..
- Так туда еще попасть надо. В том и искусство, чтобы донеенедойти.
Вот сейчас, верно тебе говорю, мы хвост из мышеловки выдернули. Писюшка меня
уже ни за что не опознает, свидетелей не было, а бабки не меченые.Небыло
там ни меня, ни тебя.Еслидолгосмотретьвглазачестнымвзглядоми
возмущаться незаконным задержанием, запросто сойдет срук.Потомучто,с
другой-то стороны, не станут менты из-за паршивогокиоскаособонапрягать
нервные клетки и рыть землю носом. В общем, как повезет. А еще милое дело-
трясти азиатов на рынках. Не кавказов, с теми сложнее, а всех этих казахов с
киргизами - эти еще не успели связями обзавестись,купитьхорошуюохрану,
живут на птичьих правах, всего боятся, итрясутих,какспелуювишню...
Хотя, конечно, и там требуется осторожность. А что, доцент, интересно стало?
Да ты не смущайся, как целочка, вижу, глазки разгорелись... Ты не переживай,
дело житейское. Возьми да и попробуй. Если сразу не завалишься - глядишь,и
выйдет из тебя человек не хуже некоторых...
ГЛАВА ВТОРАЯ
Тепло домашнего очага
Поставив машину в гараж, он не пошелвподъезд-приселналавочку,
закурил. Казалось, от одежды все еще веет тем запахом. Шантарская весна, как
обычно, выдалась прохладной и запоздавшей, стоял конец апреля, а снег еще не
везде сошел, по городу гулял холодный ветер - но внутрь небольшогоквартала
шестиэтажных "сталинок" почти не проникал, и ночной воздух был спокойным.
Он долго сидел на стылой скамейке. Усоседнегоподъездасноваторчала
белая японская машина, низкая, спортивная, внутри громкоиграламузыка,и
рядом, болтая и пересмеиваясь, хохоча нагло, уверенно, стояла кучка Кожаных.
Так их Родион давно окрестил дляудобства.Уверенныевсебемальчикив
кожаных куртках и спортивных штанах частенько вызывали у него острое желание
нажать на спусковой крючок - однабеда,небыловхозяйствепредметов,
таковым крючком снабженных. Оставалось лишь тихо ненавидеть. За то, что они,
пусть никогда не задиравшие, смотрели наегодряхлую"единичку",какна
вошь. За то, что карманы у них набиты деньгами. Зато,чтовихмашинах
сидели очаровательные, на подбор, девочки. За то,чтоонинечиталитех
книг, что читал он, - но безвсякихдипломовивузовкак-тоухитрились
вылезти в хозяева новой жизни.И,главное,зато,чтоонинебоялись
будущего и жить им было не страшно, никакие комплексы не мучили, и словес-то
таких не знали, поди...
В тысячный раз он горько спросил себя: почему? Почему все начиналосьтак
веселоихорошо,акончилосьтакпозорно?Почемуон,нескольколет
боровшийся за демократию, оказалось, всего лишь расчищал дорогу тем, ктоне
знает, что такое задержка зарплаты? Не имело значения, бандиты это илиюные
торгаши из расплодившихся фирм и фирмочек - Родионненавиделихвсехбез
разбора. За то, что все они были другие. Не плылипожизни,какщепкав
потоке, а управлялиею-хотя,посправедливости,этоондолженбыл
оказаться на их месте, емуитаким,какон,долгоицветистообещали
безбедную жизнь на западный лад, но на каком-тонеуловимомповоротежизни
российскиеинтеллигентывдруггорохомпосыпалисьнаобочину,гдеи
остались.
..
Сердито затоптав окурок, он вошел вподъезд,сталмедленно,отяжелело
подниматься по лестнице. Переживания от сюрпризовсегодняшнеговечерауже
схлынули даже то, чтоонневольнооказалсясоучастникомнатуральнейшего
грабежа, больше не беспокоило - ладно, и в самом деле сошло срук,ктобы
подумал, что эти дела проходят так просто и буднично....
Навстречу попался новый сосед, купившиймесяцназадквартируувдовы
Черемхова, - словно бы некие неведомые силы решили усугубить все свалившееся
на Родиона, сосед тоже был из Кожаных, сытенький кругло-мордый крепыш...
Правда, поздоровался он вежливо, отводя взгляд. Вотужедвенеделион
старательно, пряча глаза, здоровался первым - с тех пор, как по пьянкестал
на лестнице приставать к Лике, тащила квартиру послушать музычку, хваталза
рукав, отпускал хамские комплименты. Родион, узнав, рванулся былоначистить
емуморду,ноЛикасосвоейобычнойнепреклонностьюудержала,потом
позвонила к себе на фирму, приехали какие-то ребятки, которых Родионтаки
не видел, слышал только, как они, вежливо поговоривсЛикойнаплощадке,
позвонили к соседу. С тех пор сосед стал шелковым - но Родионутакойфинал
лишь прибавил тягостных переживаний. Еще раз в егобытиеворваласьновая,
незнакомая и непонятная жизнь, от которой невозможно было скрыться...
Захлопнув за собойдверь,онпостоял,прислушиваясь.Громкоработал
телевизор, на фоне лающей иностранной речигундосилпереводчик-значит,
опять видак... Вздохнув, он снял кроссовки,повесилкурткунавешалкуи
направился в дочкину комнату.
Она и головы не повернула на звук распахнувшейся двери - развалившисьна
диване, зачарованносозерцала,какМайклДуглас,выставивпередсобой
громадныйпистолет,сошалевшимвзглядоммечетсяпокаким-топустым
коридорам. Ага, "Основной инстинкт",узналонвскоре.Черт,нотамже
похабных сцен выше крыши...
- Добрый вечер, Зайка, - сказал он напряженно.
Зоя нажалакнопочкунадистанционке,заставивизображениезамереть,
взглянула на него не то чтобы враждебно или досадливо - просто-напростобез
малейших эмоций. И это было больно. "Мы ее теряем, мы ее теряем!" -обожают
оратькиношныеамериканскиеврачи.Именнотакиобстоит.Онужене
подозревал - знал, что безвозвратно теряет дочку, она остаетсяпослушнойи
благонравной, но отдаляется вседальше,становитсянеизмеримочужой,не
презирает, но и не уважает, подсмеивается все чаще, беззлобно, но, что самое
печальное, уже привычно.Папочкасталсмешным,неудачником,чудаком.А
мамочка, соответственно, светом в окошке. И ничего тутнеподелаешь,хоть
голову себе разбей. Он остается, а Зайкауходитвновуюжизнь.Гдевсе
ценности Родиона - никакие и не ценности вовсе...
Дочка смотрела выжидательно.Наюномличикетакичиталось:"Когда
уберешься, зануда? Мешаешь ведь!"Неловкошагнуввперед,Родионположил
рядомсчернойдистанционкойбольшуюплиткушоколада,купленнуюза
одиннадцать тысяч на Маркса.