Он стоял рядом с Дейкром. Тошнотворно‑сладкий запах «Брута», исходивший от приятеля, не улучшал состояние его желудка. Несмотря на ясное, теплое летнее утро, атмосфера была тягостная. Даже Рекетт притих – во всяком случае, его развязность была не так заметна.
– Могу поспорить, будет вопрос по гравитации, – сказал кто‑то позади Харви.
– Только не по химии.
– Да нет же, господи, очнись. Ты же физику сдаешь, разве не так?
Харви шагнул на последнюю каменную ступеньку и через узкий проход вошел в большой школьный зал, отделанный дубовыми панелями. Зал был заполнен рядами столов, на каждом по два карандаша, чистый лист бумаги и листок с экзаменационными вопросами по химии, перевернутый обратной стороной. Солнечные лучи, вызывая раздражение, проникали через мутные стекла, но, по крайней мере, в помещении было прохладно. В конце зала находилось возвышение, которое использовалось как сцена – для постановки пьес и произнесения речей, а сегодня здесь стоял стол для наблюдения за экзаменующимися, с одиноким стеклянным лабораторным стаканом и открытым графином с водой.
За экзаменующимися следил преподаватель математики, которого Харви почти не знал, – мужчина с большой бородой и мрачным лицом славянского типа. Он оглядывал помещение с видом хищной птицы, охраняющей свое гнездо.
Харви нашел свой стол – теперь это его рабочее место на две недели. На белой карточке, приклеенной скотчем к правому концу стола рядом с отверстием для чернильницы, было напечатано: «Х.Суайр». От новенького стола из светлого дерева исходил унылый запах девственной чистоты. Он поднял карандаши и снова опустил их, слегка изменив положение, – словно животное, которое метит свою территорию, подумал он. Вокруг раздавалось шарканье ног и скрип стульев. Стрелки на больших часах на стене показывали девять сорок пять. Учитель сверил свои часы.
Один из карандашей Харви упал на пол. Он наклонился, чтобы подобрать его, и, к своей досаде, увидел, что грифель сломался. Руки его вспотели и начали дрожать, минутная стрелка резким скачком передвинулась к девяти пятидесяти пяти. Учитель смотрел прямо на него.
Харви отвел глаза и увидел, как Дейкр, откинувшись на стуле, нюхает свой указательный палец. Дейкр говорил всем и каждому, что не будет мыть палец до тех пор, пока снова не встретится со своей девушкой, Анастасией. Это была единственная часть его тела, не побрызганная «Брутом».
Вдруг в помещении поднялся шумок: минутная стрелка остановилась на девяти пятидесяти девяти. Харви уставился на чистый лист бумаги и увидел слабый свет от напечатанных на другой стороне букв – лист был свернут вдвое, и в него был вложен еще один, – пять страниц вопросов.
Он машинально взял карандаш и стал его грызть. А что, если это был просто сон? Через мгновение он узнает об этом. Вопросы все еще горели в его мозгу, он помнил их во всех подробностях, в точном порядке – он их выписал, запомнил и вызубрил ответы. Если окажется, что это в самом деле те самые вопросы, он натянет нос мистеру Стипплу, мистеру Мэтти и всем остальным.
Голос учителя прервал тишину:
– Можете перевернуть свои экзаменационные задания.
По залу прокатился шелест. Харви перевернул свое задание и ссутулился, едва осмеливаясь взглянуть.
«Экзаменационная комиссия Оксфорда и Кембриджа
ЭКЗАМЕН НА АТТЕСТАТ ЗРЕЛОСТИ
Продвинутый уровень
ХИМИЯ‑1
Понедельник, 3 июля 1967 г., 2 ч. 45 мин.
Ответьте на шесть вопросов.
Пишите только на одной стороне листа.
1. Что означают термины: „атомное число“, „атомный вес“ и „изотопы“?
2. Опишите кратко получение метилцианида (ацетонитрила) из: а) метанола, б) этанола».
Харви попытался сдержать улыбку, которая расплывалась по его лицу, как чернильная клякса.
Харви попытался сдержать улыбку, которая расплывалась по его лицу, как чернильная клякса. Учитель снова посмотрел на него. Харви прочел остальные вопросы, но, добравшись до середины третьего листа, понял: не стоит утруждать себя и читать дальше.
Он знал все вопросы и ответы на них.
11
Было уже начало шестого, и почти стемнело. Кэт Хемингуэй ехала на редакторском «форде» по узкой дороге к церкви Святой Анны вслед за синим «рено» представительницы санитарно‑эпидемиологической службы.
По обеим сторонам дороги стояли автомобили, и им пришлось проехать за церковь, чтобы найти место для парковки. Кэт заперла дверцу автомобиля, подняла воротник плаща и надвинула на лоб шапочку от дождя, которую купила заранее – авось в надвигающейся темноте репортеры ее не узнают. Дул ветер, а непрекращающийся моросящий дождь ухудшал видимость.
– Все в порядке? – спросила Джудит Пикфорд, служащая санитарно‑эпидемиологической службы. Это была спокойная, серьезная женщина лет тридцати пяти, с короткими каштановыми волосами, аккуратно и тепло одетая, с небольшим зонтиком в руках. Кэт понимала, что Джудит не доставляет особой радости ее навязчивое присутствие в качестве неотлучной тени.
Когда они шли по тротуару, Кэт нервничала, чувствовала себя напряженно. Ее прошибал холодный, липкий пот. В кузове массивного грузовика ревел генератор, по тротуару в направлении к кладбищу были протянуты электрические кабели. Вокруг топталась по крайней мере дюжина репортеров: за воротами кладбища были припаркованы два пикапа местной радиостанции и большой пикап телевизионщиков. Должно быть, этим вечером нигде ничего не происходит, подумала она. На фоне резкого белого света прожекторов за ширмой церковь казалась погруженной в темные и зловещие тени. Поблизости стояло несколько местных жителей, наблюдая за всей этой суматохой и внося свой вклад в атмосферу нереальности происходящего. Зрелище походило на декорацию для съемок фильма.
Кэт охватили сомнения. Час назад она была уверена, что ей пришла в голову замечательная идея. Теперь это было не так. Неужели ей и впрямь хотелось увидеть то, что находится в гробу?
На некотором расстоянии впереди толпились репортеры, среди которых недавно была и она. Замерзшие и промокшие, они переминались с ноги на ногу под зонтами. Двое распивали кофе из термоса. Пытаясь стать незаметной, Кэт втянула голову в воротник плаща, как черепаха в панцирь. Трое мужчин в защитных полиэтиленовых костюмах, резиновых сапогах и перчатках обошли пикап, припаркованный перед церковью, и направились к воротам.
Кэт и представительница санитарно‑эпидемиологической службы последовали за ним. Ее не заметили ни Шон Хьюит из «Аргуса», ни Родни Спарроу из «Таймс Среднего Суссекса», уныло жующий батончик «Марс», и неожиданно она почувствовала удовольствие от собственной ловкости.
Кэт сунула руку во внутренний карман и проверила, там ли письмо Барри Ливерстока.
– Похоронная служба, – сказал какой‑то человек все тому же унылому полицейскому констеблю. Констебль кивнул им, разрешая пройти, едва взглянув на пропуск Джудит Пикфорд, и пропустил Кэт, даже не посмотрев на нее.
Когда они шли по кладбищу, один из неудачно установленных прожекторов светил прямо на них, в его луче капли дождя казались металлическими иголками. Ширма из зеленого полотна оказалась гораздо выше, чем представлялось Кэт вначале, и сейчас отчаянно хлопала на ветру, натягиваясь на крепежных веревках.
Огороженная ширмой площадка была довольно большой – добрых тридцать футов в поперечнике – и напоминала декорацию к кинофильму или постановке – с мокрой зеленой травой, ослепительным светом, льющимся от установленных над головой прожекторов, и двумя рядами могильных плит. Могила Салли Дональдсон, очевидно, была единственной свежей могилой – прямоугольный холмик с венком из роз наверху.