Повернуть кран, взять губку, смыть остатки еды круговыми движениями, положить губку на раковину, поставить тарелки в предназначенное им место в машине.
Внезапно она расплакалась. Выронила губку, стакан и вилку и опустилась на кухонный пол, не выключив горячую воду.
Просидела там довольно долго.
Как такое возможно? Ее муж исчез, а у нее даже нет никого, кому она могла бы позвонить и поделиться. Что с ней не так?
Она закрыла кран, высморкалась в бумажное полотенце и пошла в гостиную с мобильником в руках.
Ни одного пропущенного звонка или эсэмэски.
Анника села на диван и сглотнула комок в горле.
Почему ей так и не удалось обзавестись столь приятной компанией, как у Томаса? Старые друзья футбольной поры и товарищи по гимназии и несколько парней из Уппсалы, целая куча народу с работы и игроки хоккейной команды. А кто был у нее? За исключением, возможно, Анны Снапхане?
Они работали вместе в первое лето Анники в «Квельспрессен», но потом Анна перебралась в сферу телерадиовещания. Отношения между ними все это время то шли в гору, то устремлялись по нисходящей. И пока Анника находилась в США, они контактировали довольно редко, но в последние месяцы встречались много раз. Могли вместе выпить кофе в субботу вечером или сходить в музей в воскресенье.
Анника отдыхала, слушая рассказы об уморительных авантюрах подруги и ее честолюбивых планах. Анне всегда до успеха оставалось рукой подать. Ей было предначертано великое будущее, а это означало, что она в конечном счете станет знаменитой ведущей на телевидении. Каждую неделю Анна придумывала новый телевизионный формат, викторины, и игровые программы, и развлекательные ток-шоу, она постоянно вынашивала идеи новых документальных фильмов, рьяно заказывала аналитические отчеты с целью найти недостатки в работе какого-нибудь телемагазина и разоблачить его. Зачастую ее фантастические идеи заканчивались на том, что она выкладывала их в Интернет (Анна имела популярный блог под названием «Удивительная жизнь и приключения телемамочки» и 4357 друзей в «Фейсбуке»). Но при этом, насколько Анника знала, она ни разу не написала более полстраницы для какого-либо из своих величественных телевизионных спичей. И у нее никогда не хватало времени на встречи с телевизионными шефами, но для Анны это, похоже, не имело особого значения. На хлеб же она зарабатывала себе в качестве сотрудника информационного отдела в фирме, которая продюсировала мыльные оперы.
– Анника! Но, боже, как удивительно, что ты звонишь. Я как раз сидела и думала о тебе.
Анника зажмурилась и почувствовала, как у нее потеплело на душе и одновременно слезы подступили к горлу. Вопреки всему, хоть кто-то помнил о ней.
– Твои коричневые полусапожки, они тебе понадобятся в выходные?
– Томас пропал, – только и смогла вымолвить Анника, а потом просто разрыдалась. Слезы весенними ручьями потекли на мобильный телефон, она пыталась вытереть его, поскольку он был не во влагозащищенном корпусе.
– Чертов козел, – сказала Анна. – Такое впечатление, что просто не способен держать ширинку застегнутой. И с кем он спутался на сей раз?
Анника заморгала, слезы прекратились.
– Нет, – сказала она, – нет, нет, совсем не то…
– Анника, – вмешалась Анна Снапхане, – кончай защищать его. Не вини себя. Ты здесь ни при чем.
Анника сделала глубокий вдох и почувствовала, что снова в состоянии говорить.
– Только не рассказывай никому, это для всех пока секрет. Его делегация исчезла, на границе Сомали.
Она забыла название города.
– Целая делегация? Как они путешествовали? Самолетом?
– Их было семь человек, на двух автомобилях. Они исчезли вчера. Их охранника и переводчика нашли мертвыми, застреленными в голову.
– Но, Анника, черт побери! Неужели они застрелили и Томаса тоже?
– Я не знаю!
– Но, боже праведный, что ты будешь делать, если он умрет? Как дети справятся с этим?
Анника раскачивалась вперед и назад на диване, обхватив себя руками.
– Бедная, бедная Анника, почему тебе всегда так не везет? Боже, как мне жаль тебя. Твой бедный…
Как приятно чувствовать, что кто-то беспокоится за тебя.
– И бедняга Калле, подумай, он же вырастет без отца. У него была страховка?
Анника перестала плакать, но оставила вопрос подруги без ответа.
– И Эллен, она же еще такая маленькая, – продолжала причитать Анна. – Сколько ей? Семь? Восемь? Она будет едва помнить его, господи, Анника, что ты будешь делать?
– Страховка?
– Я не хочу показаться циничной, но нельзя же просто распускать нюни в такой ситуации. Пробегись по всем своим бумагам и посмотри, что там обозначено, это же приличные деньги, что ни говори. Может, мне приехать и помочь тебе?
Анника закрыла глаза рукой.
– Спасибо, завтра, возможно, сейчас я пойду лягу. У меня выдался тяжелый день.
– Да, боже, бедняжка, я понимаю тебя. Позвони, если будут новости, обещай мне…
Анника пробормотала что-то, напоминавшее утвердительный ответ.
Потом она какое-то время сидела на диване с мобильником в руке. Лейф ГВ Перссон уже ушел домой, а красивая брюнетка из программы «Рапорт» заняла его место. На экране показывали фотографии вызванного бурей хаоса со всей Швеции, занесенные снегом фуры с грузами и трудившихся сверхурочно водителей эвакуаторов, сложившуюся крышу зала для большого тенниса. Она потянулась за пультом телевизора и увеличила громкость. То, что так много снега выпало столь рано, в ноябре, было необычно, но уж точно не уникальное событие, поведала темноволосая красавица. Похожая ситуация имела место в Швеции и в 60-х, и в 80-х годах прошлого столетия.
Она выключила телевизор, пошла в ванную и почистила зубы, и вымыла ледяной водой лицо, чтобы утром не осталось мешков под глазами.
Потом она легла в кровать на половину Томаса, у нее нестерпимо ныли суставы.
Они разрезали ленту на наших запястьях, и теперь мы уже падали не так часто.
Это стало огромным облегчением.
Взошла луна. Мы шли гуськом. Пейзаж вокруг нас на всю свою трехмерную глубину представлял собой темно-синюю фотографию с серебристыми краями: колючие кусты, большие термитники, сухие деревья, острые каменные глыбы и горы вдалеке. Я не знал, как мне называть это, саванной или полупустыней, но здесь хватало ухабов и идти было нелегко.
Магури шествовал первым. Он сам произвел себя в лидеры. Никто из нас других не санкционировал данное решение, по крайней мере я. За ним двигался румын, далее я и Катерина, датчанин и испанец Алваро, и последней тащилась немка. Она хлюпала носом и плакала, то есть вела себя далеко не лучшим образом.
Катерине каждый шаг давался с трудом. Она оступилась почти сразу же после того, как мы оставили грузовик, и повредила левую ногу. Я поддерживал ее в меру сил, но у меня кружилась голова, я едва не терял сознание от жажды, и, боюсь, не мог помочь. Мои брюки постоянно цеплялись за колючки кустов, на коже под правым коленом от них остался глубокий порез.
За день я видел из автомобиля только одно животное, одинокую антилопу, и нечто по моему понятию являвшееся африканским бородавчиком, но ночью повсюду мелькали их черные тени и светились глаза.
– Я требую, чтобы нам сказали, куда нас ведут!
Пожалуй, мне в любом случае следовало отдать дань уважения Себастьяну Магури за его упорство.
– Я – французский гражданин и требую, чтобы мне дали возможность связаться с моим посольством!
Он говорил по-английски с почти забавным французским акцентом.