- Ага, вот почему и ухоженный... Комплексы есть? Ты не молчи, и так знаю,
что есть. Ничего унизительного, у меня у самой их, что блох...Супругапод
каблуком держит?
- Самоепоганое,чтонедержит,-сказалоннеожиданнодлясебя
откровенно.
- Понимаю, - сказала она, положив ему голову наплечо.-Нет,правда,
понимаю, хоть и пьяная... И это еще хуже, а? Бог ты мой, куда ни посмотри-
такая безнадега... И это еще хуже, когда не держит... Уехатьбызабугор,
так там и вовсе с тоски умом рехнешься -насмотреласьнаних,спасибо...
Выпьешь?
Мысленно махнуврукой,онглотнулприторно-сладкойдрянинесомненно
химического происхождения - от пары глотков не развезет, в бардачке валяется
пара мускатных орешков. От ночной рекитянулопромозглойсыростью,Ирина
зябко поежилась, запахнулась в плащ:
- Сто лет так не сидела... Благодать какая.
- Не замерзнешь?
- А, сейчас допьем и поедем... Ты не бойся, этот обормот и всамомделе
не проснется, хоть из пушки пали.
- Послушай, а ты-то кто?
- Какая разница? - усмехнулась она.-СлучайнаяподругадонаСезара,
выпорхнувшая на часок из золотой клетки...
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Золотая клетка
- А он? - спросил Родион, кивнув в сторону видневшейсяотсюдамашины-
она стояла в тени, поодаль от фонарей, метрах в пятидесяти.
- Крутой мэн, разве не видно?-прозвучалавееголосенеподдельная
тоска. - До определенного момента держался, а потомвдругрезкослетелс
резьбы - деловитости все меньше, а водочки все больше,силуженет...Не
мафиози, не трепещи, нашотечественныйФордиВестингауз...впрошлом.
Поедем, может? Сейчас допью только... - оназакинулаголову,переливаяв
себя остатки бледно-розовой жидкости.
Поблизости затрещали сухие кусты. Глянуввтусторону,Родионощутил
неприятный холодок - как сердце чуяло, нарвались. Будь один, сбежалбыбез
всякого стыда, а теперь ведь не бросишь ее, и баллончик остался в машине...
Они выходили из кустовволчьейвереницей-видавшиевидышантарские
тинейджеры, соплячье в непременных кожанках и спортивных штанах.Каждогов
отдельности можно без особого труда прогнать на пинках вокруггорода,если
только не надоест бегать на такие дистанции, но в стае опасны, как чума.Он
машинально считал: пять... шесть... Семеро. И непохоже,чтобысобирались
разойтись мирно - держат курс прямонасидящих,старательнопритворяясь,
будто и не замечают их, но передние очень уж многозначительно захихикали,а
замыкающий, тащивший на плечедлинныймагнитофон,громкозапелнарочито
гнусавым голосом:
- Я снимал с ее бедер нейлон, я натягивал тонкий гандон...
Место было глухое, частенько мелькавшее вкриминальныхсводках.Родион
только сейчас понял, какого дурака свалял. Сунул руку подкуртку,надеясь,
что на них подействует.
Не похоже что-то. Шпанцы остановились полукругом метрах в десяти отних,
тот, что волокмагнитофон,поставилегоназемлю,поддернулштаны,с
пакостной ухмылкой созерцаяпарочку.
Ирина,глядянанихбезмалейшей
тревоги, вдруг громко сказала Родиону:
- Смотри, как поздно деточки гуляют, о чем только родители думают...
Ни черта она не понимала, сразу видно. Привыкла к насквозьбезопаснойи
беспечальной жизни.
- Эй, мужик! - нарочито равнодушным голосом окликнул Родиона один.-Ты
сам слиняешь или ускорение придать?
В руках у них ничего не было, это давалозыбкийшанс.Заведярукуза
спину, Родион нащупал пустую бутылку, поставленнуюнабетонИриной,сжал
пальцы вокруг высокого тонкого горлышка.Засебяон,еслиподумать,не
боялся, и хорошая драка была делом привычным, хотьиподзабытым.Трахнуть
бутылкой по бетону, потом вмазать "розочкой" по роже первомупопавшемуся-
да как следует, чтобы кровь брызнула. Врезать еще одному-двумподистошные
вопли порезанного - можно и прорваться. Что она сидит, как дура, неужелине
понимает?
- Беги к машине, - прошепталРодион,почтинеразжимаягуб.Наметил
жертву и ждал.
- Ну ты не понял, дядя? - окликнул тот же отрок.-Телкаостается,ты
сваливаешь.
- Бог ты мой, Родик... - протянула Ирина беззаботнейшим тоном. - До меня,
кажется,начинаетмучительнодоходить...Неужелионикомнепитают
сексуальный интерес?Бытьнеможет...Какиестрасти...-Онавстала,
распахнув плащ, преспокойно держа руки в карманах, сделала пируэт,такчто
полы плаща разлетелись, волной метнулись волосы, и кто-то из подростков,не
удержавшись, громко причмокнул.-Тысячуизвинений,прелестноедитя,-
хороша Маша, да не ваша. Вот его, - она указала пальцем наРодиона.-Так
что возвращайтесь к онанизму, проще будет...
Родион стиснул зубы до скрежета - она упорно не хотела осознать... Напряг
мышцы, чтобы вскочить рывком.
- Веселая соска попалась, -прокомментировалносильщикмагнитофона.-
Такую и драть веселее.
- Малютка, неужели у тебя уже писечка встать пытается? - громкоспросила
Ирина.
- Пососешь - встанет, - кратко ответил "малюточка".
Шеренга колыхнулась - они двинулись вперед...
Два громких сухиххлопкапрозвучалиодновременносдребезгом-это
брызнул кусками пластика стоящий на видном месте магнитофон. Третий выстрел.
Один из подростков заорал, хватаясь за бедро.
Их словно вихрем расшвыряло - метнулись прочь, вопя от страха.Последним
ковылял, высоко подбрасывая раненую ногу,тот,чтоназвалИринувеселой
соской. Четвертый выстрел. Родион лишь теперь сообразил оглянуться.
Она стояла, чуть пошатываясь, играямаленькимкурносымревольверчиком.
Вдалеке отчаянно хрустели кусты - судя по звукам, противник покинул поле боя
в полном составе и отступал в совершеннейшем беспорядке.
- Не дрейфь, дон Сезар, - пьяно ухмыльнулась Ирина. - Я тебя всостоянии
защитить...
- Резиновые пули? - спросил он тупо.
- Где там...Знаменитыйтридцатьвосьмойкалибр,по-нашемудевятый.
Хорошая игрушка, а? Как весело с тобой, Родик.