Да, наврал я бедному благородному дону. Я действительно был братом-воином ордена, только для этого мира тот брат-воин давно уже мертв, а на нет, как известно, и суда нет. Все эти мысли крутились в моей голове, когда благородный дон, что принес мне присягу, ругался со стражей и другим благородным доном. Употребляли они при этом сугубо местные бранные выражения, смысл которых оставался для меня весьма туманным.
Потом дело сдвинулось с мертвой точки. Дон Риго, так звали моего вассала, не побоюсь этого слова, оказался командующим гарнизоном Талбека. Так что в какой-то степени мне действительно повезло. Однако помимо командующего здесь должен быть и правитель какой-нибудь. Земли юга отличались редким разнообразием форм правления от Совета торговых гильдий до монархии. Кто здесь правил и какова его реальная сила, я, вероятно, очень скоро узнаю.
Оружие у меня не забрали. Кстати, что-то не так было и с моей новой лошадью. Этот самый дон Риго смотрел на нее так, будто у моей старой клячи вдруг выросли крылья и отросло по лишней паре ног.
Мы движемся в резиденцию местного правителя. Сопровождающая меня стража и несколько благородных более похожи на мою свиту, чем на конвой. Дон Риго смотрит на меня подобострастно, я же сохраняю невозмутимый и гордый вид. Дон Федерико, его подчиненный, с которым он так долго препирался, глядит на меня с некоторой опаской, говорить со мной пока не торопится. Правильно, правильно, пока моя судьба еще не так ясна.
Судьба… Об этом стоит подумать, пока мы идем представать пред светлые очи местного правителя. Моя лошадка, ведомая под уздцы одним из стражников, мерно стучит копытами по вымощенной булыжником мостовой. Так же мерно бряцают кольчуги стражников, звенят наборные пояса и оружие, и эти звуки весьма располагают к размышлению.
Для меня судьба — не нечто эфемерное. Как раз напротив, судьба для меня — вполне осязаемое понятие. По сути своей, это цепь из связанных между собой поступков разных людей, которые и создают вероятность того или иного исхода. Тут нет ничего хитрого.
Однако есть такие события, ввязавшись в которые, я могу так сковать себя цепями чужих помыслов и намерений, что вырваться будет весьма и весьма сложно. Это очень напоминает мне колонну пеших воинов на марше. Идет сплошной поток людей, пыль стелется серым шлейфом позади. Пот, тяжелое дыхание, звон металла… И если я ввязываюсь в эту колонну, то выйти обратно я уже не смогу, потому что спереди и сзади строй плотно сомкнут. Остановиться тоже нельзя — растопчут и даже не заметят.
Похоже, что именно в такую историю я сейчас и вляпался. Что ж, не впервой попадать в подобные переделки. Больше всего меня смущала история с воротами. Ворот, как и в любом городе-крепости, здесь было несколько. Но отворенными я увидел только одни, причем не самые широкие. Ладно, у каждого города свои законы. Я, ничуть не сомневаясь, въехал, и тут началось представление балаганного театра под названием: «Король вернулся».
Один стражник повалился на колени, воздел руки к небу, кстати, самый пожилой их всех, другие нацелили на меня копья. Однако начальник караула тут же отправил за благородными: доном Федерико и доном Риго.
Дон Риго устроил мне настоящий допрос с пристрастием. При этом я понятия не имел, к чему эти хитрые вопросы, и поэтому решил прикинуться олухом, мол, я не я и корова не моя. На вопросы я старался отвечать честно, и, как оказалось, это была самая правильная тактика поведения. Дело кончилось присягой.
Я понял, что попал в оборот к судьбе. Причем попал столь же легко, сколь и надолго. Я пытался вспомнить историю княжеств, о которой все-таки что-то читал в монастыре. Год в постах и молитве перед постригом — это довольно много. Оружием пользоваться было нельзя, а читать — сколько душе влезет. Да, с Сараном была какая-то интересная история. Кажется, это было княжество, которое когда-то объединило близлежащие земли.
В этом мире все шло по более или менее обычной схеме исторического развития. Просвещенная империя, потом набежали толпы варваров и, как говорится, на осколках прошлого… Это такой странный период в истории миров, которые в большинстве своем очень похожи друг на друга (в этом вы мне просто поверьте на слово, если сможете), когда от того, куда тот или иной вождь поведет своих немытых и небритых воинов, зависело, какие государства лет через триста образуются на политической карте мира.
Местный король, потомок вождей-варваров племени вандов, насколько я помню, добился тут немалых успехов, объединил все земли, подчинил местное население и пришлые племена, не дал закрепиться на побережье восточноазиатским племенам. Что было потом, я не знаю. Но судя по тому, что Саран теперь — небольшое княжество, род Великого короля-объединителя прервался. И, как водится, все обросло кучей разных домыслов и легенд. Начиная с того, что король не умер, а живет в стране фей и ждет своего часа в тайном гроте, и кончая тем, что истинный наследник престола в годину бедствий вернется на родину.
Истинный король и его возвращение — настолько сильный легендарный образ, что я, пожалуй, не видел ни одного мира с примерно такой же раскладкой племен и народностей, где бы не было хотя бы приблизительно похожей истории.
Самое плохое же заключалось в том, что за этого истинного самодержца приняли меня. При этом знамение все-таки было. Я действительно видел растворенными только одни ворота, естественно те, в которые простым смертным ход заказан, ворота, предназначенные для истинного короля.
В общем, я попал в оборот к судьбе, и выбор у меня теперь был не богат: либо меня убьют как самозванца, либо коронуют, но потом все равно убьют, так как местной правящей верхушке вряд ли захочется уступать власть кому бы то ни было. Тут невольно вспомнишь и про арбалетный болт в собственном глазу. Смерть мгновенная, легкая. А потом, как обычно, дальнейший путь в цепи перерождений. Секунду назад в тебя летел болт, а очнулся шестнадцатилетним мальчиком и гадаешь, куда на этот раз тебя занесла судьба. Судьба, судьба, судьбинушка, бьешь ты меня аки дубинушка!
Оказалось, что княжеством Саран правит наместник, избираемый из почетных людей, то есть по сути из самых богатых, сиречь прижимистых и ведущих торговлю. Конечно, древнее княжество не допустило бы, чтобы им правил человек неблагородных кровей, однако я даже не надеялся увидеть правителя-воина. У воинов-феодалов обычно редко водились деньги, поскольку даже военную добычу они очень быстро проматывали на то, что жонглеры и трубадуры называли «величайшей щедростью», то есть на подношения тем же льстивым трубадурам, на пиры, подарки вассалам и многочисленным рыцарям из феодальной дружины, которые очень любили выпить и закусить.
Дворец явно был построен уже после того, как умер легендарный король. Слишком здесь все было ново и дышало тончайшей роскошью. Дворец снаружи скорее напоминал обычный замковый донжон, только гораздо бо´льших размеров, зато внутри все сверкало богатством и великолепием. Вот что значит, когда в государстве заправляют торгаши. Ну что ж, посмотрим, каков ты — наместник княжества Саран.
В сопровождении благородных донов и стражи я вошел в огромный зал с высокими потолками. Опять глаза ослепила роскошь: мраморные плиты, ковры, из Адрианополя вестимо, множество гобеленов — это уже с севера, это мэнгерские мастера, я таких достаточно насмотрелся. Два огромных камина, в которых можно запросто зажарить быка (очень нетипично для юга), по стенам оружие, порядком обветшавшие охотничье трофеи и знамена (видимо, из старой резиденции последнего короля).
Я поймал себя на мысли, что рассматриваю окружающую обстановку, но при этом абсолютно игнорирую собравшихся здесь людей. Около массивного кресла, на ступеньках, сидел полноватый, щеголевато одетый человек с двумя подбородками. На шее у нее висела изукрашенная каменьями золотая цепь. Наместник очевидно, потому и не на троне. Однако на мраморные ступени подушечку подложил. Видимо, боится задницу застудить.
Рядом с ним благородные доны при оружии, священник с длинной седой бородой и в парадном облачении. Скорее всего, патриарх княжества. Про саранскую ересь я наслышан был, еще когда в ордене служил, так что мне он в общем-то не страшен, если вообще ему позволят задавать вопросы.
Ничего не скажешь, быстро они собрались. Интересно, кто первый начнет? Начал дон Риго — этому дону палец в рот не клади. Недаром он первый мне присягу принес.
Мой покамест единственный вассал раскланивается, обращается ко всем по очереди и по старшинству и говорит, мол, благородные доны, свершилось великое чудо, в годину бед и невзгод истинный король Сарана вернулся.
У всех тут же стали такие лица, будто им напомнили о каких-то старых долгах, которые нужно выплатить не то чтобы завтра, а прямо сейчас. По сути, конечно, так оно и было. Пока дон Риго вводил в курс дела саранскую знать, я стоял молча и горделиво и при этом хмурил брови. Грозно так хмурил.
В процессе длинной и витиеватой речи дона Риго выяснились очень интересные подробности, которых мне крайне не хватало для полноты понимания сложившейся ситуации.
Оказалось, что дальний предок этого самого дона Риго был не просто знатным саранским доном, а к тому же еще и принимал последнее дыхание и исповедь умирающего короля и даже глаза потом ему закрыл. И вот король, находясь на полпути в мир иной, прозрел будущее и сообщил приметы своего преемника, которые как нельзя лучше подходили ко мне. Вот, оказывается, почему дон Риго так меня хитроумно выспрашивал. Приметы эти известны только прямым потомкам того великого предка.
Наместник пока молчал. Лицо его налилось краской, то ли от волнения, то от злости, маленькие поросячьи глазки так и зыркали по сторонам. Благородные доны тоже молчали, и я понял, что ответную речь будет держать лицо духовное. Как-никак я явился по промыслу Божию, так что вопросы посредника между Господом и людьми более чем уместны. Голос у него, вопреки моим ожиданиям, был красивый и звучный, несмотря на прожитые годы.
— Сын мой, — обратился он ко мне, — веруешь ли ты в Святую Троицу?
Вопрос был, конечно же, с подвохом. Но не на того напали! За долгие, надо вам сказать, странствия по мирам я насмотрелся на самые разнообразные формы того, что с натяжкой можно назвать христианством. Интересно, как отреагировали бы местные отцы церкви, если бы я сообщил им, что практически в каждый мир, похожий на этот, приходил тот, кого принято называть Сыном Божьим? Приходил, учил, его обычно казнили мучительно и страшно, а потом начинали поклоняться. Обычное дело. Вот интересно, где-то же сидит Творец Мироздания, смотрит на все это безобразие и удивляется. Ну ладно, отвечу патриарху в точном соответствии с тем, что Мэнгер считает саранской ересью.
— Вера в триединство божественной сущности — изуверие есть, что насаждается наместником Темного, который прозывается папой Вселенской Церкви, суть коей — обман людей.
По тому, как одобрительно закивал святой отец, я понял, что ответил не просто правильно, а максимально точно. Ничего не скажешь, подсобили мне отцы Вселенской Церкви, этого самого вселенского зла. Еле сдержался, чтобы не усмехнуться. А священник тем временем продолжил теологический диспут:
— Тогда во что ты веруешь, сын мой?
— Верую в единого вечного и предвечного Отца Сущего, который послал своего Сына возлюбленного, во искупление грехов человеческих. — Это почти первый стих саранского символа веры. Так, пойдем дальше. — Святой Арий учит нас, что Бог не всегда был Отцом. Был миг, когда он был один и ещё не был Отцом: позже он стал им. И создал он Сына, и тот воплотился в мире тварном.