– Хорошо, я доволен. И никакой боли?
Казалось, что, раз он находится где‑то далеко, можно не торопиться с ответом. Эйфория росла. Доктор – чудесный человек, теперь Кэт поняла, как ошибалась, не доверяя ему. Он заботится о ней, действительно заботится. Она видит это по его лицу.
– Вы написали отличную статью об эксгумации в прошлый вторник.
– Вам понравилось?
– Очень талантливо.
Кэт улыбнулась, ее ребра больше не болели.
– Почему редактор остановил дальнейшие публикации?
– Он ненавидит женщин. Но не это главная причина. Он не доверяет моим выводам.
– Но вы ведь правы, не так ли? Вы же знаете, что вы правы.
– Да. – Кэт обрадовалась, потому что поняла, что доктор хочет ей помочь. Хочет ей помочь…
– У вас ведь есть доказательства, не так ли?
– Да.
– Ногти на руках. Вы видели, что ногти были поломаны.
– Да.
– Кто‑нибудь еще заметил это?
– Ее муж.
– А еще?
– Все остальные тоже наверняка это видели. Но я не успела ни с кем переговорить. А на следующее утро ногти кто‑то заменил.
– Это были искусственные ногти или настоящие, Кэт?
– Не знаю. Именно это я и собираюсь выяснить.
– Вы хотите, чтобы кто‑нибудь проверил тот, который вы взяли?
– Да.
– Если вы мне его дадите, я могу сделать такой анализ.
– Он дома. Мне нужно забрать его оттуда.
– Я могу принести его вам, если хотите. Где он лежит?
Сквозь туман Кэт увидела два темных круга, они сужались, становились все темнее. Кто‑то кричал, и она оглянулась, но ничего не увидела, кроме двух кругов. Она осознавала, что кто‑то ей улыбается, улыбка была хитрой и злой. Кэт больше не слышала собственного голоса и на какое‑то мгновение снова испугалась. Но вернулась спасительная эйфория, которая теплыми волнами омывала желудок, она что‑то сказала, но не могла понять что, не знала, услышал ли ее кто‑нибудь. Ей было все равно. Она лежала на теплом песке и грелась в солнечных лучах.
Послышался шелест, позвякивание, откуда‑то возник яркий свет. Кэт открыла глаза и заморгала, вглядываясь в темную тень, маячившую перед окном. Тень двинулась по стене и превратилась в высокую женщину в белом халате. У нее был широкий голубой пояс и черные чулки, на одном из них поползли петли. Костлявое бледное лицо, большой нос, тонкие губы, глубоко посаженные встревоженные глаза. Седеющие волосы небрежно собраны в «конский хвост».
– Доброе утро.
В комнату лился яркий солнечный свет. Кэт сощурилась. Через окно она видела часть желтого подъемного крана и ряд труб на крышах.
Палата показалась ей крохотной.
– Вам что‑нибудь нужно? Вы пропустили завтрак, но я могу принести несколько тостов.
Краски в палате казались очень яркими. Кэт оглядела голые кремовые стены, телевизор, два букета у кровати, один почему‑то очень блестел, и она поняла, что с него не сняли целлофан.
– Этот только что принесли, – пояснила сестра.
– Который теперь час?
– Без десяти одиннадцать.
– Я… я… – Голос Кэт замер, она всматривалась в обстановку палаты, ничего не понимая. Почему она не в общей палате, ведь еще вчера днем она находилась там. Голова была тяжелая, мысли путались, в логической цепочке не хватало какого‑то звена. Женщина у кровати – сиделка, следовательно, она все еще в клинике. В другой клинике. Травма черепа, возможное нарушение деятельности мозга. Кэт было страшно. Ее перевели в нейрологическую клинику. Нарушение мозговой деятельности.
Она сходит с ума.
– Где я?
– В клинике.
Нарушение мозговой деятельности.
Она сходит с ума.
– Где я?
– В клинике. – У сиделки был ехидный голос.
– В какой?
– Принца‑регента.
– Я была в общей палате.
– Вас перевели сюда вчера вечером.
Кэт нахмурилась. Воспоминания были туманными. Санитар, везущий ее по длинному коридору, лампы на потолке, скользящие мимо. Доктор Суайр, делающий ей инъекцию… А может, все это было сном? Где‑то во всей этой сумятице мелькала Дора Ранкорн – возможно, и это ей приснилось. Кэт повернулась и охнула – острая боль пронзила желудок, сильно болели ребра. Она вытащила из‑под одеяла левую руку и приподняла рукав ночной сорочки. На предплечье был крошечный кружочек пластыря. Она отлепила его и увидела свернувшуюся каплю крови.
– Вчера вечером доктор Суайр делал мне инъекцию?
– Сейчас посмотрю вашу карту. – Сиделка пошла к изножью кровати и некоторое время изучала записи. – Вам предписана инъекция через каждые двадцать четыре часа, по вечерам, чтобы унять боль в ребрах. Но отметки о том, что вам ее делали вчера вечером, нет. Должно быть, из‑за вашего переезда об этом забыли. Непростительная небрежность. Сейчас у вас есть боль?
– Небольшая.
– Я принесу вам что‑нибудь.
– Спасибо.
Кэт откинула голову на подушку, пытаясь привести мысли в порядок. Что‑то беспокоило ее. Что‑то тут не так. Доктор Суайр. Разве его не было в комнате всего минуту назад? Он делал ей инъекцию. Она попыталась припомнить, что же все‑таки произошло, но это было похоже на попытку прочесть то, чего не написали.
Кэт отцепила маленький конвертик от целлофана, в который были завернуты цветы, и вынула карточку:
«Держись подальше от едущих на большой скорости каталок. С любовью, Патрик».
Она улыбнулась и легла на спину, держа в руке карточку. Раздался стук в дверь.
– Войдите.
Дверь медленно отворилась, на пороге стояла женщина, которую Кэт не сразу узнала, – небольшого роста, с кудрявыми, обесцвеченными перекисью волосами, на лице толстый слой грима; в модном черном пальто с каракулевым воротником, кремовой блузке, заколотой бирюзовой брошью у горла, и черных замшевых перчатках.
– Здравствуйте, милочка, – сказала женщина. – Ничего, если я войду?
Кэт приподнялась, морщась от боли, в изумлении глядя на Дору Ранкорн.
Медиум закрыла дверь и села на стул рядом с кроватью.
– Пришлось довольно долго вас искать. В регистратуре мне сказали, что вы лежите в «Палате принцессы Маргарет», но оказалось, что там никто не знает, куда вы подевались. – Она сняла перчатки, осторожно высвобождая пальцы с двумя причудливыми перстнями. – Как вы себя чувствуете, милочка?
– Спасибо, хорошо. – Кэт почувствовала сладкие пикантные духи.
– Я пытаюсь добраться до вас с пятницы. Ведь это вы та журналистка, которая приходила на мой вечер в прошлый вторник, не так ли?
– Да. Извините, я не успела написать статью.
– Не беспокойтесь об этом. Я все еще продолжаю получать для вас послания. Мне сказали, что я должна вас отыскать. Ваш брат очень настойчив. Без конца докучает мне.
Кэт вообще перестала что‑либо понимать. Может, она спит и весь этот разговор видится ей во сне?
– Мальчик, который упал с яхты и утонул, милочка.
– Хауи.
– Он говорит, что вы не послушались его. Вот почему вы тут и оказались. Он передал еще одно послание, правда не очень ясное. С этими посланиями всегда проблема, милочка, нередко они не очень‑то понятны. Не знаю почему, но духи никогда не говорят прямо – только загадками, всегда лишь обрывки мыслей.