По моим наблюдениям, тут варили лучший кофе в городке, настоящий эспрессо, а не американскую бурду. Я не спеша выпил двойную порцию, глянул на часы, и оказалось, что уже без десяти час, — и если я хочу поспеть к началу званого обеда, мне надо лететь на всех парах. Вот и получилось, что с лимонами и сметаной мне пришлось парковаться у «вдовьего домика». Ввалился я в коттедж в начале второго, когда все наши оказались в сборе.
Теперь, когда компания снова сошлась вместе, особенно остро стали ощущаться пустоты, незанятые места за столом. Мне невольно вспомнились наша вечеринка по случаю приезда и то, как мы встречали Новый год… Какими же мы тогда были веселыми и беззаботными! И сколько всего произошло за это время! И как же мало нас теперь!
Сюда нас прибыло двенадцать. А теперь?
Вадим погиб.
Петр погиб.
Родион в бегах.
Из всей компании оставалось девять человек. Из них всего трое парней: я, Сашка да Иннокентий. И шестеро женщин.
Почти все уже расселись за длинным столом — кроме девушек, Стеллы, Леси и Светы, которые хлопотали на кухне, разливая суп. Без лишних церемоний я скинул пуховик и занял место за столом — лицом к окну.
Украдкой я рассмотрел собравшихся. Дальше всех от двери, на председательских местах (которые раньше занимали их мужья), сидели Настя и Женя. Обе ненакрашенные, бледные, с синяками под глазами. Женя, по обыкновению, вытянула больную ногу и пристроила ее на табурет. После всего происшедшего между нами, после гибели Петра мы с ней не перемолвились ни единым словом. Девушка, казалось, избегала меня. Да и я, признаться, тоже не горел желанием с ней разговаривать. Интересно, знала ли она о моей роли в самоубийстве ее мужа? Или, может, догадывалась? Проболтались ли ей о случившемся «секунданты» — Родион и Кен? Родион, я был почему-то уверен, не трепался. Не до того ему было — сплетни распускать. Деловой человек!.. (Хотя делоего, что там говорить, дурно попахивало.) Да и где он теперь, Родион! А вот Иннокентий… Он, я думаю, успел разболтать все.
Вышеупомянутый Иннокентий и жена его Валентина устроились на противоположном к нашим вдовушкам конце стола, ближе к выходу. Оба сидели суровые, молчаливые.
Саня умостился рядом с Женей Гореловой и о чем-то с ней вполголоса переговаривался. Женщина ему даже пару раз бледно улыбнулась. Что за странный тандем? Неужели мой друг решил поухаживать за вдовой? Зачем? Возжелал занять Петино (да и мое!) вакантное место? Что ж, коли так, его можно понять. Горелова — богатая наследница. Вдова с изрядным приданым. А может, его дружба с Женей длится давно? Может, они любовники? И поэтому он в компании с ней замешан в убийстве? Или ему ассистировала его подруга — Светка?
Саня и Светлана вели себя необычно. Они даже словом не перемолвились, не глядели друг на друга. Может быть, он узнал про ее финты с иностранцем? Может, Светка продолжила и углубила свое знакомство с красавцем-швейцарцем?
Но что-то между ними явно произошло. Тарелку с рыбной солянкой Света, к примеру, поставила перед моим дружбаном с грохотом, не глядя в его сторону, не сказав ему ни слова.
Да, компания наша — подумал я, помнится, в тот момент — явно рассыпалась. Да и существовала ли она вообще, эта компания? Или мы так и остались теми, кем и были с самого начала, — сборищем абсолютно чужих друг другу, случайных людей?
К тому же у меня неотступно сидело в мозгу (как, наверное, у всех присутствующих): кто-то из нас — убийца.
В этот момент Леся поставила передо мной тарелку, вдруг погладила по плечу, нагнулась к самому уху и прошептала:
— Следи за их реакцией, когда я буду рассказывать.
И тут же отошла, я даже не успел переспросить: за чьей «их» реакцией я должен надзирать и что она собирается рассказывать?
В этот момент я заметил, что приборов на столе оказалось на два больше, чем присутствующих. Мы кого-то ждали к обеду? Кого?
Я не успел спросить об этом Лесю, как сам получил ответы. В окно я увидел, как у коттеджа остановился давешний «Форд», и из него вылезли — конечно же! — наш бравый дипломат Кирилл Боков и финский полицейский комиссар Мауно Кууттанен. Они, оба одетые по-городскому — начищенные ботиночки, брючки, — прошествовали по дорожке и появились в дверях.
— Здравствуйте! — радушно приветствовал всех Боков. — Не помешаем?
Разумеется, никакой радости от его появления я не испытал и даже довольно глупо пробурчал себе под нос: «Помешаете!» Боков моей реплики, конечно, не расслышал, тем более что Леся оказалась (ну разумеется!) гораздо более радушной хозяйкой. Она наверняка знала, что финский полицейский и русский дипломат к нам пожалуют, вероятно, сама же их и пригласила, теперь на правах хозяйки проводила вновь прибывших гостей к столу. Им тоже налили по тарелке супа и по кружке пива.
И вот наконец все расселись, включая обслуживавших нас девушек. Леся заняла место напротив меня — рядом с Боковым.
За столом повисла напряженная тишина. Все понимали: что-то происходит. Предчувствовали: что-то вот-вот случится. Но что?
Тут, словно пастор для предобеденной молитвы, встал со своего места Боков. Изрек:
— Я рад, что мы собрались все вместе, здесь и сейчас. И вот по какому поводу. Как известно, Олеся Максимовна, — Боков ласково (вот сволочь!) дотронулся до плеча моейдевушки, — по просьбе Анастасии Сухаровой проводила неофициальное расследование убийства ее мужа, Вадима Сухарова. Насколько я понимаю, нынче Леся собирается нам всем сообщить о некоторых предварительных результатах своей деятельности. А я в свою очередь хочу предупредить собравшихся, что между нашими двумя странами, Россией и Финляндией, существует договоренность о том, что российские граждане, совершившие преступление на территории Финляндии, подвергаются уголовному преследованию со стороны компетентных органов Российской Федерации. Иными словами, — Боков слегка улыбнулся своими бледными губами, — когдаиеслипреступник будет обнаружен, судить его будут по нашим, российским законам…
Витиеватые речи дипломата ощутимо сгустили атмосферу в комнате. Иннокентий с Валентиной переглянулись. Глаза у Светки стали испуганными. Стелла, Настя и Женя опустили очи долу. И только Сашка продолжал сидеть с безучастным лицом.
— Итак, — заключил свой юридический экскурс дипработник, — слово для сообщения имеет Олеся Максимовна. Леся, прошу.
И он улыбнулся ей. Наверняка он знал, что скажет Леся. (Интересно, в каком антураже происходило их совещание? В ресторане? На прогулке? Или у него в номере?) Итак, он знал, а я — нет. От досады я скрипнул зубами, да так, что сидевшая рядом со мной Света расслышала звук и метнула на меня удивленный взор.
Юная сыщица вскочила со своего места. Я видел, что она волновалась: и щеки, и даже шея пошли пунцовыми пятнами.
На девушку устремились десять пар напряженных глаз.
— Расследовать убийство непросто, — проговорила она в тишине звонким, чуть срывающимся голосом. — Особенно такое. Когда у многих имеется мотив убить. И когда у многих нет удовлетворительного алиби.
Боков начал тихонечко переводить речь Леси на ухо Кууттаненену, сидевшему от него по другую руку. Финн понимающе кивал.
— Тем паче, — продолжила Леся (она постепенно успокаивалась), – здесь, в Лапландии, по сути, произошло не одно, а целых три преступления. Убийство Вадима Сухарова можно квалифицировать по статье УК России сто пять, часть вторая, пункт «д» — убийство с особой жестокостью. Однако ранее данного преступления было совершено другое, которое подпадает под статью Уголовного кодекса сто двенадцатую, часть вторая «а» — умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью в отношении двух и более лиц. Я имею в виду эпизод, случившийся тридцать первого декабря, когда неизвестный сбросил со скалы валун, причинив телесные повреждения Вадиму Сухарову и Евгении Гореловой. Кроме того, можно задаться вопросом: а нет ли в суициде Петра Горелова признаков статьи сто десять УК РФ, а именно, доведения до самоубийства путем систематического унижения достоинства потерпевшего?
Я немного успел узнать характер девушки и понял, что в тот момент Леся сыпала статьями Уголовного кодекса не для того, чтобы образованность свою показать . Напротив, она, как это часто случается с неопытными ораторами в минуту волнения, схватилась за профессиональную лексику, словно за спасательный круг. Она, по-моему, просто дико переживала. И как раз в тот момент я вдруг отчетливо и остро понял, почему. Ведь девушка не просто выступает с отчетом о проделанной работе. Она, самая юная из всех присутствующих, собирается кого-то из нас объявить сегодня убийцей. И я почувствовал, что многие из присутствующих тоже поняли это.
Во всяком случае, народ сидел напряженный и подавленный. К супу притронулись только Кууттанен, Иннокентий да Боков. (Хотя последнему обедать мешали добровольно взятые на себя обязанности переводчика. Между ложками он вполголоса трещал по-фински на ухо полицейскому.) Я тоже решил поесть. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. Настоящим мужчинам необходимо регулярно подзаряжать свой организм. А может, хороший аппетит доказывал нашу с Иннокентием безгрешность?
Я детально помню события вчерашнего дня. Каждое свое движение, каждую мысль. Правду говорят психологи: в стрессовой ситуации восприятие обостряется…
К счастью для нее, Леся довольно быстро успокоилась. И заговорила простым, человеческим языком.
— Первый вопрос, который перед нами возникает: связаны ли между собой эти три события, а именно: покушение на Сухарова и Горелову тридцать первого декабря, убийство Вадима Сухарова, самоубийство Петра Горелова? Из него вытекает вопрос второй: один и тот же человек повинен в данных преступлениях или они — дело рук различных граждан?
Леся выдержала паузу, вышла из-за стола, и словно прокурор по залу суда, слегка прошлась по гостиной.
— Серьезный мотив для убийства Сухарова имелся у главного бухгалтера фирмы Иннокентия Большова.
Кен вздрогнул и положил ложку — она звякнула о тарелку. Валентина сжала в нитку свои и без того тонкие губы.
— Я не буду углубляться в детали, но нам стало известно, что Иннокентий совершил серьезную финансовую ошибку. Вадим счел ее преступлением и пригрозил Большову изгнанием из фирмы, да вдобавок с волчьим билетом. Вполне достаточный мотив для того, чтобы Большов (возможно, с помощью своей супруги Валентины) мог убить Сухарова.
— Какая чушь! — ледяным голосом воскликнула Валентина.
Невзирая на эту реплику, Леся продолжала:
— Алиби у супругов Большовых ни на время покушения, тридцать первого декабря, ни на момент убийства, второго января, не имеется. У них вполне была возможность совершить преступления.
— Прекратите ваши инсинуации! — очень тихо, но твердо проговорила Валентина.
— Я попросила бы меня не перебивать, — не менее внушительно промолвила Леся, глядя Большовой прямо в переносье.
Девушку поддержал и ее новый друг Боков. Он постучал черенком ложки по столу.
— Да, пожалуйста, давайте сохранять порядок и спокойствие.
Голос его прозвучал внушительно. Валентина опустила глаза. А Леся спокойно продолжила:
— Насколько нам стало известно, Сухаров грозился вас, Иннокентий, уволить — причем не по собственному желанию, а по статье. — Бухгалтер хотел было что-то возразить, но сдержался, лишь весь, включая лысину, покраснел. А Леся продолжала: — И это означало бы для вас конец карьеры. По сути, запрет на профессию. Могли вы избежать этого? Да, если вспомнить, кто после Вадима должен был возглавить фирму. Новым руководителем стал бы Петр Горелов. А он о злоупотреблениях Иннокентия не знал. А даже если б узнал, то, вполне возможно, спустил дело на тормозах. У него ведь более мягкий характер, чем у Сухарова. Он мог и пожалеть, войти в положение, ограничиться выговором да лишением премии…