– Спасибо за моральную поддержку, Здоровяк. – Ребус бросил взгляд на листовку. – Ты никогда с ним не заговаривал, с этим парнем?
Подин покачал головой и состроил презрительную гримасу.
– А кто‑нибудь из местных?
– Этот парень обычно стоял у стойки, как можно ближе к двери. И он приходил сюда ради выпивки, а не ради компании. – Подин помолчал. – Вы не спросили меня о Кафферти…
– А что с ним?
– Он велел передавать вам привет.
Ребус удивленно уставился на Подина.
– Что?.. Прямо так и сказал?
– Так и сказал.
– И где состоялась ваша историческая встреча?
– Как ни странно, совсем недалеко отсюда. Я столкнулся с ним, когда Большой Гор выходил из гостиницы «Каледониан».
Отель «Каледониан» был их следующей целью. Внушительное здание розового цвета имело два входа. Первый вел в вестибюль, где находилась стойка регистрации, поэтому возле нее стоял впечатляющего вида швейцар при полном параде. Через вторую дверь можно было попасть прямиком в бар, открытый как для постояльцев, так и для посторонней публики. Едва оказавшись внутри, Ребус заявил, что его мучит жажда, и заказал кружку пива. Шивон ограничилась томатным соком.
– На противоположной стороне улицы цены были ниже, – заметила она.
– Именно поэтому сейчас платишь ты, – парировал Ребус, но, когда подали счет, он расплатился пятифунтовой банкнотой, явно надеясь на сдачу.
– Твой приятель из «Мадерса» был прав, – задумчиво проговорила Шивон. – Когда я иду куда‑то вечером, я стараюсь на всякий случай следить за всеми, кто входит и выходит, чтобы ненароком не столкнуться с… с кем‑то, кто меня знает.
Ребус кивнул:
– Количество правонарушителей, которых мы отправили за решетку, настолько велико, что в силу законов статистики значительная их часть давно должна была вернуться на улицы. Впрочем, чтобы снизить опасность ненароком налететь на кого‑то из них, достаточно просто посещать места поприличнее.
– Типа этого?.. – Шивон огляделась. – Как ты думаешь, чем приглянулся Федорову «Каледониан»?
Ребус задумался.
– Понятия не имею, – признался он. – Быть может, это место рождало в его душе какие‑то особые… флюиды. Он же поэт!
– Флюиды?.. – Шивон улыбнулась.
– Это словечко я подцепил от тебя.
– Вряд ли.
– Значит, от Тиббета. А что тут такого? По‑моему, это вполне приличное слово, и…
– Просто странно слышать его именно от тебя.
– Слышала бы ты меня в шестидесятых!
– В шестидесятых меня и на свете не было.
– Не надо постоянно напоминать мне о моем возрасте, – пробурчал Ребус.
Он залпом допил пиво и сделал знак бармену, держа наготове листовку с портретом Федорова.
Бармен был невысоким, тощим как спичка человеком с наголо выбритым черепом, в котором отражался свет ламп над стойкой. Бэджик на его жилете в шотландскую клетку извещал, что зовут бармена Фредди.
Бросив один взгляд на фото, Фредди почти без раздумий кивнул, причем Шивон показалось, что от его головы по всему бару разбежались световые зайчики.
– Да, в последнее время он заходил к нам несколько раз.
– А позавчера? – спросила Шивон.
– Кажется, да… – Бармен сосредоточенно нахмурился.
Ребус знал, что люди часто задумываются, пытаясь изобрести ложь поубедительнее.
– Вечером, после десяти часов, – подсказал он.
– Вечером, после десяти часов, – подсказал он. – Парень был уже навеселе.
Фредди наконец кивнул:
– Да, припоминаю. Он заказал большую порцию коньяку.
– И все?
– Кажется, да.
– Вы с ним не разговаривали?
Бармен покачал головой, и по стенам снова забегали световые отблески.
– Нет. Теперь‑то я знаю, кто это был, – видел новости по телику. Ужасное несчастье!
– Ужасное, – подтвердил Ребус.
– Он сидел за стойкой или за столиком? – уточнила Шивон.
– За стойкой. Всегда только за стойкой. Я догадался, что он иностранец, но… он был совсем не похож на поэта.
– А как, по‑вашему, выглядят поэты? – поинтересовался Ребус.
– Не знаю. Не так, наверное… Этот просто сидел и ухмылялся. Ах да, время от времени он что‑то записывал в блокнот.
– Это было позавчера?
– Нет, раньше. У него был с собой небольшой блокнот, который как раз помещался в кармане куртки. Одна из официанток даже решила, что он – переодетый инспектор службы общественного питания или журналист, но я был уверен, что она ошибается.
– Но когда Федоров был здесь в последний раз, блокнота вы не видели?
– Нет, в последний раз он ничего не записывал. Только разговаривал с каким‑то парнем.
– Что за парень?
Фредди‑бармен пожал плечами:
– Не знаю. Вероятно, еще один клиент. Они сидели почти на тех же местах, что и вы сейчас.
Ребус и Шивон переглянулись.
– О чем они говорили?
– Я не слышал.
– Ну‑ну, приятель, нет такого бармена, который не любил бы послушать, о чем болтают клиенты.
– Мне показалось – они говорили не по‑английски.
– Значит – по‑русски? – прищурился Ребус.
– Может быть, – согласился Фредди.
– В зале установлены камеры наблюдения? – спросил Ребус, оглядываясь по сторонам, но бармен покачал головой:
– Нет.
– Хорошо. Впрочем, нет, ничего хорошего… – пробормотал Ребус. – Значит, Федоров разговаривал с мужчиной?
Фредди ответил после чуть заметной паузы:
– Да.
– Описать сможете?
Последовала еще одна пауза.
– Ну, этот был немного постарше… Такой… коренастый. Понимаете, вечером мы гасим часть ламп, а смена выдалась очень напряженной. Я не рассмотрел, извините.
– Вы и так нам очень помогли, – подбодрила его Шивон. – Скажите, как долго они разговаривали?
Фредди пожал плечами.
– Вы не помните, они ушли вместе или по отдельности?
– Поэт… Федоров ушел один, это точно, – уверенно ответил бармен. – Это я запомнил.
– Коньяк у вас, наверное, очень дорогой, – заметил Ребус, еще раз оглядывая бар.
– Да уж не дешевый, – признал бармен. – Но когда пьешь в кредит, цену обычно не замечаешь.
– Да, до тех пор, пока при выписке тебе не предъявляют счет, – согласился Ребус. – Только вот в чем проблема, Фредди: наш русский друг не жил в вашем отеле. Так о каком кредите мы говорим?
Бармен, похоже, только сейчас осознал свою ошибку.
– Послушайте, сэр, мне не нужны неприятности…
– Особенно неприятности с полицией, – кивнул Ребус. – Значит, собеседник Федорова был одним из постояльцев?
Фредди посмотрел сначала на него, потом на Шивон.
– Да… То есть – наверное, – проговорил он слегка упавшим голосом.