Она врет. Но врет ловко.
‑ Такси вы заказали из ресторана. А потом сидели и ждали, когда придет машина? Так?
‑ Так.
‑ Где же вы взяли молоток? И нож? Если заранее ничего не планировали?
Соня Хёкберг смотрела прямо на Валландера, не пытаясь прятать глаза.
‑ Я всегда ношу в сумке молоток. А Эва ‑ нож.
‑ Почему?
‑ Мало ли что. На всякий случай.
‑ Что ты имеешь в виду?
‑ Ну, на улицах полно психов. Для защиты.
‑ Значит, ты всегда носишь с собой молоток?
‑ Всегда.
‑ Раньше ты его пускала в ход?
Адвокат встрепенулся:
‑ Едва ли вопрос релевантный.
‑ Что это значит? ‑ спросила Соня Хёкберг.
‑ Релевантный? Адвокат имел в виду, что вопрос не относится к делу.
‑ Все равно могу ответить. Я его в ход никогда раньше не пускала. А Эва как‑то раз порезала руку одному хмырю. Когда он к ней полез.
Неожиданно Валландеру пришла в голову одна мысль, и, повинуясь интуиции, он спросил:
‑ В ресторане вы ни с кем не встречались? Может, свидание там назначили?
‑ Кому?
‑ Тебе видней.
‑ Нет. Никому мы свиданий не назначали.
‑ А не было там, к примеру, парней, которых вы хотели повидать?
‑ Нет.
‑ У тебя что же, нет парня?
‑ Нет.
Слишком уж быстро она ответила. В самом деле слишком быстро, мысленно отметил Валландер.
‑ Подъехало такси, и вы ушли?
‑ Ага.
‑ Что вы делали потом?
‑ Что люди делают в такси? Сказали, куда ехать.
‑ Стало быть, вы сказали, чтобы он отвез вас в Рюдсгорд? Почему именно туда?
‑ Не помню. Должно быть, случайно в голову пришло. Что‑то ведь надо было сказать.
‑ Эва сидела впереди, а ты сзади. Вы заранее так решили?
‑ Такой у нас был план.
‑ Какой?
‑ Ну, попросим водилу остановиться, чтоб Эва пересела на заднее сиденье. Тут мы его и сделаем.
‑ Значит, вы с самого начала решили применить оружие?
‑ Будь водила помоложе, то нет, не стали бы.
‑ А как бы вы тогда поступили?
‑ Задрали бы юбки повыше, и он бы сам остановился. А мы бы кое‑что предложили.
‑ Что же именно?
‑ А вы как думаете?
‑ Значит, вы бы попытались заманить его сексом?
‑ Блин, словечки у вас!
Лётберг поспешно подался вперед:
‑ Ты бы выражалась поаккуратнее.
Соня Хёкберг посмотрела на адвоката:
‑ Как хочу, так и выражаюсь.
Лётберг пожал плечами. Валландер решил продолжить, и поживее:
‑ Но за рулем такси был пожилой человек. Вы велели ему остановиться. Что случилось потом?
‑ Я стукнула его по голове. А Эва ударила ножом.
‑ Сколько раз ты его стукнула?
‑ Не помню. Несколько раз. Я не считала.
‑ Ты не боялась, что он умрет?
‑ Нам были нужны деньги.
‑ Я спросил не об этом. Я спросил, сознавала ли ты, что он может умереть.
Соня Хёкберг пожала плечами. Валландер ждал, но она молчала. А он чувствовал, что в данный момент не в силах повторить этот вопрос еще раз.
‑ Ты говоришь, вам были нужны деньги. Для чего?
Вот она опять, легкая неуверенность, миг колебания перед ответом.
‑ Да так, ни для чего особенного, я же сказала.
‑ Что было дальше?
‑ Мы забрали бумажник и мобилу и пошли домой.
‑ Что вы сделали с бумажником?
‑ Деньги мы поделили, а бумажник Эва выбросила.
Валландер полистал мартинссоновские бумаги. В бумажнике Юхана Лундберга было примерно 600 крон. Его нашли в урне, там, где указала Эва Перссон. Мобильник взяла Соня Хёкберг, он был изъят у нее дома.
Валландер выключил диктофон.
Соня Хёкберг наблюдала за ним.
‑ Теперь я могу пойти домой?
‑ Нет. Тебе девятнадцать. Иными словами, тебя можно привлечь к уголовной ответственности. Ты совершила тяжкое преступление. И останешься под следствием.
‑ Что это значит?
‑ Будешь сидеть за решеткой.
‑ Почему?
Валландер посмотрел на Лётберга. Потом встал:
‑ Думаю, адвокат тебе объяснит.
Валландер вышел из комнаты. Чувствовал он себя паршиво. Соня Хёкберг не притворялась. Она вправду была совершенно невозмутима. Он зашел к Мартинссону, тот разговаривал по телефону, но жестом указал на посетительское кресло. Валландер сел и стал ждать. Ему вдруг захотелось курить. Такое случалось редко, однако встреча с Соней Хёкберг здорово его вымотала.
Мартинссон закончил свой разговор:
‑ Ну как?
‑ Она все признаёт. И совершенно хладнокровна.
‑ Точь‑в‑точь как Эва Перссон. А ведь той всего‑навсего четырнадцать.
Валландер взглянул на Мартинссона едва ли не умоляюще:
‑ Что вообще происходит?
‑ Не знаю.
Комиссар заметил, что Мартинссон злится.
‑ Черт побери, две молоденькие девчонки!
‑ Да. И похоже, они ничуть не раскаиваются.
Оба замолчали. На миг Валландер почувствовал себя совершенно опустошенным. В конце концов Мартинссон нарушил тягостную тишину:
‑ Теперь тебе понятно, почему я так часто думаю об уходе из полиции?
Валландер снова ожил:
‑ А тебе самому понятно, почему так важно не делать этого? ‑ Он встал, подошел к окну. ‑ Как Лундберг?
‑ Без изменений. Состояние критическое.
‑ Мы должны разобраться в этой истории. Независимо от того, выживет он или умрет. Напали они на него из‑за денег, которые требовались им для какой‑то определенной цели. А может быть, дело вообще совсем не в этом.
‑ В чем же тогда?
‑ Не знаю. Просто у меня такое ощущение, что тут все куда глубже. Но пока не могу сказать ничего конкретного.
‑ Все ж таки, скорей всего, они просто малость захмелели, а? И решили раздобыть деньжат. Не думая о последствиях.
‑ Почему ты так думаешь?
‑ В любом случае я уверен, что деньги им были нужны не «в общих чертах».
Валландер кивнул:
‑ Возможно, ты прав. Я и сам рассуждал так же. Но мне хочется знать, на что им требовались деньги. Завтра поговорю с Эвой Перссон. С родителями. Ни у той, ни у другой парня не было?
‑ Эва Перссон сказала, что у нее есть парень.
‑ Но не Хёкберг?
‑ Нет.
‑ По‑моему, она врет. Есть у нее парень. И надо его разыскать.
Мартинссон записал.
‑ Кто этим займется? Ты или я?
‑ Я, ‑ не раздумывая, сказал Валландер. ‑ Хочу понять, что творится в этой стране.
‑ Мне же легче.
‑ Рано радуешься. Всем придется попотеть ‑ и тебе, и Ханссону, и Анн‑Бритт. Необходимо разобраться в подоплеке этого преступления, то бишь покушения на убийство. Или убийства, если Лундберг умрет.
Мартинссон показал на горы бумаг у себя на столе.
‑ Понятия не имею, как я разгребу эти завалы. Тут есть дела, начатые еще два года назад. Иногда просто руки чешутся отослать все стокгольмскому начальству: пускай объяснят, как с этим справиться.
‑ Они объявят это нытьем и скверным планированием. И что касается планирования, я отчасти могу согласиться.
Мартинссон кивнул:
‑ Иной раз пожалуешься ‑ и сразу вроде как полегчает.
‑ Знаю. Со мной та же история. Уж и не помню, когда мы успевали делать все, что нужно. Теперь приходится выбирать самое важное. Надо поговорить об этом с Лизой.
Валландер был уже в дверях, когда Мартинссон остановил его:
‑ Знаешь, вчера вечером, перед сном, мне кое‑что пришло в голову. Ты давно был на учебных стрельбах?
Валландер задумался:
‑ Года два назад.