Знаю, тебе это может показаться невероятным, но даже самые великие были в свое время двадцатилетними и вели богемную жизнь. А теперь – собственно история. Возвращаюсь как-то вечером домой – и что я слышу? Какой-то шум в комнате. Ну, думаю, девушку привел! Мне стало смешно. Распахиваю дверь, чтобы застать голубчиков на диване – видела бы ты этот диван! – и заодно взглянуть, достойна ли его пассия внимания. И что же я вижу? Брюс дрыхнет в моей постели с гитарой, обняв ее, как возлюбленную! Назавтра он попросил у меня прощения и сказал, что инструменту срочно потребовался отдых.
– Это та самая гитара?
– Нет. Спустя много лет он был проездом в Нашвилле. Не знаю, случайно он оказался в моем клубе или знал, что найдет здесь меня. В общем, входит он с компанией, видит меня, обнимает, как будто мы расстались только накануне. Мы опрокидываем по рюмочке, а потом он поднимается на сцену. Знаешь, что самое странное? Посетители сочли, что у типа на сцене нет никакой творческой индивидуальности: чего это он вздумал пародировать Спрингстина? В тот вечер мой клуб мог бы прославиться, но я промолчал, потому что знал, что ему захотелось выступить инкогнито, как в старые времена. Мы всю ночь пили, курили и музицировали. Просыпаюсь я у эстрады – а его след простыл. Но я не в обиде: он оставил свою гитару – ту самую, которую тебе захотелось купить, – засунув между струн записку: «Ей необходимо выспаться, позаботься о ней».
– Вы надо мной издеваетесь, все это неправда!
– Самая настоящая правда, ведь это я сам все это тебе рассказываю! А теперь я попрошу тебя об услуге: побудь с Агатой хотя бы еще немного. Если ты согласишься, я преподнесу тебе эту гитару в подарок.
Милли, подняв голову, долго смотрела на Рауля.
– Я не продаюсь. Давайте так: вы обещаете послушать Джо, когда я его сюда привезу, а я останусь с Агатой следующий отрезок пути.
– По рукам! – сказал Рауль.
Милли опустила руку в карман брюк, достала стодолларовую купюру и протянула Раулю.
– Это что еще такое?
– Плата за гитару. Если бы она действительно принадлежала Брюсу Спрингстину, то не пылилась бы в витрине, даже не запертой на ключ, а вам бы не пришло в голову с ней расстаться.
– Как я погляжу, ты особа не промах. Твоя правда. – Рауль покачал головой. – Агата, наверное, уже собирается. Ступай к ней и скажи, что едешь с ней дальше. Только учти, я здесь ни при чем.
– При чем здесь вы? – подхватила Милли.
– Отлично! Я тем временем выгоню машину, положу в багажник гитару и сварю кофе, который тебе обещал. Встретимся у стойки.
Милли помчалась в клуб: главное – не успеть передумать.
– Дурак, поставь меня! Задушишь!
– Если бы было можно, я бы душил до тех пор, пока ты не лишилась бы чувств. Чего не сделаешь, чтобы не выпускать тебя из объятий!
– Скажи, что ночью закрыл глаза, – прошептала она ему на ухо.
– Чего это вдруг?
– Чтобы меня видели только твои руки.
– Ну, тогда я закрыл глаза с мыслью, что если я тебя не вижу, то и ты меня не видишь.
– Спасибо за все, Рауль.
– Это я должен тебя…
Но Агата приложила палец к его губам, заставив замолчать.
– Давно уехала та женщина, которую ты любил? – спросила она.
– В конце месяца исполнится три года.
– Ты знаешь, где она живет?
– В Атланте.
– Ну, так поезжай к ней, дубина! Уверена, все эти три года она смертельно скучает с мужчинами своего возраста. После этой ночи я уверена, что она грызет себе локти, вспоминая тебя.
После этой ночи я уверена, что она грызет себе локти, вспоминая тебя.
– Я выясню, к кому попала эта тетрадь. Можешь на меня положиться.
– Будь осторожен, Рауль, я не хочу, чтобы ее уничтожили, прежде чем я успею ею воспользоваться. Как только появится возможность, я тебе позвоню.
– Только с телефона-автомата, будь краткой и сразу убегай как заяц.
– Сейчас мне тоже придется бежать, – сказала она, глядя на руку Рауля, не желавшего отпускать ее руку.
Он поцеловал ее и проводил до машины.
– Будьте осторожны, – сказал он, держась за дверцу.
«Олдсмобиль» пересек стоянку и вырулил на дорогу.
Рауль вернулся в клуб, со вздохом закрыл витрину с гитарами и отправился спать дальше.
– Знаете поговорку: спящий хлеба не просит.
– Я спала недостаточно.
– Это я поняла. Не желаю знать подробности.
– А надо бы, тогда ты поняла бы, что у зрелого возраста есть свои достоинства.
– Когда следующий привал? – поспешно спросила Милли, чтобы сменить тему.
– Когда стемнеет. Поезжай в северном направлении. За Кларксвиллом мы въедем в Кентукки.
– В Кентукки хорошо?
– Хорошо, если ты любишь лошадей. А я люблю как можно чаще переезжать из штата в штат.
Они ненадолго остановились в Мюррее, городке, занимавшем площадь немногим больше, чем тамошний университет. Милли без малейшего колебания остановилась перед ресторанчиком. Причина была ясна: он назывался «Кампус Бар».
– Ты настолько соскучилась по своей жизни в кампусе? – спросила Агата, листая меню.
– Откуда вы знаете, что я работаю в кампусе? Не помню, чтобы я вам об этом говорила.
Агата отложила меню и внимательно посмотрела на Милли.
– Тут вот какая несправедливость: в тридцать лет ты получаешь от этого удовольствие, находишь в этом какой-то шарм, но через двадцать пять лет твое окружение начинает за тебя беспокоиться и считает, что ты сошла с ума. От кого я могла об этом узнать, если не от тебя? Твою миссис Берлингот я тоже сама придумала?
– Берлингтон. Сколько ни ломаю голову, никак не вспомню, когда я вам обо всем этом рассказывала.
– Значит, я угадала. Я способная, если тебе так больше нравится.
– Что вы натворили, чтобы загреметь в тюрьму?
– Ты действительно хочешь обсуждать это в кафе?
– Сколько нам еще ехать? Только сказки мне не рассказывайте, вы знаете маршрут наизусть.
Агата подняла глаза к потолку, делая вид, что размышляет.
– Часиков семь-восемь, не считая санитарных остановок и обеда. Под вечер ты от меня избавишься, если не помешает загруженность дорог, но над этим я не властна, и тут мои способности угадывать бессильны.
– В общем, выкладывайте всю вашу историю как есть, только ничего не утаивайте. Можете начать прямо сейчас, за нами никто не следит.
– Тебе уже говорили, что у тебя скверный характер?
– Совсем наоборот!
– Значит, твое окружение состоит из лицемеров.
– Хватит шептать, это действует на нервы!
Агата умяла яичницу с беконом молча, заговорив только дважды: напомнив Милли, что надо есть, и попросив передать ей соль.
Насытившись, она оплатила счет и решительным шагом направилась к машине. Милли побежала за ней.
– Не знаю, как насчет секса, но характер в зрелом возрасте определенно не становится лучше! – крикнула она ей вслед.
Агата, ничего не ответив, села в «олдсмобиль». Милли с угрюмым видом включила зажигание. Только на выезде из Мюррея Агата наконец согласилась приоткрыть дверь в свое прошлое.