— Так, значит, мир? — спросил он.
Она задумалась. Он не лжет, и он не сумасшедший. В сущности, даже довольно приятный.
Правда, остается еще вопрос его веры в то, что дом можно содержать на пять фунтов в год. Но с другой стороны, порой те, кто обладает огромным богатством, меньше всего знают цену деньгам. Лорд Гидеон скорее всего просто эксцентричный, и поскольку эта эксцентричность не распространяется на разбрасывание нелепыми обещаниями, которых он не исполнит, она не видела причины для того, чтобы провести следующие несколько дней не в ладах с ним. Поэтому решительно кивнула:
— Мир.
Завтрак в Мердок-Хаусе обычно состоял из одного из трех ингредиентов: яиц, рыбы или каши. Уиннифред ловила и чистила рыбу. Лилли собирала и готовила яйца. Кашу, которую терпеть не могли обе, они ели, только когда было совсем уж туго, и варили по очереди.
Питались они на кухне, имея по одной вилке и оловянной миске на каждую. Поэтому Уиннифред не без удивления обнаружила, что на маленьком обеденном столе расставлено несколько предметов щербатой фарфоровой посуды, которую они нашли на чердаке, лежит небольшая горка яиц, хлеб и сыр. Всем этим можно было питаться несколько дней, и от такого вопиющего расточительства Уиннифред аж рот разинула.
— Что за…
— Присаживайтесь, милорд. Уиннифред.
Лилли бросила взгляд, который одновременно умолял Уиннифред ничего не говорить и сулил самую суровую кару, вздумай она ослушаться.
Достаточно знакомая с гордостью и с редкими вспышками гнева Лилли, Уиннифред направилась вокруг стола, чтобы сесть, но тут Лилли быстро схватила ее за локоть и яростно зашептала:
— Что случилось с твоим платьем?
Уиннифред покачала головой:
— Он не сердится. Потом объясню.
Лилли, кажется, хотела возразить, но удовлетворилась насупленными бровями, прежде чем отпустить руку Уиннифред и сесть самой.
Гидеон расположился во главе стола и оглядел свою исходящую паром тарелку.
— Выглядит и пахнет восхитительно, мисс Айлстоун.
Уиннифред понимающе улыбнулась и подождала, когда он попробует на вкус. Гидеон поддел вилкой яйца и положил в рот. Глаза его удивленно округлились, затем закрылись в явном удовольствии.
— Святители небесные, — пробормотал он с полным ртом.
Прожевал, проглотил, взял на вилку еще, побольше.
Лилли улыбнулась и покраснела.
— Я рада, что вам нравится, милорд.
Гидеон кивнул, но дождался, когда проглотит, прежде чем снова заговорить:
— Необыкновенно. Совершенно необыкновенно. Что вы сюда положили?
— Щепотку этого, капельку того — сливки, укроп и прочее.
— Ваша еда всегда так хорошо приготовлена?
— Да, когда готовит Лилли, — ответила Уиннифред.
— А Уиннифред делает великолепную форель, милорд.
— Гидеон, пожалуйста, — предложил он. — Тогда понимаю, почему у вас нет кухарки. Воистину, зачем она вам?
— Боюсь, мы просто не могли позволить себе кухарки с теми суммами, которые лорд… полагаю, мне следует сказать, леди Энгели присылала нам, — ответила Лилли.
Гидеон перестал жевать.
— Значит, две умные, практичные женщины не в состоянии содержать маленький дом и… — Он смолк, словно о чем-то вдруг задумался. — А сколько фунтов присылала вам леди Энгели?
— Пять, — с полным ртом ответила Уиннифред. — Я думала, вы знаете.
— Пять, — тупо повторил он. Положил вилку, провел ладонью по лицу и тихо выругался. — Пять-точка-ноль?
— Да, конечно, — со смешком ответила Лилли.
Он еще раз тихо чертыхнулся.
— Я надеялся, что вы говорите о сотнях.
— О сотнях? — Уиннифред рассмеялась бы, но холодное потрясение на лице Гидеона к этому не располагало. — Леди Энгели крала не половину?
— Нет. — Он резко выдохнул. — Вам было назначено содержание восемьдесят фунтов в год.
Послышались потрясенные возгласы и звон выпавших из рук вилок. Лилли сидела, разинув рот и широко распахнув глаза. Уиннифред открыла было рот, чтобы заговорить, но не смогла выдавить ни звука.
— А также прибавка, — напомнил им Гидеон. — И, учитывая масштабы преступления леди Энгели против вас, все, что бы вы ни пожелали.
Мозг Уиннифред оставался странно пустым, за исключением звучащих эхом слов Гидеона: «Восемьдесят фунтов в год. Восемьдесят фунтов в год. Восемьдесят фунтов…»
— Я хочу лондонский сезон для Уиннифред.
Это внезапное, решительное и совершенно неожиданное заявление Лилли прорезалось сквозь мозг Уиннифред как острый нож.
— Что?
Лилли проигнорировала ее и обратилась к Гидеону:
— Вы сказали, все, что угодно, в разумных пределах, и я считаю, что светский сезон для молодой леди знатного происхождения не выходит за эти пределы.
Очевидно, ожидая от него возражений, Лилли расправила плечи и вызывающе вздернула подбородок. Только зря трудилась.
Романтическая библиотека: http://romanticlib.org.ua
— Пусть будет сезон. — Все еще хмурясь, Гидеон взял вилку и ткнул ею в яйца на тарелке. — Пять фунтов. Просто чудо, что вы обе выжили.
Уиннифред в недоумении покачала головой:
— Это нелепо. На кой черт мне нужен лондонский сезон?
— Чтобы найти мужа, полагаю, — последовал ответ Гидеона.
Это только озадачило ее еще сильнее.
— А на кой черт мне нужен муж?
— Дабы обрести долговременную финансовую стабильность, — сказала ей Лилли. — Что-нибудь более надежное, чем овцы, которые могут заболеть, или урожай, который может подвести.
— Муж тоже может заболеть, — возразила она. — И, бьюсь об заклад, мужья регулярно подводят своих жен. К тому же у нас нет ни овец, ни урожая.
— Но будет, только дай тебе волю.
— Ну а что в этом плохого? — Лилли открыла рот, похоже, готовая объяснить, что в этом плохого, и Уиннифред попробовала зайти с другой стороны. — Мне почти двадцать шесть. Я слишком старая.
— Для традиционного дебюта — да, но не для обычного сезона. — Лилли в возбуждении подалась вперед. — Опера, магазины, балы и суаре, верховые прогулки в Гайд- парке и поездки на Бонд-стрит. Ты могла бы жить такой жизнью… — Она оборвала себя, по-видимому, вспомнив, с кем говорит. — Ты могла бы иметь мужа, у которого будет достаточно денег, чтоб держать тебя по колено в овцах и земле до конца твоей жизни.
Уиннифред задумчиво смотрела на подругу. Невозможно было не заметить, как зажглись глаза Лилли, когда она заговорила о поездке в Лондон.
— Это у тебя должен быть сезон, — решила она. — Ты любишь это куда больше и лучше сможешь им воспользоваться.
Гидеон ответил раньше Лилли:
— Отличная идея.
— Милорд, расходы, хлопоты… — запротестовала Лилли.
— Совершенно не ваша забота, — закончил за нее он. — Семейство Энгели вполне может себе это позволить, и у меня есть двоюродная тетя, которая с превеликим удовольствием представит обществу двух очаровательных леди.
— Ей придется довольствоваться только одной, — сказала Уиннифред, твердо уверенная, что ни за какие коврижки не поедет в Лондон, чтобы заниматься такой ерундой, как поиски мужа.
Лилли упрямо сжала губы.
— Без тебя я не поеду.
— Лилли, это нечестно.
— Честно или нет, но ты прекрасно знаешь, что я не оставлю тебя здесь одну.
— Я… — Уиннифред взглянула на Гидеона, ожидая помощи, но он опять сверлил свирепым взглядом свою тарелку и бормотал что-то про пять фунтов. Она подумала было взять вилку и запустить ему в голову, но все же сумела сдержаться. — Со мной все будет хорошо, правда. Я…
— Ты едешь со мной в Лондон, или мы обе останемся здесь.
Уиннифред смяла лежащую на коленях салфетку в кулаке, встретилась с непреклонным взглядом подруги и поняла, что не может сказать «нет». Лилли всегда хотелось большего, чем они имели в Мердок-Хаусе или могли купить на свои ограниченные средства в ближайшей деревне Энскрам. Она никогда не жаловалась, никогда не увиливала от самой тяжелой работы. Она с улыбкой голодала, без намека на протест носила обноски… и с распростертыми объятиями приняла ребенка, который больше никому не был нужен.
Но порой, когда им было слишком холодно, или голодно, или слишком страшно, чтобы спать, она мечтательным тоном рассказывала о своем коротком пребывании в Лондоне — про оперу, про суаре и про эти поездки на Бонд-стрит.
Уиннифред бросила салфетку на стол, чертыхнулась — судя по всему, достаточно цветисто, чтобы оторвать внимание Гидеона от своей тарелки, — и встала.
— Прекрасно. Мы едем.
— Спасибо. Фредди…
— Мне надо починить забор.
Уиннифред выскочила из комнаты. А нрав у девушки довольно крутой, размышлял Гидеон. Не злобный и не буйный, как у его мачехи, но все равно грозный. Он находит и его, и саму Уиннифред привлекательнее, чем хотелось бы.
Он повернулся к Лилли и увидел, что она сидит бледная, с плотно сжатыми губами и покрасневшими глазами.
— Полагаю, вы считаете меня очень недоброй, — тихо проговорила она.
— Напротив, я считаю вас очень умной и необыкновенно бескорыстной. — Он успел заметить мучительную тоску в ее глазах, когда она говорила о Лондоне. Она рискнула тем, чего хотела больше всего, ради того, что считала лучшим для своей подруги. — Вы делаете то, что будет наилучшим для Уиннифред.
— Это точно. — Лилли взяла вилку и поковырялась в еде, оставшейся у нее на тарелке. — Она вполне довольна своей жизнью здесь и никогда не станет искать чего-то большего, если ее не заставить. Я хочу, чтоб у нее был шанс обрести настоящее счастье.
— И она обретет его в лондонском сезоне?
Лилли удивила его, рассмеявшись.
— Бог мой, нет! Вероятнее всего, она будет чувствовать себя несчастной. Но ей необходимо сравнение. И всегда есть шанс, что она без ума влюбится в какого-нибудь джентльмена со средствами. — Она тоскливо вздохнула. — Разве это было бы не чудесно?
Поскольку Уиннифред не произвела на него впечатления натуры романтической, он решил воздержаться от комментариев.
— Прошу прощения за прямоту, но вы считаете, что она достаточно… подготовлена для светского общества?
— Она вполне способна вести себя воспитанно и вежливо, — заверила его Лилли. — Просто предпочитает этого не делать. Чтобы отучить ее от этого и навести светский лоск, потребуется всего несколько недель. Мы опоздаем к началу сезона, но тут уж ничего не поделаешь.
Гидеон сомневался, что нескольких недель хватит, чтобы отшлифовать манеры, которые игнорировались столько лет, но почел за лучшее не высказывать своих сомнений вслух.
— Нам надо будет выехать в Лондон как можно раньше, если вы хотите нанять приличную модистку, найти учителя танцев и так далее. Сколько времени понадобится, чтобы найти того, кто будет ухаживать за хозяйством, как вы полагаете, дня два-три?
— Три дня? — Лилли покачала головой. — О нет. Мы никак не можем повезти Уиннифред в Лондон через три дня. Ее привычки слишком укоренившиеся. Мне понадобится самое малое три недели.
Он положил вилку.
— Это невозможно.
Слова вырвались быстро и, следует признать, чуть грубовато. Три недели? Он приехал в Шотландию с намерением найти мисс Блайт, доставить ей недоплаченное денежное содержание и убедиться, что она устроена с подобающим комфортом. На все про все он отводил не более двух дней в ее обществе. Он человек уступчивый и готов накинуть пару дней, принимая во внимание обстоятельства, но три недели исключительно под его попечением — об этом не может быть и речи.