Одной мысли о неизбежности, с которой я должен буду избегать этой истины, хватило, чтобы мне захотелось изо всей силы впечатать капот своей тачки в багажник «бьюика», набитого синеволосыми леди из Миннесоты, который плелся впереди.
Однако же это часть моего грима Гордого Папаши Декстера, и избежать этого я не мог. По крайней мере, по завершении этой пытки мне предстоял приятный вечер – праздная болтовня с Джекки и спелая клубника на закате. Да, такая перспектива стоила пары часов досады и раздражения.
И я снова задумался о том, как было бы, веди я образ жизни Джекки: никаких тебе родительских собраний, никакой покраски дома рядом с растревоженным муравейником, никаких визгов, и плача, и грязных памперсов. Ничего – только сверкающая в бриллиантовом блеске жизнь под светом софитов. Праздная фантазия, конечно, не более чем попытка подсластить пилюлю под конец полного разочарований дня. Но фантазия славная, и даже мысли об этом хватило, чтобы на моих губах заиграла легкая улыбка.
Впрочем, даже эта легкая улыбка продержалась лишь до двери моей лаборатории, у которой я столкнулся с Винсом Мацуокой, вылетавшим из нее с той же скоростью, с какой я стремился внутрь. Столкновение вышло впечатляющим, а поскольку веса во мне больше, чем в Винсе, он отлетел и врезался в дверной косяк.
– Ох, – выпалил он. – Осторожнее, ты мне локоть разбил! – Винс выпрямился, потирая ушибленное место. – Еще один!
– Да? – удивился я. – Ну и что, у всех по два локтя.
– Новый труп! – бросил он на ходу, устремляясь прочь по коридору. – Глазафака! Убил еще одну!
И он исчез, а я остался стоять в дверях, глядя ему след. Теперь я узнал, чем занимался Патрик сегодня днем вместо положенного ему сна. И странное дело, мне искренне захотелось посмотреть, что он натворил.
Я вошел в лабораторию. Роберт с Ренни стояли, в замешательстве переглядываясь, – словно не знали, что полагается делать их персонажам при новом нападении Глазафаки, да и получать от кого-нибудь инструкции тоже не особо хотели.
Тем не менее им пришлось их получить.
– Пошли, – скомандовал я.
Актеры заморгали и выпучили на меня глаза – ни дать ни взять две разбуженные совы.
– Куда? – спросил Роберт. Ренни только облизнул губы.
– На место преступления, – сказал я. – Прекрасный способ научиться тому, что делать на месте преступления.
Оба переглянулись, будто надеясь на то, что второй предложит лучше сходить выпить кофе, но ни тот ни другой этого не сделали, поэтому мы следом за Винсом спустились и вышли на улицу.
Место убийства уже огородили по периметру желтыми лентами, а перед ними стояли два копа с самым неприступным видом: наверное, он возникает автоматически, рефлекторно, стоит им облачиться в форму. Даже Дебора напускала его на себя в те времена, когда еще носила синий мундир. Их взгляды уперлись в меня, и я помахал в воздухе своим удостоверением.
– Эй, Декстер! – окинул меня из-за спины Ренни, и я обернулся к нему. Роберт пулей пролетел мимо нас и устремился к дежурившим у желтой ленты полицейским. Похоже он, как и в прошлый раз, собирался торчать у ограждения, болтая с копами, только бы не смотреть на восхитительный кошмар в контейнере. Но для Ренни этот труп, насколько я знал, был первым, поэтому он стоял, неуверенно облизывая губы и с завистью глядя на удаляющуюся спину Чейза.
– Роберт говорил, – пробормотал он, – в прошлый раз все было охренительно тошно.
– Ну, – рассудительно заметил я, – Роберт вообще-то не очень и смотрел.
– Удрал с визгом и блевал на ходу? – предположил Ренни, честно делая попытку улыбнуться.
– Ну, – рассудительно заметил я, – Роберт вообще-то не очень и смотрел.
– Удрал с визгом и блевал на ходу? – предположил Ренни, честно делая попытку улыбнуться.
– Если быть точным, он не визжал.
– Ну что ж, – пробормотал Ренни, бросив еще один взгляд вслед Роберту и дальше, на контейнер. – Нет, серьезно. Это очень погано?
Возможно, это характеризует меня не с лучшей стороны, но мне ужасно не терпелось посмотреть, правда ли новый труп – дело рук Тупоголового Патрика и отличает ли его что-нибудь от предыдущих, поэтому болтовня с Ренни начинала меня раздражать. Так что я не стал слишком уж его обнадеживать:
– Думаю, редко бывает поганее. Пошли, покажу.
Он не двинулся с места.
– А мне правда надо смотреть на это дерьмо?
– Ну… – произнес я, разрываясь между долгом опекать Ренни и желанием увидеть наконец ожидавшие меня чудеса. – Вам, право же, стоит посмотреть на то, что делает на месте преступления Винс. То есть что должен делать ваш персонаж, так ведь?
Ренни покосился на контейнер и сглотнул.
– Ну… да. – Он пристально посмотрел на меня, и я снова увидел в его глазах проблески чего-то темного. – Но если меня стошнит, убирать будете сами. – Он сделал глубокий вдох и с решительным видом двинулся к контейнеру. Я понадеялся, что поел он не слишком плотно, и пошел следом.
Подойдя к контейнеру футов на десять, Ренни остановился.
– Что делает Винс, мне и отсюда видно, – заявил он.
Я не стал спорить и, обогнув его, остановился за спиной у Винса Мацуоки, перегнувшегося через край контейнера.
– Ты как раз вовремя, – сообщил Винс.
– Это почему? – не понял я.
– Сейчас как раз все веселье и начнется, – ответил он и мотнул головой вбок. Я посмотрел в том направлении и увидел в сорока футах от нас детектива Андерсена; он стоял и разговаривал с худым седоволосым мужчиной в армейских штанах, голубой рубашке-поло и полукедах. Даже с такого расстояния я видел, насколько седоволосый мужчина потрясен.
– У Андерсена есть свидетель, – объяснил Винс. – Старикан с одной из этих больших яхт. Он видел, как кто-то выбросил в этот контейнер скатанный ковер и уплыл в каяке.
Каяк заставил меня задуматься: неужели Патрик нашел себе новый, сугубо местный способ перемещения? Или сейчас это дело рук кого-то другого? С новыми сомнениями и все возрастающим любопытством я обошел Винса и заглянул в контейнер.
Тело девушки лежало на скатанном в рулон темно-коричневом ковре – такие легко найти на помойке вблизи от места, где делают ремонт. Рулон слегка раскатался – достаточно для того, чтобы разглядеть полустертый рисунок, но недостаточно, чтобы скрыть остальное содержимое контейнера.
В отличие от прошлого раза большую часть мусора составляла не бумага и не пластик. Контейнером пользовались команды больших яхт, стоявших у причала, а еще кухня расположенного вблизи рыбного ресторана, поэтому запах, поднимавшийся от мусора, мог бы убить любую мелкую живность в радиусе десяти шагов. Это не относилось, правда, к рою мух, темной тучей жужжавших над объедками. И, само собой, запах никак уже не беспокоил мертвую девушку, обнаженное тело которой распласталось поверх всей этой гадости.
Похоже, ей пришлось очень нелегко. Как и предыдущую жертву, ее резали, кромсали, били, рвали зубами и ногтями – без системы, но с ожесточением, диким нетерпением, в результате которого на теле почти не осталось неповрежденного клочка кожи.
Судя по обилию запекшейся вокруг ран крови, большую часть этих порезов, царапин и укусов – всего арсенала увечий, в результате которых ее труп выглядел так, будто она провела неделю в Академии безумного насилия, – ей нанесли живой.