Опять тишина! И пусть я не любительница интриг и тем более сплетен, но в сердце вспыхивает теплый огонек. Каст за меня все-таки вступился. И его мама, судя по всему, тоже в стороне не осталась. Вот только…
– Селена не успокоится, – завершил логическую цепочку Дорс. – Тебе нужно держаться как можно дальше от этой заразы.
Я согласно кивнула и попыталась собраться с силами, чтобы встать.
– Да что ж за день такой, – пробурчал по-прежнему невидимый Зяба.
Вот тут я улыбнулась – не знаю, как у других, а у меня практически каждый день в Академии Стихий наполнен какими-нибудь гадостями. Но однозначно заявить, что ненавижу Полар, я уже не могу. Очень трудно ненавидеть мир, в котором у тебя есть минимум четыре друга и одна… не факт что взаимная, но все-таки любовь.
– Мм-м… – снова подал голос Зяба и резко перешел на деловой тон: – Так. Давайте-ка заканчивайте.
– А что случилось? – полюбопытствовал «синий».
– Ничего особенного. Просто Даше пора возвращаться к себе.
– Зачем Даше возвращаться к себе, если ничего особенного не случилось? – спросил Дорс вкрадчиво и хитро сверкнул изумрудными глазами.
Но Кракозябр и не думал тушеваться.
– Затем, – отчеканил монстр. И уже мне: – Дашка, давай! Бери ноги в руки и сюда.
Я в отличие от водника причины, по которым меня могли столь настойчиво звать на чердак, понимала и слегка, буквально на миг, потупилась. Чтобы тут же услышать насмешливое:
– Так-так-так…
– Дорс! – пресекая попытку допроса, выпалила я.
– А я чего? – делано возмутился парень. Тут же легонько толкнул в бок и добавил: – Но однажды ты расскажешь все.
Я, разумеется, кивнула.
Картина, которую застала на чердаке, была, в сущности, ожидаемой.
Эмиль, облаченный в форменную алую мантию, сидел за моим письменным столом над расстеленным ватманом и перерисовывал какую-то часть магической схемы, которую транслировало большое напольное зеркало. Невидимый по причине трансляции Кракозябр деловито бубнил что-то о потоках и уровне их интенсивности. А Кузьма… Вот в том, что касается «котика», ситуация была нестандартной – он лежал на полу, у письменного стола, пузом кверху и изредка дрыгал задней лапкой.
При виде невменяемого твира мне, пожалуй, следовало насторожиться или даже испугаться, но страха не было. Вот и голос мой прозвучал ровно:
– Что с Кузьмой?
Эмиль точно слышал, как я вошла, но лишь теперь соизволил оторваться от ватмана и улыбнуться.
– Привет, – тихо сказал Штирлиц поларский. И добавил, выдержав короткую паузу: – Ничего особенного. Просто он немного переоценил свои возможности.
Тут же вспомнилась их утренняя перепалка, и картина окончательно прояснилась.
– Сколько? – с усмешкой спросила я.
– Мно-о-ого… – протянул Эмиль, передразнивая кое-кого. – Очень мно-о-ого.
Я не выдержала, хихикнула, а с пола донесся тихий протестующий писк. Пришлось оставить сумку с учебниками и приблизиться.
– Плохо? – присаживаясь на корточки, поинтересовалась я у твира.
В ответ услышала новый, исполненный страдания писк и укоризненно посмотрела на норрийца.
– Что? – тут же откликнулся Эмиль. – Я не заставлял его объедаться.
– Ты мог разделить его награду на порции.
– Награду? – Глун веселился, но нотки возмущения в голосе все-таки проскользнули. – Это скорее выкуп и предмет шантажа.
Не в силах подобрать слова, я фыркнула и, подхватив обожравшегося «котика» на руки, направилась к дивану. Впрочем, в данный конкретный момент твира было уместнее назвать слоненком. Я чуть не надорвалась, пока донесла болезного.
– И-и-и! – сообщил Кузьма.
– Водички? – участливо вопросила я.
Потом вспомнила о том, что где-то в тумбочке был пакетик с необходимым лекарственным минимумом, который, как и шоколадки, мама втихушку в одну из сумок пихнула. Но предложить Кузьме таблетку от пережора не успела.
– Даша, успокойся, – пробурчал Кракозябр. – Он симулирует.
Я не поверила. Но Кузьма сам себя выдал! Всего на миг твир перестал страдать, приподнялся и бросил подчеркнуто-укоризненный взгляд на зеркало.
– Вот, значит, как… – протянула я, давясь смешком.
Кузя мигом опрокинулся на спину и издал еще один исполненный горя стон.
– Зараза мелкая, – констатировала я тихо и встала в намерении покинуть ушастого симулянта и заглянуть в ванную.
Но не успела сделать и шага, как услышала:
– А я?
Реплика принадлежала Эмилю, и я немного растерялась. Пристальный взгляд синих глаз вкупе с легкой, исполненной едва уловимого коварства улыбкой к душевному спокойствию также не располагал. Я понятия не имела, как на это все реагировать.
Подойти? Убежать? Спросить о чем-нибудь?
Мои сомнения, разумеется, были замечены, и спустя миг я увидела жест, который уже наблюдала во «снах» – Эмиль поманил пальцем.
Я качнулась вперед, но тут же застыла. Потом сделала еще полшажка навстречу этому невыносимо-наглому типу и опять замерла.
– Иди сюда. – Голос норрийца прозвучал тихо и хрипло. Можно наврать, что он имел гипнотическое воздействие, но в действительности все было добровольно.
Да, я сама, по собственному желанию, приблизилась к письменному столу, чтобы практически сразу осознать себя сидящей на мужских коленях и отвечающей на глубокий жадный поцелуй.
Сердце мгновенно сошло с ума, голова закружилась, а по спине побежали сладкие мурашки. Руки сами потянулись к заколке, сдерживающей шелк черных волос, а тело налилось нестерпимым жаром. Эмиль реагировал на ситуацию столь же «здраво», и я понятия не имею, чем бы это все кончилось, если бы не громкое «кхе-кхе», прилетевшее из зеркала.
Мы остановились не так резко, как застуканные строгим папой подростки, но в целом реакция была схожей. Едва губы Эмиля перестали терзать мои, я спрятала лицо на мужском плече, а сам норриец явно вступил в беззвучный диалог с монстром. Итогом этой беседы было ворчливое кракозябровское:
– Ну а что? – А следом уже возмущенное: – Какая любовь? Мы же в полушаге от решения этой удивительной головоломки!
На слово «любовь» Эмиль не среагировал никак. Это стало дополнительным поводом ненавязчиво, словно ничегошеньки не случилось, вывернуться из его объятий и встать.
Нет-нет, никакой досады! Никаких уколов в сердце! И никакого неадеквата! Более того, я даже не обиделась. Ведь Эмиль о своих чувствах не говорил, так какой с него спрос?
И вообще… у меня учеба и переезд в империю, следовательно, мне и самой не до любовей. В данных обстоятельствах отношения без обязательств гораздо лучше, нежели пылкие признания и прочие глупости.
К тому же, если отбросить эмоции и взглянуть на ситуацию совсем здраво, неизбежно всплывает вопрос – кто знает, что в той империи будет? Может, встречу кого-нибудь… другого. Не столь ядовитого и родовитого. Может быть, там, за границей конфедерации и Академии Стихий, поджидает человек, один взгляд на которого вытеснит из сердца все чувства к Эмилю. Так что все верно – не надо слов и признаний. Обойдемся банальным, ни к чему не обязывающим се…
– О чем ты думаешь? – ворвался в водоворот моих мыслей Эмиль, а я слегка вздрогнула. Просто напряжение в его голосе уловила.
Однако один-единственный взгляд на норрийца доказал – глюк. Никакой нервозности, лорд фон Глун спокойней танка.
– Да так, – отмахнулась я и тут же направилась к шкафу, сообщив: – Я, с вашего позволения, в душ.
Не хотела, но черт все-таки дернул обернуться, чтобы заметить тень подозрения, застелившую лицо фон Глуна.
– В душ? – с долей удивления переспросил он.
Намек я, разумеется, поняла – для водных процедур несколько рановато. Но говорить о том, что занятие по медитации вылилось в игру, в процессе которой я ужасно вспотела, конечно, не стала. Просто послала Эмилю сдержанную улыбку и отправилась куда собиралась.
А когда помылась, облачилась в чистое платье с широкой юбкой и вернулась на чердак, застала потрясающую картину – Глун уже не рисовал, а стоял возле зеркала, над расстеленным на полу ватманом, и тихо рычал на Зябу. Тот, в свою очередь, тоже порыкивал, и, прислушавшись, я с некоторым удивлением поняла, что спор этот посвящен схеме. Вернее, как: Глун уверял, что все в порядке и можно пробовать, а Кракозябр артачился и требовал перепроверить еще раз.
Едва меня заметили, спор прекратился. Вернее, он был прерван одной из сторон.
– Так. Хватит, – отчеканил Эмиль. – Где зеркало, в которое тебя переселяем?
На пару минут на чердаке воцарилась тишина, потом послышался голос Кузьмы.
– Во-от.
Маленький «котик» уже не умирал от пережора, а мирно сидел подле нынешней обители Зябы. Он осторожно, словно побаиваясь синеглазого шпиона, подвинул лапкой кругляшок карманного зеркальца, которое лежало здесь же, у тяжелой бронзовой рамы.
– Отлично! – заявил Эмиль и, подхватив зеркальце, отошел на несколько шагов.
Быстрый взгляд на меня, мимолетная улыбка, и новое распоряжение:
– Мелкий, отойди, чтобы не задело.
Твир послушно отскочил, тут же огляделся и бодро посеменил ко мне. А я, наоборот, навстречу устремилась – сложно оставаться в стороне, когда такие дела вокруг.
Уже на ходу схватила «котика» в охапку и обратилась к норрийцу:
– Эмиль, ты уверен?
– Нет! – выпалил призрак.
Сам Эмиль имел совершенно другое мнение…
– Более чем, – сказал он ровно.
Глун был совершенно спокоен, и это подкупало. Но так как на кону стояла жизнь моего друга, я все-таки уточнила:
– Ты серьезно? Просто если с Зябой…
– Все будет хорошо, – с нажимом сказал стихийник.
Он раскрыл складное зеркальце, вгляделся в него и отправился к книжному шкафу. Через полминуты зеркальце снова оказалось на полу, но теперь оно не лежало, а стояло, опираясь на один из учебников. И располагалось аккурат напротив обители Кракозябра, по ту сторону расстеленного ватмана.
– А может, не… – начал было Кракозябр.
– Хватит паниковать, – перебил норриец. – Просто расслабься и подумай о чем-нибудь приятном.
С этими словами Эмиль подкатал рукава алой форменной мантии и вскинул руки. Еще секунда, и мир изменился!
Я уже видела нечто подобное – когда Каст, Дорс и король факультета Воздуха Сатол защиту на меня ставили. Но тут все было чуточку иначе – ярче, красочней и гораздо напряженней.
Эмиль прикрыл глаза и принялся шептать слова заклинания, а его пальцы словно обрели самостоятельную жизнь. Магические жесты, которые сменялись с невероятной скоростью, были сложными и совершенно мне незнакомыми, вот только внимание мое очень скоро переключилось на другое…
Ватман! В какой-то миг над вычерченными на бумаге линиями начали появляться другие – прозрачные, сотканные из тусклого зеленого света. Они в точности копировали схему и с каждым мгновением становились все четче и насыщенней.
Я невольно ахнула, когда сквозь легкий шок и собственную напряженность пробилось осознание – Эмиль магию Земли использует, и, судя по всему, высшую. И не сразу, но все-таки сообразила, с чем связан выбор стихии.
Ведь Кракозябр в прошлом маг Земли, и разработку схемы переселения именно он начал. Логично, что Зяба обращался к той магии, с которой знаком. Вот только… а не появись в нашей жизни Глун и не окажись Глун обученным стихийником, как бы тогда с задачей справились?