Рейс был забит под завязку, все места забронированы. «Аэр лингус» предложила мне два билета первого класса и тысячу долларов, если я соглашусь лететь завтрашним рейсом. Но я хотел лететь сейчас.
В толпе, собравшейся около стойки регистрации, царило праздничное настроение. Я недоумевал: что происходит? Народ у стойки выглядел прилично, так что это был не пьяный кутеж или финал чемпионата по ирландскому хоккею на траве – хёрлингу. И вряд ли Олимпийские игры, хотя, насколько я знал, велогонка «Тур де Франс» иногда проводится за рубежом. Так что, возможно, скопление народа объясняется именно этим – «Тур де Франс» в Ирландии.
Я сел у окна, и стюардесса принесла мне бокал шампанского и экземпляр «Улисса», что было довольно‑таки странно.
– Фильмов больше не показываем, малышка? – поинтересовался я у стюардессы.
– Простите?
– Насколько я знаю, «Аэр лингус» несколько старомодна, но в большинстве авиакомпаний пассажирам предлагают фильмы, компьютерные игры и тому подобное. А предлагать такой «кирпич» на шестичасовой полет – это как‑то очень несовременно.
– Ах, это… Это вам в подарок. У нас найдется с десяток фильмов для вас, сэр, – ответила она, переходя к другому, более понятливому пассажиру.
Моя соседка слышала весь разговор. У нее хватило бабок, чтобы лететь первым классом, но выглядела она как вышедшая на пенсию английская учительница, какими их показывают по телевизору. Вязаный свитер с рисунком ромбами, очки в стальной оправе, удобные туфли. На вид я бы дал ей лет шестьдесят.
– Полагаю, молодой человек, вы летите в Ирландию отнюдь не на фестиваль, – обратилась она ко мне с аристократическим прононсом.
– Нет… Просто лечу домой… А что за фестиваль?
– Разве вы не знаете, какой завтра день?
– Разумеется, знаю, среда.
– Нет, нет и нет. Блумов день, шестнадцатое июня две тысячи четвертого года. Это сотый Блумов день, – поведала она мне, с трудом преодолевая отвращение к моему невежеству.
– Фестиваль цветов? – спросил я.
– Что?
– Блумов день – это какой‑то фестиваль цветов?
– Боже милосердный! Вы что, не читали «Улисса»? – Она показала свой экземпляр.
– Как я мог успеть? Я только что получил книгу.
– Раньше, – произнесла она с нажимом.
– Нет, не читал. Слышал, это что‑то типа порнографии, – заметил я и отхлебнул шампанского.
Лицо женщины приобрело еще более надменное выражение.
– Смею вас уверить, это вопиющая ошибка. «Улисс» – величайшее литературное произведение прошлого века, а возможно, и вообще в истории человечества.
– Угу, про «Моби Дика» тоже так говорят. И эту книгу я тоже не читал: уж больно у нее неприличное название, – сообщил я даме и улыбнулся, неожиданно вспомнив, как однажды, много лет тому назад, я притащил своего старого приятеля, Скотчи, на могилу Мелвилла в Бронксе. Наш знакомый торговец подержанными машинами отказался платить за подорожавшую крышу, и мы всю ночь выбивали стекла и прокалывали шины каждой третьей машине на его торговой площадке. Вудлонское кладбище было буквально в двух шагах, и, разумеется, Скотчи и я читали в школе «Билли Бадда». Приятелю стало не по себе, когда он увидел, что прямо на могиле писателя растут вербы.
Как всякий ирландец, я, конечно, не раз и не два пытался прочесть «Улисса».
– Я так понимаю, шестнадцатое число – это когда книга была издана? – спросил я, пытаясь разрядить обстановку.
– Завтрашний день, шестнадцатое июня, – день, когда Леопольд Блум гулял по Дублину, как описано в романе.
– Леопольд Блум… Что‑то связанное с Мелом Бруксом, так? Думаю, будет много песен, – продолжал я подшучивать над соседкой.
Женщина нетерпеливо покачала головой:
– Да нет же, именно в тот день Джойс встретил Нору Барнакл. Будет массовое шествие и много других праздничных мероприятий. – Сказав это, пожилая дама отвернулась, устав объяснять очевидное.
Я воздержался от шутки про Нору Барнакл и Русалочку и раскрыл книгу. Джойс выглядел шикарно в глазной повязке и галстуке‑бабочке. Я положил книгу в карман сиденья передо мной. Не мой тип чтива. Я надеялся только, что праздничные мероприятия не помешают успешно пересечь Дублин, попасть на вокзал Коннолли и сесть на поезд до Белфаста. Хотя, если все и впрямь так круто, как говорила старая леди, транспорт будет двигаться в сторону юга, а не севера, и особых проблем с тем, чтобы попасть в свой родной город, у меня не возникнет.
И кто знает… быть может, Бриджит ждет меня с распростертыми объятиями. Возможно, я разыщу всех, кого когда‑то знал, и мы найдем маленькую Шивон. Может, все мои грехи будут прощены и завтра я усну спокойно – впервые за двенадцать лет…
Я улыбнулся. Если этому суждено случиться, то не раньше чем завтра, а пока нужно хоть немного вздремнуть. Я проглотил капсулу эмбиена, выпил еще один бокал шампанского, притушил свет и закрыл шторку на иллюминаторе.
Капсула подействовала минут через пятнадцать.
Небо потемнело, появились звезды, а 777‑й устремился на восток – навстречу заре.
Я натянул одеяло и соскользнул в наркотический сон.
В восьми километрах под нами перекатывалась потемневшая Атлантика. Я мечтал о ней – о словах и вещах, о китобойных судах, старых моряках, ирландцах с повязками на глазах, Леопольде Блуме, входящем и выходящем из ирландских пабов, Старбеке, Скотчи, Шивон, обо всех пропавших и спасителе Измаила, судне «Рахиль», пробивающемся сквозь волны в поисках своих потерянных матросов, но находящем еще одну заблудшую душу.
Таможенник нашел сверток с листьями коки и обнюхал его. Он был очень старый, лет пятидесяти‑шестидесяти; седые волосы, нос, изборожденный капиллярами, красноватые щеки, дряблое тело, затянутое в выгоревшую белую рубашку.