И так далее, и томуподобное.Короче
говоря, работать всерьез стало и некогда. Не было смыслаработать,еслис
экранов и газетных страниц истерически обещали, что все вот-вот и так станут
получать, "как там"... Стоит только повеситьЛигачева.Иотменитьшестую
статью Конституции.
Лигачева, правда, не повесили, ностатьювконцеконцовотменили.А
заодно, чуть попозже, - Советский Союз, старые цены, старуюморальи,под
горячую руку, должно быть, еще и здравый смысл...
Родион во всем этом принимал самое деятельное участие - то есть давился в
очередях за "Московскими новостями" и "Собеседником", подписывалвоззвания,
бегал по митингам иборолсясзасевшимипартократамивлицетишайшего
инженера по технике безопасности Литвиненко, низачтонесоглашавшегося
публично сжечь партийный билет и прямо-таки умолявшего дать дотянуть полтора
года до пенсии, а там он и сам спокойно помрет... Родион был однимизтех,
кто встречал с цветами героическую Новодворскую, вдвачасаночизаляпал
фиолетовыми чернилами памятник Ленинупередобкомом,аоднаждыондаже
удостоился честилицезретьсвоюфизиономиюводнойиздемократических
программ местного телевидения - правда, всего три секунды.Вступилдажев
местное отделение "Демократического союза", возглавляемоестарымзнакомым,
физиком Евгеньевым.
Само собой,массувремениотнималовдумчивоечтениедемократической
периодики (почтовый ящик перестал закрываться, почтальонша складывала газеты
и журналы на подоконник), а потом-обсуждениетаковойссобратьямипо
движению, как правило, затягивавшееся за полночь. Благо квартирапозволяла,
из-за толстых стен ни Лику, ни ребенка кухонные дискуссии не беспокоили.
Особых репрессий он так и не удостоился - разве что,ещевдевяностом,
стоявший в оцеплении милиционер, которому Родионугодилугломплакатапо
новенькой фуражке, обозвал его мудаком.
Ещедораспада"империизла"сталираздаватьсяпервыезвоночки,
возвещавшие, что сЛикойпроисходитчто-тонепонятноеитревожащее.К
кухонным дискуссиям, на которых решались судьбыстраны,онанепроявляла
никакого интереса, отговариваясь то усталостью, то хлопотами вокруг ребенка.
А вместо "Детей Арбата"ипрочихвозвращенныхчитателюроманов,знание
которых было обязательно для любого интеллигента, обложиласьстопкамикниг
по программированию и вычислительной технике. Однаждымежнимиразразился
нешуточный скандал - когдапришедшийсочереднойпорциейсамиздатовских
бюллетеней Евгеньев с ходу поинтересовалсяуЛики,какогоонамненияо
последней статье Нуйкина,иполучилвответпроизнесенноесискренним
недоумением: "А кто такой Нуйкин?" Родион потом долго втолковывал жене,что
она позорит его перед людьми. Лика обещала исправиться, ноособыхподвижек
так и не произошло.
А в апреле девяностого - шестнадцатого, дата врезалась Родиону впамять,
словно высеченная на камне, она вдруг объявила, что уходит с радиозавода.
Лика обещала исправиться, ноособыхподвижек
так и не произошло.
А в апреле девяностого - шестнадцатого, дата врезалась Родиону впамять,
словно высеченная на камне, она вдруг объявила, что уходит с радиозавода.В
частную фирму, куда зовет подруга. В то время Родион ветретил эту новость со
всемэнтузиазмом-речьшлаодолгожданномрынке,оставалосьтолько
восхищаться, что жена опередила его на путиксветломукапиталистическому
будущему...
Года полтора ее новая работа никаких комплексов уРодионаневызывала.
Разрыв в заработке был, если вдуматься, ничтожным - Лика приносила рублей на
двадцать больше, чем он, ставший уже старшим инженером. Единственнымчерным
пятном этого периода стала гибельегородителей.АН-2,вывозившийотряд
сейсморазведки, в тумане заделсопкуигрохнулсявраспадок,никтоне
уцелел... Родион похоронил два закрытых гроба, отгоревал,отплакалпьяными
слезами - а через два месяца, вдостопамятныеавгустовскиеднидевяносто
первого, почти безвылазно торчал трое суток на шумноммитингеупарадного
крыльца обкома, пилводкусмрачно-воодушевленнымиединомышленникамипо
"Демократическому союзу", сжигалчучелопутчистаитщетнождалраздачи
автоматов - все три дня ходили разговоры,чтоужеучрежденанациональная
гвардия, куда записаны все присутствующие, и автоматы вот-вот подвезут.Так
и не подвезли, увы. Что до Лики, она,препоручивЗойкуееюнойтетушке,
своей младшей сестренке, улетела вМосквупокаким-тоневероятноважным
делам, связанным не с организацией отпора путчистам,аспродажейпартии
электроники. ИменнотогдаРодионвпервыеиосознал,чтоониначинают
говорить наразныхязыках:вернувшись,онанисловечкомнезатронула
блистательную победу демократии, болтая лишьокомпьютерахснезнакомыми
названиями, биржевых котировках, завоеваниирынкаидистрибьюторстве,за
которое их фирма отчего-то ожесточенно сражалась с полудюжиной других...
Первого января девяносто второго года для Родиона началсяпериодсущего
безумия, лишь усугублявшегося с каждым месяцем.Ценынемилосерднорванули
правящий отныне бал новый мир, съездил в Польшу с младшей сестренкой Ликив
качестве охранника и носильщика при группе "челноков".
И зарексяездить.Винойвсемубыличертовыполяки,относившиесяк
"челнокам", как к пустому месту - это в лучшем случае. В худшем... Нестоит
и вспоминать. Умом он понимал, что иного отношения ждать инеследовало-
разве респектабельный человек станет наравныхразговариватьсторгующим
соломенными шляпками или пакистанскими свитераминазнаменитомшантарском
рынке "Поле чудес"киргизомиликазахом?Плеватьреспектабельному,что
торговец - интеллигент с вузовским дипломом, вполневозможно,демократсо
стажем... Ныне они обитают в разных плоскостях, разговора на равных не стоит
и ждать. Так и с ним обстояло в Польше, умом-то он понимал, чтоприезжающих
туда бизнесменов, писателей или журналистов встречают совершенно иначе -но
сердцем никак не мог смириться с ролью третьесортного гастарбайтера.