Я кивнул. Чем больше я говорил о деле, тем больше вспоминал.
– Точно, был федеральный ордер. Окружной прокурор, наверное, рвал и метал, потому что на Мойю имелись соответствующие документы, дающие ФБР приоритетное право.
– И молоток побольше. Помимо наркотиков ему вменяли хранение оружия, что позволяло дать пожизненное. Как в итоге и вышло.
Это я тоже вспомнил: парня упекли пожизненно за то, что у него в номере отеля обнаружили пару унций кокса.
– Полагаю, подавали апелляцию. Ты проверила по базе данных?
В федеральной правительственной базе данных, где в открытом доступе хранились электронные протоколы судов. Она обеспечивала быстрый доступ ко всем документам, зарегистрированным в отношении какого-либо дела. Плясать надо было отсюда.
– Да, я начала с базы и получила выписку решения суда. Его осудили в шестом году. Потом они подали апелляции – все стандартно, – ссылаясь на недостаточные доказательства, ошибки суда по ходатайствам и необоснованный приговор. Ни одно не проходило через Пасадену. Теперь на очереди Постоянная палата третейского суда.
Она намекала на Апелляционный суд девятого округа. В Южной Калифорнии он располагался на Саут-Гранд-авеню в Пасадене. Апелляции по делам из Лос-Анджелеса подают в здание суда в Пасадене, и сначала рассматриваются местной коллегией арбитров апелляционного суда в составе трех человек. Местная коллегия отсеивает одни, которые считает недостойными, а другие передает на рассмотрение другой коллегии, состоящей из трех судей.
Слова Аронсон о том, что дело Мойи не попадало в Пасадену, означало, что его вина была подтверждена per curiam, то есть решением коллегии судей. Мойа попробовал, но потерпел фиаско.
Следующим шагом он должен был подать прошение о выдаче постановления «хабеас корпус» в окружной суд США в попытке добиться судебной защиты после осуждения и аннулировать приговор. Трудноосуществимый план, все равно что в конце игры забросить трехочковый. Такое ходатайство стало бы его последней попыткой добиться нового слушания, если только не нашлись бы дополнительные улики.
– Ну, так как прошло двадцать два пятьдесят пять? – поинтересовался я, используя код США, обозначающий прошение о выдаче постановления «хабеас корпус».
– Понимаешь, – сказала Аронсон, – ему не очень повезло с адвокатом: тот заявил, что парень никогда не признавал своей вины. На том и погорел.
– Кто защищал его в суде?
– Некий Дэниел Дейли. Знаешь такого?
– Да, знаю, но он из федеральной системы, а я стараюсь с ними не связываться. Не видел его в работе, однако, по слухам, он свое дело знает.
Если честно, я был знаком с Дейли по бару «Четыре зеленых поля», куда мы оба заскакивали по пятницам, чтобы выпить мартини за конец недели.
– Знаешь, там трудно было что-то изменить, – сказала Дженнифер. – Он сел. Уже отбыл семь лет из пожизненного.
– Где сидит?
– В Викторвилле.
Федеральная тюрьма в Викторвилле располагалась в восьмидесяти милях севернее города на границе с базой ВВС. Не самое лучшее место, чтобы провести остаток жизни. Поговаривали, что если не иссушат и не сдуют ветра пустыни, то постоянные акустические удары реактивных самолетов над головой уж точно сведут с ума.
– Подозреваю, что ребята из ФБР не зря едят свой хлеб, – добавила Дженнифер.
– То есть?
– Понимаешь, пожизненное за пару унций кокаина. Довольно сурово.
– Да, они суровы, когда речь идет о вынесении приговора. Поэтому я и не работаю в федеральных судах. Не люблю говорить клиентам, что все их надежды тщетны. Не люблю готовить сделку со стороной обвинения только для того, чтобы судья не учел этот факт и все равно осудил моего клиента.
– А так бывает?
– Слишком часто. Вот как-то раз у меня был клиент… Ладно, не бери в голову. Это уже в прошлом.
А вот каким образом гладко проведенная в интересах клиента сделка в конечном счете упекла Гектора Арранде Мойа пожизненно в Викторвилл – вот где покопаться бы стоило.
Я не удосужился проследить за делом после того, как заключил сделку с Лесли Фэром, заместителем окружного прокурора. Рутина, очередной день на каторжных работах. Быстренько договорились в зале суда: название отеля и номер комнаты взамен на отсрочку обвинений в адрес моей клиентки. Глория Дейтон вместо тюрьмы поехала лечиться от наркозависимости, а Гектор Арранде Мойа навечно отправился в федеральную тюрьму. И даже не знал, кто стуканул властям. Или знал?
Уже семь лет прошло. Чтобы Мойа из федеральной тюрьмы добрался и отомстил Глории Дейтон? Это казалось за гранью возможного. И все равно сама идея могла оказаться полезной при построении защиты Андре Лакосса. Моя задача – заставить присяжных усомниться в предъявленном обвинении. Заставить хотя бы одного из богов вины подумать своей головой: «Эй, постойте-ка, а как же парень в пустыне, который гниет в тюрьме из-за этой женщины? А вдруг…»
– Тебе не встречались протоколы ходатайства о выставлении свидетеля или ходатайства об исключении, основанные на отсутствии достаточных оснований?
– Да, это было частью первой апелляции по поводу судебной ошибки. Судья отказал в ходатайстве о представлении тайного осведомителя по делу.
– Ага, выуживали информацию. Тайный осведомитель был только один – Глория. А засекреченная информация в выписке решения суда? Было такое?
Судьи обычно скрывают записи, связанные с тайными осведомителями, но на сами документы в базе данных часто дается ссылка в виде номера или шифра, и по крайней мере можно понять, что эти записи в принципе существовали.
– Нет, – ответила Дженнифер. – Встретила только ППД.
Предприговорный доклад по делу Мойи. Их тоже всегда засекречивают. Я призадумался.
– Надо посмотреть на копию этой битвы по поводу тайных осведомителей и достаточного основания. Тебе придется наведаться в Пасадену и добыть бумажные файлы. Кто знает, вдруг нам повезет, и там обнаружится нечто, что нам пригодится. Управление по борьбе с наркотиками и ФБР должны были в какой-то момент дать показания о том, как они попали в тот отель и в ту комнату.
– Думаешь, кто-то выдал имя Глории?
– Это было бы слишком просто и слишком легкомысленно. Но если там есть упоминание конкретного тайного информатора, будет от чего отталкиваться. И еще запроси предприговорный доклад. Может, спустя семь лет они позволят на него взглянуть.
– Вряд ли. Эти данные должны быть засекречены всегда.
– За спрос не ударят в нос.
– Ладно, тогда я прямо сейчас двинусь в Пасадену. А к папкам по Глории вернусь позже.
– Нет, Пасадена подождет. Отправляйся лучше в центр. Готова заменить меня на деле Дейрдры Рэмси?
– Еще бы!
Она почти выпрыгнула из трубки.
– Сбавь обороты, – мгновенно посоветовал я. – Учти, дело – дрянь. Главное, упроси судью проявить терпение и дать немного времени. Мол, мы понимаем, что это дело ЗПП, и почти внушили Дейрдре, что в ее интересах принять предложение штата. Ты должна убедить прокурора Шелли Алберт придержать предложение еще на пару недель. Вот и все, просто выбей еще пару недель, ладно?
Рэмси предложили согласиться на обвинение в пособничестве и подстрекательстве, но дать показания против своего парня и его партнера по ограблению. Взамен она получит от трех до пяти. Учитывая выигранное время и уже отбытый срок, через год она бы вышла.
– Ничего, справлюсь, – заявила Дженнифер.