– Н-да, недурное, – пренебрежительно бросил граф. – Ну, Лаврентий, покажи господину эту вот часть дома.
– С превеликим удовольствием, ваше сиятельство.
Приехавшие вошли в подъезд. Лаврентий пошел впереди.
Михаил Григорьевич громко выражал стой восторг:
– Чудесно! Превосходно!
– Н-да, ничего… Потом, завтра, я вам покажу весь дом. То – еще грандиознее.
Минут с двадцать продолжался осмотр.
– Боже, я задыхаюсь от этой невыносимой духоты! – каким-то барски изнеженным капризным тоном вырвалось у графа.
Михаил Григорьевич живо ответил:
– А верно изволите говорить, граф. Ну его, к Богу, этот осмотр! Теперь для меня все ясно и видно! Поедемте к нотариусу, а оттуда куда-нибудь на острова. Я, хе-хе-хе, грешный провинциал, каюсь, любитель освежиться, встряхнуться!
С низкими поклонами проводил Лаврентий важных господ до коляски.
Толстяк вынул крупный кредитный билет и протянул его ливрейному лакею.
– На, любезный, держи. Скоро узнаешь меня покороче.
– Покорнейше благодарю вас, вашество! – радостно воскликнул тот.
– Мы завтра приедем, Лаврентий. Ты приготовь для осмотра другие части дома.
– Слушаюсь, ваше сиятельство! – Лихо и подобострастно подсадил он важных господ в коляску.
– Пошел! – крикнул он кучеру.
Лошади подхватили и понесли коляску.
– Ну, как вам понравился мой дом, дорогой Михаил Григорьевич? – с милой, открытой улыбкой обратился граф к толстяку.
Лицо того сияло восторгом.
– То, что я увидел, граф, превзошло все мои ожидания! Ваше описание вашего дома побледнело пред действительностью. И я…
Толстяк запнулся.
– Что вы? – живо спросил граф.
– Вы позволите мне быть откровенным с вами, граф?
– О, пожалуйста!
– И я… я поражаюсь, почему вы решили расстаться с такой ценной прелестью, как ваш дом?
Граф печально улыбнулся.
– О, признаюсь, вы редкий покупатель, monsieur Сведомцев: вы расхваливаете то, что покупаете. Это опасно. А что да если я надбавлю цену?
И граф пристально посмотрел прямо в глаза толстяку.
Тот спокойно и с достоинством ответил:
– Если надбавка будет незначительна – я согласен. Я – не кулак, граф. Я ясно увидел, что продаваемый вами дом стоит безусловно тех денег, которые вы за него просите… даже чуть-чуть побольше.
Какой-то огонек вспыхнул и сейчас же погас в умных, энергичных глазах графа.
– Об этом – после. А теперь вот о чем. Вы спрашиваете, почему я продаю мой дом. Извольте: потому что я запутался в делах. Два мои роскошных имения, стоящие миллионы, пойдут с молотка, если я не внесу завтра утром следуемых денег по закладным. Из двух зол я выбрал наименьшее: я решил расстаться с домом, но сохранить имение. Вы понимаете?
– О! – воскликнул господин Сведомцев. – Поверьте, я сочувствую вам всей душой.
– Благодарю вас, Михаил Григорьевич, за сочувствие, – пожал руку толстяку граф. – Дело, однако, в следующем: я отказываюсь от вашего доброго предложения прибавить мне за дом. Как я сказал – так и будет: миллион сто пятьдесят тысяч, купчая – на ваш счет.
Лицо Сведомцева расплылось в широкую, довольную улыбку.
– Но… услуга за услугу, Михаил Григорьевич.
– Сделайте одолжение, глубокоуважаемый граф! В чем дело?
– Деньги или по крайней мере часть их необходима мне сегодня, сейчас. Я должен во что бы то ни стало предотвратить назначенные торги имения. Я должен внести часть суммы кредиторам.
– Ну, и?..
– Мы поступим так. Сейчас у нотариуса мы заключим запродажу, а все формальности с совершением купчей крепости отложим до завтра. По заключении запродажной записи вы дадите мне… Сколько вы можете дать?
Михаил Григорьевич Сведомцев схватился за боковой карман.
– Дело в том, граф, что сегодня вечером только приедет управляющий моими золотыми приисками. Он везет очень крупную сумму денег, а пока я…
– А пока вы располагаете сколькими рублями? – с легким, шутливо пренебрежительным смехом спросил граф.
– Тысяч около четырехсот наберу! – в тон ему ответил сибирский Крез-золотопромышленник.
Граф задумался на секунду.
– Эта сумма меня на сегодня вполне устроит. Двести тысяч я дам Зильберштейну, двести – Кудрявцеву, акуле из породы российских «выручателей барт». Ха-ха-ха! О, благороднейшие из смертных! Как они умеют обирать!
…В конторе нотариуса царило уныние. По летнему времени стояло затишье в делах.
Нет ничего удивительного в том, что прибытие таких блестящих клиентов воплотило и самого нотариуса и его «клерков».
– Ваше сиятельство!
– Ваше… ваше…
– Просто – Сведомцев Михаил Григорьевич! – улыбался золотопромышленник.
Граф П. засмеялся.
– Как вам нравится, господа, эта скромность: «просто – Сведомцев!» Хорошо «просто», когда дорогой Михаил Григорьевич может купить… пол-Петербурга!
Смеху графа почтительно вторило подобострастное хихиканье нотариуса и его служащих.
Н-да-с! Хе-хе-хе!.. Действительно!
Началось выполнение пустяшной формальности.
– Так вот вы, любезный господин нотариус, потрудитесь поставить предварительную запродажную запись.
– Отлично, ваше сиятельство. Вы продаете…
– Я продаю свой дом господин Сведомцеву.
– За какую сумму?
– За миллион сто пятьдесятъ тысяч, купчая – за его счет.
В конторе воцарилось благоговейное молчание. Эта огромная цифра ударила в голову нотариусу и клеркам.
– Однако!.. – невольно вырвалось у нотариуса. – Кругленькая цифра!
Граф фамильярно похлопал его по плечу.
– Разве? А впрочем, рады, небось, что я привез своего покупщика к вам? Наверно, не так часто вам приходится скреплять запродажные акты на такую сумму? Ну, живо, живо! За быстроту – прибавка. Поняли?
Нотариус не чувствовал от восторга ни рук, ни ног.
Вскоре все было окончено.
Сведомцев тут же при нотариусе выложил перед графом огромный задаток.
– Завтра к вечеру все будет готово? – улыбаясь, спросил граф.
– Все, все, ваше сиятельство! – захлебнулся нотариус, чувствуя в своей руке пачку крупных кредиток.
И… и все разошлись.
Необыкновенный казус
Я сидел в служебном кабинета моего друга, когда туда спешной походкой вошел его помощник.
– По экстренному делу. Иван Дмитриевич, приехали прокурор и судебный следователь. С ними какие-то два господина.
– Просите, голубчик, просите сюда.
Путилин, когда помощник вышел, выразительно посмотрел на меня.
– Целых четыре! Помилуй Бог, стряслась какая-нибудь изрядная история! Как ты думаешь, доктор?
Ответить мне не удалось, так как в кабинет уже входили представители судебной власти, а с ними два неизветных господина.
– Здравствуйте, дорогой Иван Дмитриевич! – приветствовали блестящего начальника сыскной полиции прокурор и следователь.
– Добро пожаловать, господа! – поздоровался Путилин и посмотрел на двух неизвестных.
– Это господин Сведомцев, а это нотариус Кукин, – представил их Путилину прокурор.
– Садитесь, господа! В чем дело?
– Любопытное дело, – усмехнулся прокурор.
– Да, можно сказать, единственный, необыкновенный казус, – поддакнул судебный следователь.
Лицо нотариуса было бледно, как полотно; лицо Сведомцева, толстяка, наоборот – сине-багрово, как свекла.
– Знаете ли вы, ваше превосходительство Иван Дмитриевич, что случилось вчера в Петербурге? – спросил прокурор.
– Мало ли что случается, голубчик, – усмехнулся Путилин. – Где же все знать…
– Так я вам скажу.
Прокурор сделал паузу для усиления эффекта.
– Вчера, в три часа дня, было украдено здание Главного штаба!
Эффект получился действительно необыкновенный. У меня от изумления рот сложился ижицей, и даже у Путилина, у самого Путилина – невозмутимого и хладнокровного – на лице выразилось сильнейшее недоумение.
– Что вы сказали? – переспросил он.
– То, что вы слышали, дорогой Иван Дмитриевич. Вчера украдено здание Главного штаба.
– Вы шутите? – прищурился великий сыщик.
– Нет, это правда, Иван Дмитриевич, – подтвердил судебный следователь.
– И вот похититель, – прокурор указал на толстяка.
– А это вот пособник… – добавил судебный следователь, показывая на бледного нотариуса.
На секунду у меня мелькнула мысль, что оба почтенных представителя судебной власти сошли с ума, ибо нельзя было допустить, чтобы они шутили в официальном месте при посторонних лицах.
– Ну-с, рассказывайте, кайтесь его превосходительству, господин Сведомцев! – обратился к толстяку прокурор.
Толстяк, задыхаясь от волнения, поведал о покупке им дома у графа П.
Путилин с большим вниманием слушал то, что вы уже знаете.
– Ну, а дальше? – задал он вопрос.
– А дальше-с произошло вот что. Сегодня утром я решил показать покупку моему главноуправляющему, который вчера приехал с приисков. Подъехали мы к дому, направились к тому самому подъезду, где были вчера с графом. Чтоб черт его, извините, побрал! Смотрю – стоит тот же старик лакей в ливрее.
– Ну-ка, братец, показывай! – говорю ему.
– Никак нет, – отвечает. – Сейчас не могу, барин.
– Как не можешь?! – закричал я на него.
– А так-с. Сегодня осматривать нельзя.
– Да ты обалдел, любезный?! Почему нельзя? И как ты смеешь мне это говорить?
– Извините, господин, я должен начальство слушать.
– Какое начальство?! Я над тобой теперь начальство, понял ты это?
– А вы кто-с будете? – захлопал он глазами.
– Я-то кто? Да я владелец теперь этого дома!
Он, знаете, поглядел на меня с испугом.
– Шутить изволите, вашество… Хе-хе-хе!
– Да я и не думаю шутить с тобой, болван! Я купил этот дом вчера у твоего барина, графа П.
Тогда он даже побледнел и дико уставился на меня:
– Извините, господин, таких вещей говорить вы не можете, коли ежели вы в своих чувствиях. Дом сей казенный, а не графа какого-то. Как же вы казенный дом купить могли?
У меня в голове зайчики запрыгали.
– Как казенный?!
– Так-с. Очень просто!
Не взвидев света, полетел я к господину прокурору. И вот оказалось, что купил я казенный дом.
Толстяк Сведомцев был близок к удару. Его лицо побагровело.
– Самое ужасное в том, ваше превосходительство, что я дурака такого наломал! Вот, как перед Истинным, говорю: не столько я плачу о потере денег, хотя и сумма громадная, сколько о том, что посмешищем теперь сделался. Ведь на меня пальцами показывать будут! «Глядите, дескать, на знаменитого покупщика казенного здания!» Я-с, поверите ли, в глаза управляющему своему смотреть не могу!
Каюсь: я сам еле удерживался от смеха. О, если бы вы видели фигуру несчастного толстяка! Она была настолько трагикомична, что Путилин кусал губы.
– Ну что, каково, дорогой Иван Дмитриевич? – воскликнул прокурор.
– Да, случай действительно единственный в своем роде! – вырвалось у Путилина. – Но какой молодец! Помилуй Бог, какой гениальный удар! Вот это артистическая работа!
Сведомцев, одураченный золотопромышленник, недовольно посмотрел на моего славного друга.
– Как-с, ваше превосходительство, вы его молодцом еще величаете?
Обида и досада звучали в голосе толстяка. Путилин ласково положил свою руку на его плечо:
– Не обижайтесь, голубчик, я хвалю его не за то, что он вас, беднягу, надул, а хвалю, повторяю, чистоту его работы. Это моя профессиональная черта восторгаться всем ярким, дерзко-смелым. Да вы не вешайте еще головы, успокойтесь! Можеть быть, мне удастся помочь вам. Потом Путилин обернулся к нотариусу: – Нет, вы-то батенька, хороши! Как же это вы ухитрились сделать запродажную запись на казенное здание?