– Шамшиев, разве что‑то случилось? Какое‑то ЧП? Почему я не в курсе?
– Да я ничего, – пожал плечами Шамшиев. – Ни о чем таком не слышат...
– Что‑то должно было случиться, – уверенно сказал чужак. – Если вы это не заметили, то это заметили другие люди. Остается найти этих людей.
– Каких людей? – непонимающе посмотрел на чужака снизу вверх капитан.
– Людей с широко открытыми глазами. Которые замечают все странное. Все новое. У вас маленький городишко. Кругом степь. Поезда ходят редко. Все друг друга знают. Если появляется новый человек, его сразу же замечают. Тем более если этот человек отличается от других.
– Чем же он может отличаться?
– Он спешит. Очень спешит.
– И все?
– Нет, не все. У вас в городе очень мало машин, насколько я успел заметить.
– Точно, – кивнул капитан, – десятка два на ходу. Я их все знаю, – гордо заявил он.
– Я тоже их знаю, – подал голос Шамшиев, всем своим видом показывая, что в этом знании нет ничего особенного. – У нас все знают, у кого какая машина...
– Вот об этом и речь, – кивнул чужак. – И если бы вдруг здесь появилась новая машина, ее бы заметили мгновенно. Так?
– Конечно, – согласился капитан. – Шамшиев, ты видел сегодня какие‑нибудь подозрительные машины?
– Нет, – замотал головой милиционер.
– Это неудивительно, – сказал чужак, и Шамшиев потупил взор. – Значит, надо найти людей, которые видели.
– А какая марка машины? – Капитан достал блокнот и ручку, приготовившись записывать.
– Это джип, – сказал приезжий. – Или два джипа.
– А откуда у нас тут взялись? – удивленно спросил Шамшиев. – Вдруг! Сразу! Два джипа!
– Из степи, – пояснил приезжий. – Оттуда. – Он махнул рукой на юг.
– Если они ехали через степь, то им первым делом понадобился бы бензин, – рассудил Шамшиев.
– И то верно! – подхватил капитан, радуясь, что наконец‑то смог оказать приезжему «всемерное содействие».
– А бензоколонка у нас всего одна, – продолжил Шамшиев. – Больше им заправиться негде было...
– Отлично, – сказал приезжий и поднял с асфальта свой рюкзак военного образца. – Поехали на бензоколонку.
– Проще пешком дойти, – сообщил Шамшиев и торопливо зашагал впереди, показывая путь.
– Что хорошо в маленьких городках, – уже на ходу сказал приезжий, – так это то, что все как на ладони. Еще бы построить башню, типа пожарной каланчи, как раньше делали, да посадить на верхушку этой башни милиционера, например, Шамшиева. Увидел где непорядок – засвистел в свисток, погрозил дубинкой – вот и все дела.
– Нет, меня не надо на башню, – чуть поморщившись, отказался Шамшиев. – Я высоты боюсь. Я уж лучше так, по старинке, понизу, по земле...
5
Закончив с ужином, дама завалилась спать. Парень в майке продолжал прикидываться дремлющим, и лишь Наташа сидела за столиком, листая «СПИД‑инфо» уже по второму разу, потому что других занятий не было, а ложиться спать не имело смысла – скоро Новоудельск. Стоянка там была короткой – шесть минут, поэтому полагаться на то, что проводница разбудит в нужное время, было рискованным.
«Дома отосплюсь, – подумала Наташа, перелистывая разноцветные страницы.
– На то и каникулы, чтобы отсыпаться». Тем более что это лето было последним беззаботным летом в ее жизни. На следующий год она заканчивала школу, а следовательно, впереди вставал призрак неизбежной нервотрепки с экзаменами – сначала выпускные в школе, а потом вступительные. Наташа помнила, как тяжело все это далось старшей сестре Валентине, которая уже два года как училась в Волгоградском педагогическом. Но если Валентина еще имела перед собой более или менее ясную цель, то у Наташи за год до окончания школы в мыслях царила такая неразбериха, что родители и классная руководительница ужаснулись бы, если в узнали. К счастью, они не знали. На их расспросы Наташа с неизменно глубокомысленным видом отвечала: «Конечно, буду поступать!»
Однако никаких подробностей при этом не сообщала, так как и сама не знала, куда ее занесет через год и чем она собирается заниматься после школы.
«Ничего, как‑нибудь образуется, – успокаивала она себя, – время еще есть». Точно она знала одно – из Новоудельска надо сваливать. К этому ее, как двумя годами раньше и Валентину, исподволь подталкивали мать с отцом, желавшие поскорее отправить дочерей в самостоятельную жизнь и хотя бы остаток лет провести в собственное удовольствие. К этому ее подталкивала и сама жизнь в Новоудельске – однообразная, скучная, предсказуемая. В последнее время Наташа стала ловить себя на мысли, что завидует уходящим на север поездам, тем, что увозили людей к большим городам. Поезда проносились мимо, и Наташе казалось, что вот так – с ревом и грохотом – мимо проносится жизнь, оставляя ее прозябать в этой глуши. Пока Наташа еще могла с этим смириться – но провести здесь лучшие годы жизни? Никогда! На зимние каникулы она ездила к сестре в Волгоград и поняла, что ей просто необходимо вырваться из Новоудельска. Пример сестры более чем убеждал, хотя Валентина и жила не в Москве и не в Париже, а в общежитии Волгоградского педагогического университета. Но и это было потрясающе! Как показалось Наташе, Волгоград был раз в сто больше Новоудельска, в сто раз интереснее и веселее. Здесь ярче сияли витрины магазинов, громче играла музыка, здесь можно было пройтись по набережной и увидеть огромную реку – зрелище особенно впечатляющее для Наташи, выросшей среди степей.
И еще здесь была свобода. Свобода жить, как хочешь. Возвращаясь позже домой, Наташа потрясение рассуждала: «Если жизнь настолько лучше в Волгограде, то что же тогда происходит, скажем, в Питере? В Москве?» Ей вдруг стало больно и обидно, что красивая, сверкающая жизнь проходит мимо нее, такой молодой, привлекательной, неглупой. Это было несправедливо! Она хотела вырваться из дома и устремиться в далекую и прекрасную, как мечта, жизнь больших городов, хотела так, как не хотела ничего в жизни!
Сейчас, поздним вечером, в плацкартном вагоне поезда, который вез ее в Новоудельск, – снова, снова в Новоудельск, и никуда больше! – Наташа тоже думала об этом. Случайно или нет, но ее пальцы раскрыли «СПИД‑инфо» на полосе, где серия цветных фотографий иллюстрировала статью о новой квартире модной телесериальной актрисы. Ванная комната, судя по снимкам, была размером с зал в квартире, где жила Наташа с родителями. Только в этом зале не было мрамора и таких светильников, как на фотографиях.
Наташа резким движением закрыла газету и едва удержалась от того, чтобы не скомкать ее и зашвырнуть под стол. Но она сдержалась, как сдерживала свою нелюбовь к родному городу все последние годы.
Наташа аккуратно положила газету на столик у изголовья похрапывающей дамы с «химией».
Вскоре в вагоне погас свет. Осталось лишь дежурное освещение больничного бледно‑синего тона, отчего лица спящих пассажиров сразу приняли нездоровый цвет.
– В Новоудельске выходите? – спросила Наташу проводница, проходя мимо.
– Да.