- Я приложу все усилия, чтобы вы не заскучали, – тихо сказал мне его светлость.
- У меня нет повода сомневаться в ваших словах, Онорат, – ответила я, улыбнувшись.
У ворот нас ждала карета графа и два коня, чьей статью я залюбовалась. Даже не смогла отказать себе в удовольствии и подошла к ним, с восхищением разглядывая. Спросив разрешения, я с огромным удовольствием погладила ближайшего ко мне по лоснящемуся боку и только тут заметила, что седло на нем дамское.
- А кто же поедет на этом прекрасном жеребце? – спросила я, продолжая гладить его.
- Вы, – улыбнулся граф немного самодовольно. – Это ваш конь.
- Вы дарите мне этого красавца? – поразилась я и от неожиданности хлопнула в ладоши, как дитя.
Однако быстро спохватилась и смутилась, услышав смех графа.
- Нет, что вы, Онорат, – ответила я. – Я не могу принять такой дорогой подарок. Но не откажусь от удовольствия прокатиться на нем. Правда, наездник из меня неважный.
- О, нет, Ада, мой подарок всего лишь желание угодить вам и не более, – поспешил меня заверить молодой человек. – Он ни к чему вас не обязывает, как вы могли такое подумать!
В этот момент подошли папенька с матушкой. По лицу мэтра Ламбера я поняла, что он знал о готовящемся подарке и одобрил его, потому что сейчас папенька широко улыбался, переводя взгляд с меня на графа.
- Прекрасный жеребец, – воскликнул папенька. – Достойный подарок от достойного человека.
- Подарок? – матушка встрепенулась. – Ада не может принимать такие подарки от постороннего человека, это неприлично. Если бы дар был от жениха, а уж тем более мужа, но приятель отца… Нет, это повлечет пересуды, – категорично закончила она.
Я склонялась к тому же, потому в этом вопросе приняла сторону матушки, повторив:
- Нет, Онорат, я не могу принять такой богатый дар.
- А я могу, – отчеканил папенька, и граф вновь заулыбался.
- Быть по сему, – сказал он. – Примите от меня в подарок, Ансель, сего жеребца. Надеюсь, и Ада не откажется, хоть иногда, прокатиться на нем.
- Не откажется, – уведомил папенька. – Моя дочь любит лошадей. А от этого красавца у нее уже глазки горят. – Он постучал тростью, на которую опирался, по носку сапога. – Однако не дурно бы и в путь.
- Без сомнений, – поддержал его граф и приготовился помочь мне сесть в седло.
- Верхом?! – воскликнула матушка таким тоном, словно под моими ногами разверзлась Преисподняя. – Это невозможно. Ада, в карету!
- Дульчина! – папенька редко повышал на матушку голос принародно, только когда всерьез злился на нее. – Уймись и иди в карету, – велел он.
Матушка порывалась еще что-то сказать, но мэтр Ламбер недвусмысленно указал ей на распахнутую дверцу, и матушка подчинилась, бросив на меня предостерегающий взгляд. Она просто не желала оставлять нас с графом наедине, это я поняла сразу.
- В путь, – велел папенька и тоже скрылся в карете.
Я же поставила носок туфельки на подставленные руки графа, но неловко покачнулась, когда опора под ногой ослабла, и едва не упала, но меня подхватили. Чьи-то руки сжали меня слишком откровенно для простой поддержки, и сердитый голос, разом выбивший из меня воздух, произнес:
- Кто же так руки ставит? Вы не испугались, Ада? – теперь голос его сочился теплотой, и от того я вовсе лишилась дара речи, просто покачав головой. – Надеюсь, конь без норова? – строго спросил господин лейтенант и, получив утвердительный ответ от его светлости, вновь обратился ко мне. – Я помогу вам.
И я взлетела в седло, даже толком не успев понять, как это произошло.
- Мое почтение, – прохладно сказал Дамиан графу Набарро, чуть склонив голову. Затем задержал на мне взгляд. – Вы надолго улетаете, милая бабочка?
- На три дня, – пролепетала я, чувствуя ужасную неловкость от такого интимного обращения.
- Я буду ждать вашего возвращения, – ответил Дамиан, улыбнулся мне и удалился.
Невольно проводив взглядом его широкоплечую фигуру, я обернулась к графу и заметила, что щеки его зарумянились, а на скулах ходят желваки.
- Онорат, я жду вас, – позвала я.
Его светлость легко прыгнул в седло и виновато посмотрел на меня.
- Простите меня, Ада, не знаю, как такое вышло.
- Вы просто волновались, и я без страха доверюсь вам снова, – с улыбкой ответила я.
- Однако вышло крайне неловко, – негромко произнес Онорат. – Я заглажу свою вину.
- Ах, оставьте, – отмахнулась я и тронула поводья.
Граф догнал меня, карета тронулась следом, и мы начали наш путь в загородное поместье его светлости. Я старалась не замечать любопытных взглядов, которые бросали на нас горожане. Не так часто девушка из нашего сословия следовала верхом, да еще и в сопровождении мужчины. Дворяне себе подобное позволяли, но среди среднего класса для передвижения женщины подразумевался экипаж. Но ежели папенька одобрил, то я не видела смысла отказывать себе в удовольствии прокатиться верхом. И теперь я ждала, когда же Льено останется позади, чтобы можно было пришпорить коня и промчаться по дороге… хотя бы рысцой, галопировать добропорядочной девушке, даже дворянке, дурной тон. Не могу сказать, кто придумал это, но я и так уже подошла к пределу дозволенного, чтобы нарушать еще одно правило.
- Вы прекрасно держитесь в седле, Ада, – произнес Онорат, глядя на меня.
- Лесть ни к чему, – негромко рассмеялась я. – Я ужасная наездница, но верховую езду люблю и получаю от нее несказанное удовольствие.
- Это заметно по вашим сияющим глазкам, – ответил господин граф, и я смутилась.
Матушка время от времени выглядывала из окошка. Она зорко следила за мной, и это доставляло некоторое неудобство. Заметив, как я с досады покусываю губы, граф Набарро заговорщицким тоном сообщил:
- За пределами Льено мы сможем проехать через луга, а ваши родители доберутся по дороге.
- Но это будет неловко, – тут же ответила я, однако соблазн казался велик.
- Мэтр Ламбер мне позволил эту вольность, – с улыбкой добавил Онорат.
- Ежели папенька позволил, то я принимаю ваше предложение, – кивнула я и стала с еще большим нетерпением ожидать городских ворот.
Но и после ворот мы еще некоторое время ехали так же, но теперь матушка начала еще и окликать меня время от времени. Я чувствовала себя несмышленым дитятей, и эта опека чрезвычайно тяготила. И лишь благодаря папеньке, матушка вскоре угомонилась, но все равно зорко следила за нашим с графом выездом.
Неожиданно Онорат протянул руку, перехватывая поводья моего коня, и не успела я и ахнуть, как мы сорвались в самый настоящий галоп, уходя влево, и вскоре совсем скрылись из пределов видимости кареты.
- Ада! – матушкин крик донесся эхом.
А я смеялась от восторга, вновь единолично правя своим конем. Это было так великолепно. Если бы еще и не ужасно неудобное дамское седло, то удовольствие было бы полным. Граф не сводил с меня взгляда, и это стало вскоре мешать. Мой смех затих, и я вновь смущенно потупилась, придерживая резвого скакуна. Конь недовольно фыркнул, но подчинился.
- Замечательное животное, – вновь похвалила я, чтобы что-то сказать.
- Он не сравниться с вами, – живо ответил Онорат, и теперь смутился он. – Простите, Ада, я не имел в виду, что сравниваю вас с конем, вас даже сравнивать невозможно… Ах, черт, – в конец запутался молодой человек, и я хмыкнула. – Я сегодня совсем растерян, простите меня великодушно. Едва не уронил, после сравнил с конем… Вы правы, Ада, это все проклятое волнение.
- Давайте пройдемся, Онорат, – предложила я, пряча улыбку. – Здесь так волшебно, совсем не хочется спешить.
- Все, что вы пожелаете, очаровательнейшая, – воскликнул граф и спешился.
После протянул руки, и я скользнула в них. Наша близость оказалась столь тесной, что я поспешила отойти в сторону, благодаря его светлость за любезно оказанную помощь. Мы брели по сочному лугу, держа наших скакунов в поводу. Я молчала, не зная что сказать, потому просто наслаждалась великолепным днем и теплым солнышком. Граф шел рядом, глядя себе под ноги.
- Мадемуазель Адалаис, – наконец, заговорил он. – Вы не будете гневаться на меня за мою смелость?
Я обернулась, вопросительно глядя на Онората и ожидая продолжения того, что он скажет.
- В поместье будет моя матушка, я знаю, что все преждевременно, но мне хотелось, чтобы она познакомилась с вами, – пояснил молодой человек.
- Ваша матушка теперь не одобряет ваших намерений относительно меня, – неожиданно догадалась я.
- Нет, что вы, Ада! – поспешил меня разуверить граф, но я отрицательно покачала головой, показывая, что ложь излишня.
Разумеется, род Набарро пошел на мезальянс в пору начала ухаживаний молодого графа только из-за своего печального финансового состояния. Теперь же, когда Онорат сумел выправить положение, перед ним были открыты иные перспективы, и родня ждала более благородной невесты, чем дочь банкира.
- Зачем же вы не оставили своих намерений, ежели ваша семья желает вам иной судьбы? – спросила я.
- А вы не понимаете зачем? – с грустной улыбкой спросил его светлость. – Я ради этих намерений преодолел предубеждения и стыд, вложенный мне в голову с самого детства. Не побоялся явиться к вашему папеньке с просьбой научить меня и дать совет. И теперь, когда добился определенных успехов, я считаю себя в праве самому выбирать, какую девушку я считаю достойной стать графиней Набарро.
- Вы пытаетесь предупредить меня, что с нами могут быть неприветливы, не так ли? – прямо спросила я.
Онорат остановился и с укоризной взглянул на меня.
- Ада, как вы могли так подумать обо мне? – спросил его светлость. – Единственное, о чем я переживаю, это воинственный настрой вашей матушки. Что до вашего отца, то он уже бывал в нашем доме и знаком с моей матушкой. Они нашли общий язык и весьма мило общались. Графиня Набарро, моя мать, она радушно примет вас и ваших родителей. Но я хочу, чтобы она увидела, насколько вы милая и воспитанная девушка, чтобы ее опасения развеялись окончательно. Только…
- Мадам Ламбер, – усмехнулась я. – Вы опасаетесь, что графиня будет судить обо мне по поведению моей матушки.
- Моя мать умная и наблюдательная женщина, потому я верю, что о вас она будет судить по вам, а не по мадам Ламбер, – серьезно кивнул Онорат.
Я немного помолчала. Мы вновь двинулись вперед.
- Онорат, – он вскинул голову и посмотрел на меня, – я благодарна вам за вашу откровенность. Я, как и папенька, предпочитаю узнать все обстоятельства и условия изначально.
- Я непроходимый болван! – неожиданно воскликнул мужчина, ударив себя по лбу, сократил расстояние между нами и крепко сжал мою ладонь. – Простите меня, ради Всевышнего, простите меня, Ада! Что за разговоры я веду с девушкой, о чьей благосклонности мечтаю уже столько времени?! Не знаю, что со мной делается последнее время, будто разум подводит. Ада, милая, скажите «да», и для меня не будет ни преград, ни обстоятельств.
Я молчала, не зная, что сказать. Его порыв смутил меня и поставил в тупик. Ответа на чувства молодого человека у меня не было. И если по здравому рассуждению я и готова была дать положительный ответ, то не сегодня, и тем более не сейчас. Но, хвала Всевышнему, граф и сам понял свою поспешность.
- Наверное, у вас в жизни столько не просили прощения, сколько я сегодня, – усмехнулся он. – Простите меня в который раз, мадемуазель Адалаис. Я слишком поспешен и признаю это.