Он был таким красивым, с такой чудесной улыбкой, мистер Уайльд, что я тут же и с радостью пообещала ему отчислять шиллинг в месяц на содержание спасательного бота. Потом я пригласила его в дом, в эту комнату, и предложила лимонада. В тот день мы с ним стали друзьями, а очень скоро и любовниками.
Она помолчала и посмотрела на кольца у себя на пальце.
— Кто знал о вашей дружбе? — спросил Оскар.
— Никто не знал. Это была наша тайна, а «Замок» — королевством. Да, мы были детьми, мне восемнадцать, ему семнадцать. Мы жили в сказке, которую сами сочинили. Мы играли, много пели и смеялись. И спали друг с другом. Мы знали, что это грех, но… не понимали, что может быть плохого в таком естественном действии, делающем нас счастливыми.
Оскар разглядывал надпись под гравюрой на стене.
— Значит, Уильям погиб примерно через пять месяцев после вашей встречи, — проговорил он, — ночью седьмого января 1874 года во время страшного шторма, из-за которого «Дельфин» сел на мель на Гудвин-Сэндз.
— Да, — подтвердила миссис Вуд. — Три спасательных бота отправились в жуткую бурю на помощь сторожевому кораблю. Пять человек погибло, Уильям был самым молодым. Через три недели я обнаружила, что жду ребенка. Но я никому не сказала, кто отец. Я носила своего Билли — и позор: вдова, которая забеременела, не имея мужа. Я была одна, понимаете, мистер Уайльд. Никто не знал моей тайны. И сейчас не знает, кроме вас и… Эдварда О’Доннела. — Она поморщилась, когда произнесла это имя.
— Грубияна, которого мы встретили на улице? — спросил я, подняв голову от своих записей.
— Да, — ответила миссис Вуд. — Он ни в чем не уверен. Я ему не призналась, но он догадался, и знает, что не ошибся.
— А этот Эдвард О’Доннел, он отец Уильяма? — спросил Оскар.
— Нет, он старший брат моего Уильяма. Когда он напивается, то становится бессердечным и жестоким, а мой Уильям был нежным и любящим. Эдвард О’Доннел мучает меня вот уже два года.
— Два года? — переспросил Оскар.
— Когда Уильям погиб, а потом родился Билли, Эдвард находился за границей. Он на десять лет старше Уильяма. В шестнадцать Эдвард нанялся на французский пароход и отправился в Канаду в поисках удачи. Сначала у него все шло хорошо, но в Монреале, когда он жил среди французов, он начал пить. В конце концов, лишившись практически всего, он нашел корабль, на котором вернулся домой. Я не знала о его существовании, пока он не появился здесь два года назад. — Неожиданно ее поглотила новая волна горя, и она заплакала. — Этот человек разрушил мою жизнь. И жизнь Билли. Если мой мальчик мертв, в его смерти виноват Эдвард.
— Успокойтесь, мадам, — попытался утешить ее Оскар. — Я же вам сказал: тот, кто виновен в смерти Билли, обязательно будет наказан.
— Эдвард О’Доннел убил моего мальчика, прямо или косвенно, но он виноват! — вскричала она. — Он отвез Билли в Лондон. И развратил его. Эдвард познакомил Билли с человеком по имени Беллотти и через него с жизнью, наполненной пороком. Мне так стыдно… Пока в нашей жизни не появился Эдвард, мы были чисты.
— Прошу вас, успокойтесь, вы и сейчас чисты, — сказал Оскар.
— Вовсе нет, — возразила миссис Вуд. — Я пустила Эдварда О’Доннела в свою постель. Он заставил меня, и я согласилась. Я поддалась, мистер Уайльд. Он сказал, что раз он брат моего Уильяма, значит, имеет на меня все права. — Она уже не сдерживала горьких рыданий. — Он сказал, что, если я ему не отдамся, он откроет мою тайну всему миру.
Мне следовало позволить ему это сделать. Какое всему миру дело до моего ребенка? Но я уступила яростному натиску и пьяному упорству. Эдвард пришел ко мне с письмом, которое Уильям прислал ему четырнадцать лет назад. Это было даже не письмо, а короткая записка, где говорилось, что Уильям познакомился со мной, что я вдова «с состоянием» и «любовь всей его жизни»…
Об остальном Эдвард догадался и воспользовался моим положением. Я позволила ему поселиться у нас. Дала крышу над головой. И деньги. Из-за того, что он был братом Уильяма и дядей моего Билли, его плотью и кровью, я допустила, чтобы мой сын попал под его влияние. Я позволила ему увезти Билли в Лондон. Билли мечтал узнать мир и разбогатеть. Я его отпустила. Господь покарал меня за слабость и за мои грехи! Скипвиты были правы: Бог все видит!
Ее горе превратилось в гнев, но она так же быстро взяла себя в руки. Снова вытерев глаза и поправив платье, Сюзанна Вуд протянула Оскару руку и сказала:
— Простите меня, мистер Уайльд. Вы с вашим другом приехали с добрыми намерениями, а я открыла перед вами свое несчастное, разбитое сердце. Я знаю, что вам пора возвращаться в Лондон.
Оскар в последний раз окинул взглядом гостиную.
— Мы вернемся, когда у нас будут новости, — заверил он миссис Вуд. — А пока… вам ничто не угрожает? — спросил он.
— Нет, — ответила она. — Я больше не представляю интереса для Эдварда О’Доннела. Он уже сделал все самое страшное. Большей боли он причинить мне не может. Кроме того, он во мне по-прежнему нуждается и, даже когда напивается, знает это. Он живет в комнате рядом с кухней, и у него есть ключ от подвала. Он приходит и уходит, когда пожелает. Иногда я его не вижу по нескольку дней. В первое время он иногда бывал трезвым, и я к нему привязалась, в чем-то он был похож на моего Уильяма. Он брат Уильяма и дядя Билли. Я знаю, он разрушил наши жизни, но, кроме него, у меня никого нет.
Как только миссис Вуд закрыла за нами дверь, Оскар сказал:
— На вокзале есть телеграф, на котором командует настоящий мистер Джингл — можете не сомневаться. Мы отправим Фрейзеру телеграмму прежде, чем сядем в поезд. Я признаюсь, что снял с пальца Билли кольцо. И мы расскажем ему про О’Доннела и Беллотти. Ему придется еще раз нас принять — выбора у него нет.
Глава 9
Свеча в окне
Но Эйдан Фрейзер мог выбирать, и он этим воспользовался.
Когда мы добрались до клуба «Албемарль», наступила полночь. Входная дверь была закрыта, окна, выходящие на улицу, темны, однако Оскар позвонил в звонок. Почти сразу Хаббард открыл дверь и подобострастно отступил, чтобы впустить нас.
— Желаете выпить стаканчик на ночь, мистер Уайльд? — пробормотал он.
— Благодарю вас, — сказал Оскар, вложив монету в руку слуги, — вы и сами заслужили стаканчик. — (Я никогда не видел, чтобы Оскар шарил по карманам в поисках мелочи. Без малейших усилий, словно профессиональный фокусник, он умудрялся вытащить нужную монету именно в тот момент, когда это требовалось.) — Вы уже закрываетесь, я знаю. Мы устроимся в Кеппель-Корнер. Обещаю, мы вас надолго не задержим. Для меня есть какие-нибудь сообщения?
— Четыре телеграммы, сэр, — с удовлетворенным видом сообщил Хаббард. — Я немедленно принесу их вам вместе с шампанским.
В «Албемарль» еще не провели электричество. Мы сидели в Кеппель-Корнер, окруженные могильным сумраком, под единственной газовой люстрой в алькове рядом с центральной лестницей. Альков получил свое имя в честь красивого юноши с веселыми глазами и изящным ртом, чей превосходный портрет кисти сэра Годфри Кнеллера украшал заднюю стену. В возрасте девятнадцати лет Арнольд Йост ван Кеппель приехал из Голландии в Англию в свите короля Вильгельма Третьего.