полагая, что желанная разрядка настанет прямо у них в руках.
И вдруг он оставил ее. Оставил ее грудь, покинул ее бедра. На какой-то миг, Марика даже испугалась, но вдруг ощутила, как что-то щекочет внутреннюю часть ее бедер, и догадалась, что это его волосы. У нее была только секунда, чтобы понять, что он задумал, прежде чем прикосновение его влажного упругого языка, заставило выгнуться ее бедра. Он целовал ее, его язык скользил между складками ее плоти, чтобы прикоснуться к заветному кусочку плоти. Ее пальцы зарылись в его волосах, ее бедра поднимались, реагируя на прикосновения его языка. Ей всегда казалось, что она в какой-то степени больше животное, чем человек. Именно по этому ей было так трудно ужиться в том мире, который ее отец отвел для нее. Бишоп, заставил эту ее часть заявить свои права на существования.