Вот из них должно выйти больше толку.
– Да, думаю, тут мы кое‑чего добьемся – говорит Марсан. – Даром что мобильник из самых дешевых – снимки четкие, хорошо видно лицо в разных ракурсах. Завтра фоторобот будет у вас.
По фотографиям также можно сделать кое‑какие предположения о месте, в котором находится жертва. Правда, разглядеть удавалось не слишком много, поскольку снимки сделаны с близкого расстояния и, кроме самой женщины, на них почти ничего не видно. Однако эксперты тщательно просканировали все детали и указали в заключении все свои выводы, предположения, направления поисков…
– Тип здания по‑прежнему остается неизвестным, – продолжал Марсан. – Учитывая время, когда сделаны снимки, и степень освещенности, мы сделали вывод, что окна выходят на северо‑восток. Хотя стопроцентной уверенности у нас нет. На снимках нет глубины и перспективы, поэтому невозможно точно определить размеры помещения. Свет направлен сверху вниз, высота потолка предположительно около четырех метров. Может быть, больше. Пол бетонный, кое‑где лужи воды. Все фотографии сделаны при естественном освещении. Возможно, электричество вообще отсутствует. Что касается подручных средств, которыми пользовался похититель, в них, насколько можно судить по фотографиям, нет ничего примечательного. Клетка сколочена из необструганных досок, крышка завинчена стандартными болтами, вделанное в нее стальное кольцо – также стандартное, держится она на обычной пеньковой веревке. Из этого ничего не вытянешь. Крысы, предположительно, – постоянные обитатели этого места. Скорее всего, речь идет о заброшенном нежилом здании.
– Время и даты на фотографиях указывают на то, что похититель навещал свою жертву по меньшей мере два раза в день, – сказал Камиль. – Значит, это здание находится в границах парижских предместий.
Остальные закивали. По их лицам Камиль догадался, что они и без него уже об этом знают. На секунду он представил себя дома, рядом с Душечкой. Ему больше не хотелось здесь оставаться. Он уже собирался проститься и уехать, когда вошел Морель. Камиль устало прикрыл глаза. Сейчас опять начнется говорильня…
Луи предложил Арману составить сводное описание места, где находится жертва, – с упоминанием всех сообщенных экспертом подробностей, – и срочно разослать его по всем полицейским участкам Иль‑де‑Франс. Камиль машинально согласился с ним, хотя и не питал особых иллюзий на этот счет. Под такое расплывчатое описание наверняка подойдут три здания из пяти. По уже имеющимся данным, которые собрал тот же Арман, в окрестностях Парижа существует шестьдесят четыре микрорайона, классифицируемые как «промзоны», – и это не считая отдельно стоящих заброшенных зданий.
– Прессе пока ни слова? – спросил Камиль Ле‑Гуэна.
– Ты что, издеваешься?!
Луи дошел уже до середины коридора, ведущего к выходу, как вдруг повернул обратно. На его лице читалась озабоченность.
– И все‑таки, – сказал он Камилю, – это ведь довольно хитроумная идея, насчет клетки средневекового образца. Как‑то она не вяжется с таким типом, как Трарье… Слишком сложна для него…
– Да нет, Луи, это ты сам слишком хитроумен для Трарье! Он не изготавливал средневековую клетку – это ты про нее вспомнил. Тебе пришла в голову такая параллель, потому что ты хорошо знаешь историю. Вот ты и решил, что это клетка, которая называлась – как там ее? – «девчонка». А Трарье не копировал никакую «девчонку», он сколотил простую клетку. Только очень маленькую.
Ле‑Гуэн слушал Камиля, развалившись в своем огромном кресле и закрыв глаза. По виду он ничем не отличался от спящего, но Камиль знал, что таков его способ сконцентрироваться.
– Жан‑Пьер Трарье, – говорил Камиль, – родился одиннадцатого октября пятьдесят третьего года, так что ему было пятьдесят три. Профессия – слесарь‑наладчик, двадцать семь лет проработал в мастерских, связанных с авиацией (начал в компании «Южная авиация» в семидесятом). Уволен по сокращению штатов в девяносто седьмом, два года был безработным, затем устроился уборщиком в больницу Рене Понтибье, через два года снова был уволен по сокращению и остался без работы. В две тысячи втором году нашел место сторожа в промзоне. Туда же и переселился.
– Как его характеризовали? Склонен к насилию?
– Вроде того. Вечно лез в драку. Легко выходил из себя. По крайней мере, об этом свидетельствовала его жена, Розелина. Они поженились в семидесятом, и в этом же году у них родился сын, Паскаль. Вот отсюда уже интереснее. Я к нему еще вернусь.
– Нет, давай уж сразу, – потребовал Ле‑Гуэн.
– Сын исчез. В июле прошлого года.
– Вот отсюда поподробнее.
– Я пока еще не знаю всех деталей, но в общих чертах можно сказать так: Паскаль был абсолютным неудачником. У него не ладилось с учебой в школе, коллеже, техническом лицее, потом со стажировкой, потом с работой… Словом, никаких побед, одни поражения. Он пытался что‑то менять – работу, жилье, – но все бесполезно. Отец сумел устроить его на работу в больницу, в которой работал сам, – взял его себе в подручные. Это было в двухтысячном году. Став коллегами, они еще теснее сблизились – к родственным чувствам прибавилась рабочая солидарность. Но всего через год обоих уволили. Когда отец нашел место сторожа в две тысячи втором году, сын перебрался к нему в его новое жилье. К тому времени, между прочим, Паскалю стукнуло ни много ни мало тридцать шесть годков! Но я видел его комнату – игровая приставка, постеры с футболистами, компьютер с выходом в Интернет, где его интересовали исключительно порносайты… Если не считать груды пустых пивных банок под кроватью, точь‑в‑точь комната подростка. Психологи в таких случаях обычно говорят об «инфантилизме», но если по‑простому – Паскаль был типичный недоросль. И вот – гром среди ясного неба: в июле две тысячи шестого года он исчезает! Трарье‑старший заявляет в полицию о его пропаже.
– Расследование назначили?
– Можно сказать, Трарье в одиночку занимался расследованием. Что касается полицейских, они действовали спустя рукава. Сын Трарье сбежал с какой‑то девицей, захватив свою одежду, личные вещи, а также все деньги с банковского счета отца – там было негусто, шестьсот двадцать три евро. Самого Трарье направили в местную префектуру. Расследование не слишком афишировали – все же семейное дело… Поиски по региону не увенчались успехом. В марте был объявлен общенациональный розыск. Опять безрезультатно. Трарье пришел в ярость. Он требовал хоть какого‑то результата. И вот в начале августа – то есть год спустя после исчезновения Паскаля, – ему выдали заключение о том, что поиски не увенчались успехом. Молодой человек так и не объявился. Но, полагаю, когда он узнает о смерти отца, у нас будут шансы его увидеть.
– А что с матерью?
– Трарье развелся в восемьдесят четвертом году. Точнее, инициатива исходила от жены – из‑за постоянного грубого обращения и пьянства мужа. Сын остался с ним. Они вроде бы неплохо ладили. По крайней мере, до того момента, как Паскаль решил сбежать. Мать повторно вышла замуж, сейчас живет со вторым мужем в Орлеане. Ее фамилия… – Камиль полистал блокнот, не нашел нужной записи и махнул рукой: – Ладно, не важно, ее быстро отыщут и вызовут сюда.
– Еще что‑нибудь?
– Да. Мобильный телефон Трарье – служебный. Его предоставил работодатель, чтобы иметь возможность связываться со своим подчиненным в любое время, даже если тот не на работе.