Но нет – вон его красавица, в гордом одиночестве. Уже подходит к стойке, и никакого спутника нету с нею рядом. Слава богу: значит, путешествует соло. Правда, любовник (или сообщник) может встречать ее в месте назначения, однако отчего-то Миро вдруг уверился: нет, цель ее поездки не секс, а бизнес; деньги – но не адюльтер.
А Глэдис тем временем пошла к самолету. Рейс, заметил Мирослав, международный. Маршрут Монреаль – Сент-Джонс, столица карибского острова Антигуа.
Карибы, Карибы!.. Подходящее местечко для темных делишек. Центр интернационального туризма и офшоров, разврата и «левых банков», продажной любви и налогового рая! За каким разделом в ассортименте услуг, предлагаемых Карибскими островами, отправляется туда Глэдис?
У Мирослава хватило ума не броситься вслед за ней, а, стиснув зубы, ждать.
Она вернулась через два дня – посвежевшее лицо, а взгляд, наоборот, усталый. Мирослав вел себя с ней сухо и неприязненно – в точности, как поступал бы обманутый муж (возможно, он таковым и являлся). А Глэдис ластилась к нему и говорила, что он у нее единственный, что ей очень жаль, но не может она ему все рассказать – покане может, до поры до времени. Однако, продолжала она, Миро сам скоро узнает доподлинно, что за ее отлучками не крылось ровным счетом ничего плохого, а только забота о дальнейшем процветании их обоих.
Мирослав кивал, соглашался, потихоньку вроде бы оттаивал, а внутри билось: погоди, штучка, я еще выведу тебя на чистую воду! Впрочем, просто разоблачить ее козни уже представлялось ему не главным; главным стало – присоединиться к ней. Превратиться, в полном смысле слова (а не только в сексуальном или матримониальном), в партнера, компаньона, заставить ее делиться.
На Антигуа из Монреаля летали два рейса в неделю. Самолет маленький, там каждый пассажир на виду. Стало быть, если она вдруг снова отправится туда, вместе с ней одним бортом не полетишь. Тогда Мирослав прилежно изучил авиарасписание, составил маршрут и даже купил себе билет по маршруту Монреаль – Санто-Доминго (столица Доминиканы), а затем пересадка, и на местном самолетике на Антигуа. Билет был с открытой датой. И получалось, что его самолет, двигающийся кружным путем, должен вылететь на три часа раньше ее прямого рейса, а прибыть в Сент-Джонс раньше на час.
Теперь следовало раскрутить Глэдис, чтобы она заранее сказала, когда собирается в отлучку. И тогда Мирослав стал делать скорбное лицо и пенять, сколь ему не нравится, что ее отъезды происходят внезапно. «Если тебе нужно куда-то ездить – пожалуйста, я не против. Я даже готов не спрашивать, куда и зачем ты направляешься, раз ты не хочешь, чтоб я знал. Но предупреждай меня заранее. Хотя бы накануне. Иначе у меня бывает тяжелое чувство, как будто ты меня бросила совсем».
Что ж, иногда даже самому сильному мужчине простительно быть жалким. А любая железная леди порой бывает мягкой. И она обещала своему любовнику, что отныне будет предупреждать его за пару дней.
А вскоре сообщила ему вечером: «Я завтра уеду, меня не будет два дня. Не спрашивай, куда я еду, пока не могу ответить, однако рано или поздно я все тебе расскажу».
У Мирослава последовало очередное объяснение с завотделением в госпитале – тот, чертыхаясь, отпустил его, сухо заметив, что идет ему навстречу в последний раз.
И вот Мирослав уже летит на Карибы. В аэропорту пересадки выпил два мохито, выкурил сигару. Рейс, по счастью, не задержали – на Антигуа он прибыл на час раньше того прямого самолета, которым в прошлый раз летела подруга. «Вот будет забавно (и обидно), если на сей раз она отправилась не сюда».
Но нет – совершил посадку прямой борт из Монреаля. Глэдис деловито сошла с трапа, миновала таможенный контроль, радушно раскланявшись с офицерами. Чувствовалось: она на острове далеко не первый раз. Во всяком случае, все и все вокруг ей знакомо.
Она вышла из здания аэропорта и села за руль припаркованной на стоянке неновой «Тойоты». Нечто подобное (авто, поджидающее любовницу) Мирослав предвидел – поэтому заранее, еще из Монреаля, заказал напрокат на сутки «Пежо».
«Тойота» сорвалась с места. «Пежо» последовал за ней.
Вскоре они подъехали к морскому порту. В бухте стоял на рейде красавец круизный лайнер. Туристы ждали в очереди, чтобы сфотографироваться у таблички: «Добро пожаловать на Антигуа!» В воду с диким плеском пикировали пеликаны, выныривали с добычей. Глэдис, кажется, ничего не замечала.
«Тойота» припарковалась у кафе на открытом воздухе. Глэдис вышла и села за столик, заказала свежевыжатый сок. Буквально через пару минут к ней подвалил европеец в белом льняном костюме. Похоже, ранее они не были знакомы. Глэдис внимательно и оценивающе рассматривала его. Они обменялись парой фраз, и мужчина присел рядом. Глэдис допила сок, бросила на столик пару долларов, и оба встали.
Картину встречи Мирослав наблюдал, не выходя из кондиционированной прохлады своего «Пежо». Но что означало их рандеву? Деловую встречу? Любовное свидание?
Парочка подошла к ее машине, и Глэдис снова уселась в кресло водителя, а европеец занял место рядом. «Тойота» двинулась – Миро поехал за ними.
Они цугом выехали из города, и вскоре Глэдис довезла мужчину до чрезвычайно необычного особняка. За высокими воротами виднелось нечто вроде древней башни – впрочем, ухоженный сад и аккуратные дорожки свидетельствовали, что дом, несмотря на свой старинный вид, скорее всего, тщательно реконструирован и по-современному отделан.
Ворота отворила не автоматика, а в стиле прошлых веков – слуга, который глубоко, чуть не в пояс, поклонился женщине и радушно приветствовал гостя, сидевшего на пассажирском сиденье. Впрочем, дальнейшее происходило явно не по заведенному протоколу. Глэдис встала из-за руля, что-то сказала слуге и протянула ему ключ от авто. Тот снова поклонился, уселся на ее место в «Тойоте» и дал по газам. Машина умчалась в глубь парка. А Глэдис скорым шагом бросилась по направлению к Мирославу, сидящему в «Пежо».
Он спокойно ждал – а что ему еще оставалось делать? Она принеслась, забарабанила в окно. Мирослав опустил стекло.
– Если ты, ублюдок, – налетела Глэдис на любовника, – будешь совать нос в мои дела и ломать мне бизнес… Если ты не бросишь эту глупую слежку, я тебя…
– Ну, что ты меня? – начал хорохориться Мирослав. – Что?!
– Сначала я уйду от тебя, – спокойным тоном, как о давно обдуманном решении, проговорила она. – И ты меня никогда больше не увидишь. А потом… Потом ты просто однажды утром не проснешься. Неужели ты не понял, что ужеузнал столько, после чего тебе придется навсегда оставаться со мной или умереть?! А теперь вали отсюда, – ледяным тоном докончила она.
В ее голосе звучала столь непреклонная уверенность в себе и собственной правоте, что Миро беспрекословно развернулся и поехал в аэропорт.
Вернулась Глэдис через два дня.
Вела она себя с ним так, словно не было никакой встречи на карибском острове, не произошло никаких разборок и не прозвучало жестких слов. А секс, приправленный ревностью, тайной и женским доминированием (которое все больше проявлялось в их дуэте), оказался в ту ночь особенно острым и долгим.
А на следующее утро Мирослав потерпел очередное свое профессиональное поражение: в госпитале его поблагодарили за упорство и выдержку, но сказали, что в его услугах больше не нуждаются.
И в тот же вечер Глэдис сказала любовнику, что у нее появилась новая идея для прекрасного бизнеса.
* * *
Наши дни. Москва. Валерий Петрович Ходасевич
Новая ссылка на Мирослава Красса датировалась тысяча девятьсот девяносто третьим годом.
Оказывается, и он, и Глэдис находились в то время в Москве.
Дело начиналось спецдонесением агента ФСБ, работавшего в ту пору под прикрытием в ГУВД Санкт-Петербурга и Ленинградской области. Агент сообщал, что отдел антиквариата питерской милиции разрабатывает хорошо организованную банду, промышляющую кражами из Эрмитажа, Русского музея и других музеев города и области. А во главе банды стоят, по оперативным данным, гражданин Германии Мирослав Красс и гражданка Канады Глэдис Хэйл.
* * *
Давно. Санкт-Петербург. Мирослав Красс
Если можно идти коротким путем – зачем следовать длинным? Если можно купить – зачем соблазнять, или угрожать, или шантажировать?
Так говорила Глэдис, и Мирослав в принципе был с ней согласен.
В ту пору мало-мальски обеспеченный иностранец мог купить в России все. Десять долларов или двадцать дойчмарок были большими деньгами. Еще бы! Средняя месячная зарплата составляла восемь долларов.
Потому и бросились сюда, на историческую родину Мирослава, авантюристы и мошенники всех мастей. И он с Глэдис – в том числе.
Конечно, идея принадлежала ей.
Мирослав в их дуэте олицетворял знания, уверенность и организованность. Госпожа Хэйл решала, чем, собственно, они будут заниматься.
Она была – мотор, он – органы управления.
Единственное, о чем Мирослав все время спрашивал себя: почему любовница затеяла криминальный бизнес именно в России? Потому что он, ее возлюбленный, оказался по происхождению русским? Или, не будь его, Глэдис наняла бы любого другого русскоговорящего авантюриста?
Крассу хотелось, чтобы верным оказалось первое, и чаще всего отвечал себе именно так. Но порой, глядя, как мужики вьются вокруг Глэдис, ему казалось: она им тоже просто играет, как играла этими несчастными.
Но все-таки она и он оказались в одной лодке. Оба понимали: они нуждаются друг в друге. Однако он все-таки нуждался в ней больше.
И для того чтобы самоутвердиться, он покупал музейные синие чулки, несчастных хранительниц, и соблазнял их.
Вот очередная его жертва – Людмила К*********. Хранительница Эрмитажа. Тридцать пять лет. Разведена. Воспитывает десятилетнего сына. Живет с ним и мамой в коммунальной квартире.
Сегодня Мирослав наметил решающий разговор и потому устроил Людмиле праздник: собственноручно накрыл стол в своей съемной квартире на канале Грибоедова, подал «Вдову Клико» в ведерке со льдом, клубнику, сливки, швейцарский шоколад. Женщина была в восхищении. Ведь Мирослав заранее постарался настроиться на ее волну – чтобы не просто выполнять ее желания, а предугадывать их. Предвидеть – даже потаенные, о которых она сама ничего не знала. Он был нежен, почтителен и одновременно силен и властен.
А потом, когда она прошептала: «О, боже! Фантастика! Ты прекрасен», – и стала податливой, как пластилин, Мирослав начал разговор, к которому давно обиняками подбирался.
– Ты мечтаешь уехать. Эмигрировать из России не шутка. Я увезу тебя хоть завтра. И тебя, и Костю (сына), и маму. Но ведь на Западе не любят бедных. Там уважают только деньги. Город желтого дьявола – читала, наверное? А я тоже не миллионер. Поэтому нам с тобой за границей нужно быть при деньгах.
– Я могу продать свою квартиру.
– Ох, много ли дадут за твои две комнаты в коммуналке!.. А ведь ты буквально ходишь по деньгам. Спишь на них.
– Что ты имеешь в виду?
– Твой музей.
– О чем ты?
– У меня на Западе большие связи. Много друзей-коллекционеров, богатых людей. За настоящий антиквариат или картины они дадут хорошие деньги. А у тебя есть то, что им нужно. Ты ведь в запасниках, как я понимаю, работаешь. Там наверняка полно раритетов. Вот и приноси их мне. Вас, служителей, даже не досматривают, когда вы с работы выходите, ты мне сама рассказывала. А о том, как вещи вывезти за кордон, можешь не думать. Я все возьму на себя.
– Но это же не мое! – потрясенно прошептала она.
– А чье? – с ироничной полуулыбкой спросил он.