Такси остановилось у обочины. Тогда девчонка на заднем сиденье достала молоток и ударила шофера по голове. А та, что сидела впереди, выхватила нож и всадила ему в грудь. Потом они забрали у таксиста бумажник и мобильный телефон и скрылись. Невзирая на ранения, шофер сумел поднять тревогу. Звали его Юхан Лундберг, возраст ‑ чуть за шестьдесят, можно сказать, всю жизнь за баранкой провел. Он смог подробно описать обеих пассажирок. Мартинссон, который выехал на место происшествия, без особого труда выяснил их имена, поговорив с посетителями ресторана, после чего обе были задержаны у себя дома. Девятнадцатилетнюю девицу поместили в следственную тюрьму. А ввиду тяжести преступления решено было и четырнадцатилетнюю тоже подержать под арестом. Когда «скорая» доставила раненого в больницу, он был в сознании. Но там ему неожиданно стало хуже. Сейчас он лежал в беспамятстве, и доктора не были уверены в благополучном исходе. Как писал Мартинссон, на вопрос о причине нападения обе юные особы сказали, что им «были нужны деньги».
Валландер скривился. Прежде он никогда не сталкивался с подобными вещами. Молоденькие девчонки ‑ и такая дикая жестокость. По данным Мартинссона, младшая училась в школе, причем с отличными оценками. Старшая, которая сейчас сидела в следственной тюрьме, раньше работала администратором в гостинице и няней в Лондоне, а теперь должна была пойти на языковые курсы. Ни та ни другая до сих пор не имели дела ни с полицией, ни с социальными службами.
Не понимаю я этого, с грустью думал Валландер. Откуда оно берется, это полнейшее презрение к человеческой жизни? Они же могли убить таксиста. Не исключено, что в самом деле убили, если он умрет в больнице. Две девчонки. Будь это мальчишки, я бы, наверно, еще понял. Хотя бы по давней привычке.
Стук в дверь отвлек его от размышлений. На пороге стояла Анн‑Бритт Хёглунд. Как обычно, бледная, усталая. Изменилась она с тех пор, как приехала в Истад, подумал Валландер. Среди однокурсников в Полицейской академии она была одной из лучших и в Истад приехала переполненная энергией и честолюбивыми планами. Силы воли ей по‑прежнему не занимать. Но все‑таки она изменилась. Бледность в ее лице шла изнутри.
‑ Не помешаю? ‑ спросила Анн‑Бритт.
‑ Нет.
Она опасливо села в шаткое посетительское кресло. Валландер кивнул на раскрытую папку:
‑ Что скажешь?
‑ О девчонках из такси?
‑ Да.
‑ Я разговаривала со старшей. С Соней Хёкберг. Она не запирается. Четко и ясно отвечает на все вопросы. Но не выказывает ни малейшего раскаяния. Второй девчонкой со вчерашнего дня занимаются социальные службы.
‑ Тебе это понятно?
Анн‑Бритт Хёглунд ответила не сразу:
‑ И да, и нет. Мы ведь знаем, что жестокие преступления помолодели.
‑ А я вот не припомню, чтобы раньше нам доводилось сталкиваться с подобной историей: две молоденькие девчонки совершили нападение с молотком и ножом. Они что, были пьяны?
‑ Нет. Вопрос в том, стоит ли, собственно говоря, удивляться. В сущности, рано или поздно следовало ожидать чего‑то подобного.
Валландер подался вперед:
‑ Будь добра, объясни.
‑ Не знаю, сумею ли.
‑ Попробуй!
‑ На рынке труда женщины теперь не востребованы. Прошли те времена.
‑ Это никак не объясняет, почему молоденькие девчонки нападают на таксиста с ножом и молотком, верно?
‑ Значит, наверняка есть другая причина, надо просто искать. Ни ты, ни я не верим, что люди рождаются злодеями.
Валландер покачал головой:
‑ По крайней мере, я стараюсь не верить. Хотя порой это трудновато.
‑ Достаточно заглянуть в журналы, которые читают девчонки такого возраста. Там опять пишут только о красивой внешности, а больше ни о чем. Как заарканить парня и самоутвердиться через его мечты.
‑ Разве так было не всегда?
‑ Нет.
Посмотри на свою дочь. У нее‑то есть собственные представления о том, как построить свою жизнь, верно?
Валландер знал, что Анн‑Бритт права. Но все‑таки покачал головой:
‑ Все равно не понимаю, зачем они напали на Лундберга.
‑ А должен бы. Ведь эти девочки мало‑помалу начинают соображать, что происходит. Начинают соображать, что никому тут не нужны, более того ‑ нежеланны. И отвечают. Так же, как мальчишки. В том числе насилием.
Валландер молчал. Он наконец понял, что пыталась сказать Анн‑Бритт Хёглунд.
‑ Вряд ли я сумею объяснить лучше, ‑ обронила она. ‑ Ты бы сам с ней поговорил, а?
‑ Мартинссон тоже так считает.
‑ Вообще‑то я к тебе по другому делу. Мне нужна твоя помощь.
Валландер молчал, ожидая продолжения.
‑ Я обещала выступить в одном из женских кружков здесь, в Истаде. Вечером в четверг. Но чувствую, что не сумею. Не могу сосредоточиться. Слишком много всего наваливается.
Валландер знал, что Анн‑Бритт разводится с мужем и эта история требует от нее огромного напряжения сил. Муж ее постоянно был в отлучках, он занимался монтажом промышленного оборудования и разъезжал по всему свету. От этого процесс все больше затягивался. Еще год назад она говорила Валландеру, что их браку конец.
‑ Попроси Мартинссона, ‑ предложил Валландер. ‑ Ты же знаешь, я не мастер выступать с речами.
‑ Всего‑то полчасика, ‑ сказала Анн‑Бритт. ‑ Расскажешь, каково это ‑ быть полицейским. Три десятка женщин. Они будут в восторге.
Валландер решительно помотал толовой:
‑ Мартинссон с удовольствием тебя выручит. Вдобавок он занимался политикой. И привык выступать.
‑ Я спрашивала. Он не может.
‑ А Лиза Хольгерссон?
‑ Тоже. Кроме тебя, некому.
‑ А как насчет Ханссона?
‑ Он уже через минуту переведет разговор на лошадей. А это совершенно ни к чему.
Валландер понимал, что не может ей отказать. Надо помочь.
‑ Что же это за кружок?
‑ Начинали они как маленькая группа любительниц словесности, а со временем сложился довольно обширный кружок. Собираются уже более десяти лет.
‑ И я должен рассказать, что такое ‑ быть полицейским, и всё?
‑ Да. Ну, может быть, зададут несколько вопросов.
‑ Мне совершенно не хочется, но я пойду только потому, что ты просишь.
Она вроде как облегченно вздохнула и положила ему на стол листок бумаги.
‑ Здесь имя и адрес контактного лица.
Валландер взял листок: это в центре, недалеко от Мариягатан. Анн‑Бритт встала.
‑ Денег не заплатят. Но кофе с тортом угостят непременно.
‑ Я торт не ем.
‑ Кстати, это целиком и полностью отвечает пожеланиям нашего стокгольмского руководства. Насчет того, что необходимо поддерживать связи с общественностью и находить новые способы информировать ее о нашей работе.
В дверях Анн‑Бритт обернулась:
‑ Ты как будто бы собирался на похороны Стефана Фредмана?
‑ Я был там. Ужасно, иначе не скажешь.
‑ Как его мать, не помню ее имя?
‑ Анетта. Похоже, ее бедам конца‑краю нет. Но тем не менее я полагаю, она достаточно хорошо заботится о последнем своем сыне. Во всяком случае, старается за ним присматривать.
‑ Поживем ‑ увидим.
‑ Ты о чем?
‑ Как зовут мальчика?
‑ Йенс.
‑ Лет через десять увидим, не начнет ли некий Йенс Фредман мелькать в полицейских сводках.
Валландер кивнул. Разумеется, риск существует.
Анн‑Бритт ушла. Кофе остыл. Валландер сызнова отправился в кафетерий, налить горячего. Молодые полицейские разошлись. С чашкой в руке комиссар прошагал по коридору к кабинету Мартинссона. Дверь была приоткрыта, но в комнате пусто. Валландер вернулся к себе. Голова уже не болела. Над водонапорной башней с криком кружили галки.