Она не хотела будить его резко, но осторожно тоже не получилось – он спал слишком глубоким сном. Алекс повернулась, открыла бардачок. Пусто. Снова закрыла. Пошарила под своим сиденьем. Ничего. Под водительским сиденьем она нашла плотную пластиковую сумку с инструментами и притянула ее к себе.
– Бобби?.. – позвала она, снова повернувшись к нему.
На сей раз ее попытка увенчалась успехом.
– Что? – откликнулся он, чисто рефлекторно, еще не вынырнув окончательно из глубин сна. Что ж, тем хуже.
Алекс схватила отвертку, словно кинжал, и коротким резким движением вогнала ее в правый глаз Бобби. Удар оказался на удивление точным. Ну еще бы, она же медсестра. А поскольку она еще и сильная, отвертка вонзилась в голову чуть ли не по самую рукоятку – можно даже вообразить, что она дошла до самого мозга. Разумеется, это не так, но все же она погрузилась достаточно глубоко, чтобы лишить Бобби всякой возможности к сопротивлению – сейчас он тщетно пытался приподняться, а его ноги судорожно подергивались. Он вопил. Алекс схватила вторую отвертку и вонзила ему в горло. Тоже очень точный удар, хотя для него не понадобилось такого умения, как для первого, – на сей раз у нее было время прицелиться. Отвертка вонзилась в шею как раз под адамовым яблоком. Вопль перешел в громкий хрип. Алекс слегка склонила голову и нахмурилась, словно говоря: я не понимаю ничего из того, что бормочет этот тип! При этом она не забывала вовремя уклоняться от рук Бобби, которыми он размахивал во все стороны, – каждая из них могла запросто свалить быка. Постепенно он начал все сильнее задыхаться. Несмотря на всю хаотичность происходящего, Алекс четко придерживалась своего плана. Она выдернула отвертку из глаза Бобби, предусмотрительно отстранилась и вонзила ее ему в шею, на сей раз сбоку. Из этой раны фонтаном хлынула кровь. Алекс отодвинулась подальше и занялась содержимым своего рюкзака. Пару раз она рассеянно оборачивалась, словно спрашивая: да‑да, Бобби, что вы хотите, чтобы я для вас сделала? Когда она снова приблизилась к нему, он был уже полумертв. Его даже не понадобилось связывать: его мускулы одеревенели, у него начиналась предсмертная агония. Самым трудным оказалось открыть ему рот – если бы не молоток, оказавшийся в сумке среди других инструментов, на это вполне мог уйти целый день. Но молоток, к счастью, нашелся. До чего же полезны все эти хозяйственные штуки, в самом деле. После того как Алекс выбила Бобби несколько передних зубов, верхних и нижних, она наконец смогла засунуть в образовавшуюся дыру горлышко бутылки с кислотой. Трудно понять, что чувствует этот тип, – он в таком состоянии, что узнать у него об этом вряд ли получится. Кислота лилась в рот, затем проникала в горло. Да, теперь никто не узнает о его предсмертных ощущениях… а впрочем, это и не важно. Как сказал кто‑то, только намерение идет в счет.
Ей понадобилось немного времени, чтобы собрать вещи, – и вот она уже готова. Прощальный взгляд на Бобби, отправившегося благодарить Господа за все Его милости. Ну и видок у этого типа!.. Вытянувшийся на спине, с торчащей из глаза отверткой, он напоминал поверженного циклопа. Сквозь рану в шее из тела уже вытекла как минимум половина крови – лицо побелело как бумага. По крайней мере, верхняя часть лица, потому что нижняя, так же как и шея, напоминала пузырящуюся лаву. Ярко‑алая кровь залила всю кушетку. Когда кровь засохнет, зрелище будет отвратительное.
Невозможно убить человека таким образом и не запачкаться. Кровь из шейной вены всегда хлещет как из ведра. Алекс порылась в рюкзаке, нашла чистую майку, переоделась. Оставшейся в пластиковой бутылке минеральной водой она вымыла руки, вытерла их грязной майкой и засунула ее под сиденье. После чего, надев рюкзак, она пересекла эстакаду и сошла с нее на той стороне, где проходила дорога в Париж.
На сей раз, поскольку медлить было нельзя, она выбрала на парковке возле автосервиса машину гоночной модели, с номерами департамента О‑де‑Сен.
Алекс не разбиралась в марках машин, она поняла только, что эта может ехать очень быстро. Водительница оказалась молодой, не старше тридцати, брюнеткой, стройной и элегантной. От нее буквально пахло деньгами – даже, можно сказать, шибало до неприличия. Когда Алекс попросила ее подвезти, женщина тут же согласилась, улыбаясь, источая доброжелательность. Все прошло как по маслу. Алекс забросила свой рюкзак на заднее сиденье и села сама. Женщина включила зажигание.
– Ну что, в путь?
Алекс улыбнулась и протянула ей руку:
– Я Алекс.
Пересев в свою машину, Алекс отправилась в аэропорт Руасси‑Шарль де Голль. Там она долго изучала расписание вылетов. Южная Америка ей не по карману, «просто Америка» была страной копов, так что оставалась только Европа, а из всей Европы для нее наиболее выгодна Швейцария, международный проходной двор, где царит всеобщая анонимность и где можно какое‑то время отдохнуть и продумать план дальнейших действий. Страна, которая хранит тайны вкладов международных преступников и наркоторговцев, по идее должна быть благосклонной и к рядовым убийцам. Алекс купила билет в Цюрих на завтра, на восемь сорок, и, воспользовавшись правом посещения зоны дьюти‑фри, прошлась по бутикам, чтобы купить себе красивый чемодан. В сущности, она никогда не могла себе позволить по‑настоящему хороших вещей. Сейчас у нее впервые появилась такая возможность – а более подходящего случая уже не представится. Она отказалась от мысли купить чемодан и вместо него приобрела красивую дорожную сумку из натуральной кожи с изящной рельефной монограммой. Эта сумка стоила целое состояние, но Алекс она привела в восторг. Заодно она прихватила бутылку виски «Боумор», после чего расплатилась банковской картой. Перед этим она прикинула, сколько у нее денег, – получалось, что в обрез, но на покупки хватит.
После этого она поехала в Вильпент с его нескончаемыми промзонами, среди которых изредка попадались парковки и безликие отели. Если не считать пустынь, подобные места – самые анонимные и самые одинокие. Отель «Волюбилис», явно типовой, из какой‑то сети, обещал своим клиентам «уединение и комфорт». Комфорт, видимо, заключался в наличии ста мест на парковке, уединение – в наличии ста одинаковых номеров, оплачиваемых авансом (доверие в комплект не входило). Новый удар по банковской карте. Сколько времени отсюда до Руасси, спросила Алекс, и девушка на ресепшене привычно ответила: двадцать пять минут. На всякий случай Алекс рассчитала время с запасом и заказала такси на завтра на восемь утра.
Она была страшно истощена. В зеркале лифта она с трудом себя узнала.
Четвертый этаж. Ковер на полу, довольно потертый, тоже словно истощенный. Номер, не поддающийся описанию – из‑за своей абсолютной заурядности… Сколько тысяч людей прошли через него, сколько они провели здесь одиноких вечеров или бурных ночей. Сколько внебрачных пар входило в этот номер, охваченные любовной лихорадкой, сколько их исступленно каталось по широкой кровати, а затем уходило с таким чувством, будто они по‑настоящему «прожигают жизнь»… Алекс вслед за ними переступила порог, поставила сумку у двери и внимательно оглядела унылую обстановку, словно прикидывая, с какого конца за нее взяться.
Было ровно восемь вечера – для этого даже не пришлось смотреть на часы: в соседнем номере справа по телевизору начался выпуск новостей. Душ Алекс отложила на потом, сняла белокурый парик, взяла из старого чемодана туалетный несессер, вынула ярко‑синие контактные линзы и бросила их в унитаз. Затем переоделась в бесформенные джинсы и облегающий пуловер. Вытряхнула все вещи из рюкзака на кровать, затем надела его и вышла из номера. Спустившись по лестнице, она подождала, пока сотрудница на ресепшене выйдет из‑за стойки, после чего быстро проскользнула мимо, вышла на парковку и отыскала свою машину.