Он постоял у окна, тщетно пытаясь их сосчитать.
Зазвонил телефон. Не садясь, комиссар взял трубку. Из книжного магазина сообщали, что получена книга, которую он заказывал. Валландер напрочь запамятовал про заказ. Но промолчал. Обещал зайти за книгой на следующий день.
Только повесив трубку, он вспомнил, что речь идет о подарке для Линды. Книга французская, о реставрации антикварной мебели. Валландер прочитал о ней в журнале, который попался ему под руку в приемной у врача. А поскольку все еще тешил себя надеждой, что Линда, хоть ее и заносит временами в иные сферы деятельности, остановится на своем увлечении старинной мебелью, заказал книгу, но тотчас об этом и забыл. Отставив чашку, Валландер решил нынче же вечером позвонить Линде. Последний раз они разговаривали несколько недель назад.
Вошел Мартинссон. Он вечно спешил и, как правило, в дверь не стучал. С годами у Валландера все больше крепла уверенность, что Мартинссон хороший полицейский. Но есть у него один изъян: ему хочется заняться чем‑нибудь другим. В последние годы он не раз всерьез подумывал уйти из полиции. Особенно после того, как его дочку побили на школьном дворе просто потому, что ее папа работает в полиции. Одного этого оказалось достаточно. Тогда Валландер сумел убедить его остаться. Мартинссон был упрям, а порой выказывал и изрядную проницательность. Правда, упрямство подчас оборачивалось нетерпеливостью, а проницательность пропадала втуне, поскольку основополагающую работу он проделывал небрежно.
Мартинссон прислонился к косяку.
‑ Я пытался созвониться с тобой, ‑ сказал он. ‑ Но ты отключил мобильник.
‑ В церкви был, ‑ отвечал Валландер. ‑ А после забыл включить.
‑ На похоронах Стефана?
Валландер повторил то же, что сказал Анн‑Бритт. Мол, все это ужасно.
Мартинссон кивнул на раскрытую папку на столе.
‑ Я прочел, ‑ сказал Валландер. ‑ И не понимаю, что толкнуло этих девчонок взяться за молоток и нож.
‑ Там же написано. Им были нужны деньги.
‑ Но жестокое насилие?.. Как он?
‑ Лундберг?
‑ Кто же еще?
‑ По‑прежнему без сознания. Обещали позвонить, если что. Либо он очнется. Либо умрет.
‑ Тебе это понятно?
Мартинссон сел в посетительское кресло:
‑ Нет. Непонятно. И я не уверен, что хочу понять.
‑ А надо бы. Если ты намерен и дальше работать в полиции.
Мартинссон взглянул на Валландера:
‑ Ты знаешь, я не единожды подумывал уйти. Последний раз ты убедил меня остаться. Но что будет дальше, я понятия не имею. Однако уговорить меня наверняка окажется не так‑то легко.
Вполне возможно, Мартинссон прав. Это встревожило Валландера. Ему не хотелось терять такого сотрудника. Как не хотелось услышать и от Анн‑Бритт, что она тоже уходит из полиции.
‑ Пожалуй, надо пойти потолковать с задержанной, ‑ сказал Валландер. ‑ С Соней Хёкберг.
‑ Погоди. Есть еще одно дело.
Валландер успел встать и теперь снова сел. Мартинссон держал в руке какие‑то бумаги.
‑ Будь добр, прочти. Это случилось сегодня ночью. Я сам выезжал на место. Не стал тебя будить.
‑ Что же произошло?
‑ Около часу ночи охранник сообщил, что возле банкомата рядом с универмагами лежит труп.
‑ Какими универмагами?
‑ Ну, где контора налогового ведомства.
Валландер кивнул.
‑ Мы сразу выехали. Действительно, на асфальте ничком лежал мужчина. По словам врача, скончался он недавно. Максимум пару часов назад. Через день‑другой, разумеется, будем знать точно.
‑ Так что же произошло?
‑ В том‑то и вопрос. На затылке у него была большая рана. Но получил ли он удар по голове или травма ‑ результат падения, с ходу установить не удалось.
‑ Его ограбили?
‑ Бумажник был при нем. С деньгами.
Валландер задумался:
‑ Свидетелей нашли?
‑ Нет.
Валландер задумался:
‑ Свидетелей нашли?
‑ Нет.
‑ Кто он?
Мартинссон полистал бумаги:
‑ Тиннес Фальк, сорок семь лет. Жил неподалеку. На Апельбергсгатан, десять. Съемная квартира на верхнем этаже.
Валландер жестом остановил его, переспросил:
‑ Апельбергсгатан, десять?
‑ Да.
Комиссар медленно кивнул. Вспомнил, как несколько лет назад, после развода с Моной, на танцевальном вечере в гостинице «Сальтшёбаден» познакомился с женщиной. Он тогда здорово напился, поехал домой к новой знакомой, а утром проснулся рядом со спящей женщиной, которую на трезвую голову едва узнал. Как ее звали, он тоже понятия не имел. Поспешно одевшись, сбежал оттуда и с тех пор никогда ту женщину не встречал. Но почему‑то не сомневался, что живет она на Апельбергсгатан, 10.
‑ С адресом что‑то не так? ‑ в свою очередь спросил Мартинссон.
‑ Я просто не расслышал.
Мартинссон посмотрел на него с удивлением:
‑ Я что, неразборчиво говорю?
‑ Продолжай, пожалуйста.
‑ Судя по всему, одинокий. В разводе. Бывшая жена живет здесь, в Истаде. Дети проживают в других местах. Девятнадцатилетний сын учится в Стокгольме. Дочь ‑ ей семнадцать ‑ работает няней в Париже, в одном из посольств. Мы, конечно, известили жену о смерти Фалька.
‑ Чем он занимался?
‑ По‑видимому, держал индивидуальную консалтинговую фирму, в области информационных технологий.
‑ И его не ограбили?
‑ Нет. Но буквально перед смертью он получил из банкомата выписку о состоянии своего счета. Когда мы его нашли, листок был у него в руке.
‑ То есть деньги он не снимал?
‑ Судя по выписке, нет.
‑ В противном случае можно было бы предположить, что кто‑то караулил возле банкомата и, когда он снял деньги, нанес ему удар по голове.
‑ Я думал о такой возможности. Но деньги он последний раз снимал в минувшую субботу. Небольшую сумму.
Мартинссон протянул Валландеру пластиковый пакет, в котором лежал испачканный кровью листок бумаги. Автомат выдал выписку в 0 часов 2 минуты, отметил про себя Валландер и вернул пакет Мартинссону.
‑ Что говорит Нюберг?
‑ Кроме раны на голове, на преступление ничто не указывает. Вероятно, он умер от инфаркта.
‑ Может, рассчитывал, что на счету окажется больше денег, ‑ задумчиво сказал Валландер.
‑ С чего ты взял?
Валландер сам недоумевал, почему так сказал. И снова поднялся из‑за стола.
‑ Ладно, подождем результатов вскрытия. Но пока будем считать, что преступления здесь не было. И отложим это дело в сторонку.
Мартинссон собрал свои бумаги.
‑ Я созвонюсь с адвокатом, которого назначили Соне Хёкберг. И сообщу, когда он подъедет. Тогда ты сможешь с ней поговорить.
‑ Сказать по правде, я не рвусь. Но придется.
Мартинссон ушел. А Валландер двинул в туалет, думая о том, что теперь, во всяком случае, нет необходимости поминутно шастать в уборную, не то что раньше, когда уровень сахара в крови был чересчур высок.
Следующий час он посвятил безнадежному делу о контрабанде сигарет, и все это время где‑то в затылке кружилась мысль об обещании, которое он дал Анн‑Бритт Хёглунд.
В две минуты пятого позвонил Мартинссон, сообщил, что Соня Хёкберг и адвокат ждут его.
‑ Кто у нее адвокат?
‑ Герман Лётберг.
Валландер знал этого пожилого юриста: работать с ним было легко.
‑ Через пять минут буду, ‑ сказал он и положил трубку.
Снова подошел к окну. Галки улетели. Ветер усилился. Валландер думал об Анетте Фредман. О мальчике, что играл на полу. О его испуганных глазах. Потом тряхнул головой и попробовал обдумать вопросы, какие надо для начала задать Соне Хёкберг. В мартинссоновской папке значилось, что именно она сидела на заднем сиденье и ударила Лундберга молотком по голове.