Это было начало бегства. Начало конца.
Когда разговор снова угас, настал черед радио – музыкальных и новостных программ. Алекс внимательно слушала криминальную хронику, которая обязательно входила в каждый выпуск, – тогда как Бобби в такие моменты предпочитал отвлечься на чашечку кофе. «Эта работа так отупляет, вы себе даже не представляете». У него был с собой термос кофе и кое‑что из съестного – все как обычно у дальнобойщиков. Но для того, чтобы перекусить, ему приходилось останавливаться. Во время каждой такой остановки Алекс сидела как на иголках. Она делала вид, что дремлет, но внутри у нее все переворачивалось: на дороге слишком мало людей, и соответственно слишком велик риск быть замеченной. На автозаправках было полегче, она даже выбиралась из кабины, чтобы немного размяться и сходить за кофе для Бобби – они уже стали добрыми знакомыми. Именно за совместным распитием кофе он и поинтересовался целью ее путешествия, в слегка завуалированной форме:
– Вы студентка?
Но сам он, кажется, не очень верил в такую возможность. Это и понятно: выглядит она молодо, но ей уже тридцатник, да и вообще не похожа на студентку.
– Нет, я медсестра. Хочу попытаться найти работу в Германии.
– А почему в Германии, если не секрет?
– Потому что я не говорю по‑немецки, – ответила Алекс со всем простодушием, на какое была способна.
Робер засмеялся, но она сомневалась, что он ее понял.
– Тогда вы с таким же успехом могли бы поехать и в Китай! Разве что вы говорите по‑китайски… Вы говорите по‑китайски?
– Нет. Вообще‑то у меня друг живет в Мюнхене.
– А‑а…
Он опять сделал понимающий вид. Его огромные усы заходили вверх‑вниз, когда он многозначительно покачал головой.
– А чем он занимается, ваш друг?
– Он программист.
– Немец?
Алекс кивнула. Она не знала, куда он клонит, и едва успевала соображать, что лучше ответить. Это ей не нравилось.
– А ваша жена работает? – в свою очередь спросила она.
Бобби бросил скомканный картонный стаканчик в мусорную корзину. Вопрос о жене не оскорбил его, скорее расстроил. Они снова ехали, диапорама вновь показывала в ряду прочих фотографию его жены. Ей около сорока, у нее жидковатые прямые волосы и болезненный вид.
– У нее рассеянный склероз, – ответил он. – И при этом она сидит с детьми, вы представляете? Так что все в руках Провидения…
С этими словами он указал на фигурку Святой Девы, раскачивающуюся под зеркальцем.
– Думаете, Она вам поможет?
Алекс не хотела задавать этот вопрос – слова вырвались непроизвольно. Он повернулся к ней. Его лицо не выразило ни обиды, ни удивления. Он просто произнес таким тоном, словно это было что‑то само собой разумеющееся:
– Награда за искупление вины – прощение. Вы так не думаете?
Алекс не слишком хорошо поняла, что он имеет в виду: религия – это такая вещь… Она только что заметила, что на обратной стороне лобового стекла – со стороны кабины – была еще одна самоклеющаяся надпись: «Он придет снова. Готовы ли вы к этому?»
– Вы не верите в Бога, – сказал Бобби улыбаясь, – это сразу видно.
Это был не упрек – просто констатация факта.
– Вот я, например, – если бы у меня не было веры… – начал он.
– Бог устроил вас в этой жизни не лучшим образом, – заметила Алекс, – но зато создал вас незлопамятным.
Бобби сделал такой жест, словно хотел сказать: да, я знаю, и за это я Ему благодарен.
– Бог нас испытывает, – добавил он.
– Да, – согласилась Алекс, – с этим не поспоришь…
Разговор угас сам собой. Оба смотрели на дорогу.
Через какое‑то время Бобби сказал, что ему нужно поспать. Впереди виднелась автозаправка, огромная, как целый город.
– Я обычно здесь останавливаюсь, чтобы часок покемарить, – объяснил он.
Отсюда было двадцать километров до Меца.
Бобби вышел из кабины, чтобы размяться и «подышать» – он не курил. Алекс наблюдала, как он прохаживается туда‑сюда, ритмично взмахивая руками. Она машинально подумала: это потому, что он знает, что она на него смотрит. Вряд ли он стал бы это делать, если бы был один.
Затем он снова поднялся в кабину.
– Позвольте, на этот раз я лягу на кушетку, – сказал он. – И не волнуйтесь, мой будильник всегда при мне. – И постучал по лбу.
– Я пока немножко прогуляюсь, – сказала Алекс. – Мне нужно позвонить.
Он был настолько галантен, что даже сказал: «Передайте вашему другу от меня привет!» – после чего задернул ширму перед кушеткой.
Алекс шла по парковке мимо бесчисленных грузовиков. Ей понадобилось немного пройтись, чтобы успокоиться.
Но чем дальше, тем тяжелее становилось у нее на сердце. Это из‑за того, что сейчас ночь, говорила она себе, прекрасно понимая, что дело в другом. Причина в этой поездке.
Само ее присутствие на автостраде, на этой дороге в один конец, свидетельствовало о том, как далеко все зашло и как скоро все кончится.
Она старалась не подавать виду, даже наедине с собой, – но все же ей было страшно. Конец должен наступить уже завтра, и это ее пугало.
Она заплакала – тихо, стараясь не всхлипывать, скрестив руки на груди, стоя между рядами огромных грузовиков, напоминающих огромных спящих насекомых. Жизнь всегда настигает нас, с этим ничего не поделать, этого не избежать – никогда.
Она повторяла про себя эти слова, всхлипывая и шмыгая носом, стараясь дышать поглубже, чтобы уменьшить давление в груди, ослабить эту тяжесть на своем усталом сердце, – но это ей никак не удавалось. Оставить все это позади, повторяла она, пытаясь придать себе мужества.
О дальнейшем она не задумывалась – после все будет очищено. Для этого она здесь, на пустой автостраде – потому что готовится оставить все это позади. При мысли об этом ей немного полегчало. Она снова тронулась с места. Прохладный ночной воздух бодрил и успокаивал одновременно.
Еще несколько глубоких вдохов – и она взяла себя в руки.
В небе пролетел самолет, его огни образовывали мерцающий треугольный контур.
Какое‑то время Алекс смотрела, как он пересекает небо, – отсюда, с земли, казалось, что очень медленно. Наконец он мигнул в последний раз и исчез.
Самолеты часто наводят на философские размышления.
Автозаправочная станция представляла собой нечто вроде эстакады, на оконечностях которой располагались десятки закусочных, газетных киосков, магазинчиков и бутиков всех мастей. По другую сторону эстакады тянулось шоссе в обратном направлении – на Париж. Алекс поднялась в кабину грузовика и осторожно закрыла дверцу, чтобы не разбудить Бобби. Он все же услышал ее и на несколько секунд очнулся, но почти сразу снова погрузился в сон – Алекс вновь услышала глубокие размеренные вдохи, каждый из которых заканчивался слабым всхрапыванием.
Алекс подтянула поближе свой рюкзак, надела куртку, убедилась, что ничего не забыла, не выронила случайно из карманов – нет, все в порядке, все хорошо.
Она встала коленями на сиденье, перегнулась через спинку кресла и осторожно отодвинула ширму, за которой стояла кушетка.
– Бобби… – тихо позвала она.
Она не хотела будить его резко, но осторожно тоже не получилось – он спал слишком глубоким сном.