При этом я не смог не обратить внимания на то, что ее ночная рубашка довольно-таки тонкая, а я все еще одет по-ночному – то есть практически голый, если не считать пары поношенных трусов. Вторая моя рука чисто рефлекторно прижала ее ко мне, и я держал ее так, ощущая, как стекают по моему животу ее слезы, и удивляясь, почему я не возражаю против этого.
А ведь я не возражал; более того, мне это даже нравилось. Я перестал похлопывать ее по спине, а взамен начал гладить по плечу, надеясь, что ее это утешает не в меньшей степени, чем меня самого. Ее кожа была теплой, и сухой, и очень мягкой, и от нее слабо пахло духами, и мне в голову полезли мысли о всяких немыслимых штуках, которые никак не способствовали настроению, какое должно владеть человеком после недавнего убийства.
К счастью для нас обоих, в дверь номера властно постучали. Я оторвался от Джекки и подошел к двери.
– Кто там? – спросил я, хотя мог бы и не спрашивать.
– А кого ты, черт подери, ждал? – прорычал кто-то, кто мог быть только Деборой. – Да открой же эту гребаную дверь!
Я открыл гребаную дверь, и Дебора с самым свирепым видом ворвалась в номер. Она застыла, увидев зареванную Джекки, съежившуюся на диване, – должен признать, вид она имела не самый лучший. Дебз повернулась ко мне и только сейчас заметила, что я тоже одет не совсем по форме. Она тряхнула головой, переваривая увиденное, а потом поискала, кого бы за такое испепелить. Как обычно, моя кандидатура оказалась единственной.
– Славные труселя, – заметила она, глядя на мой наряд. – И ты собираешься преследовать этого типа в таком виде?
Мне очень хотелось сказать Деборе, что я вообще не собираюсь преследовать этого типа – разве что с аквалангом. Но я не мог. Дебз знает, кто я есть на самом деле, и даже по-своему почти одобрительно к этому относится, но Джекки-то не знала и не могла знать, так что касаться этой темы в разговоре было бы очень рискованно. И я тем более держал рот на замке, поскольку в душу мне снова начало закрадываться крошечное, дурацкое, лишенное логики, но очень неприятное сомнение в том, что я убил того, кого нужно. Поэтому спросил я совсем о другом:
– Это правда похоже на дело рук того же убийцы?
Дебора метнула на меня убийственный взгляд.
– Как по-твоему, много здесь таких уродов может разгуливать? – И тут мне стало довольно неуютно, пока она не добавила: – Я сама тела еще не видела, но описание похоже.
– О, – произнес я, и в моей душе снова затеплился огонек надежды. Джекки громко всхлипнула, и я вспомнил почему. – Тело точно опознали?
– Фото на водительском удостоверении совпадает, – ответила Дебора. – Это, несомненно, Кэти Подровски. – И без всякой необходимости уточнила: – Твоя секретарша.
Джекки издала звук, будто ее тошнит, и Дебора внимательно посмотрела на нее, прежде чем повернуться обратно ко мне.
– Мы оба знаем, что это значит, – сказала она. – И знаем, что с этим делать.
– Да, – согласился я. – Тебе придется рассказать ведущему это дело все, что нам известно.
– Точно сказано, – прорычала она.
– Э… – Мне не понравился ее тон. – Кто ведет дело?
Лицо Деборы стало еще более злобным, что не могло не впечатлять.
– Андерсен, – прорычала она.
Я зажмурился.
– Но это…
– Два налета за неделю, плюс ритуальное обезглавливание, и дело о каннибализме в Грув, – с горечью сказала Дебз. – И Андерсен автоматически, просто по ротации попадает на это дело, поскольку я изо всех сил скрываю все это дерьмо, а когда капитан Мэтьюз узнает обо всем, мне повезет, если я отделаюсь дисциплинарным взысканием, и… черт подери, Декстер!
Со стороны дивана донеслось осторожное покашливание, и мы повернулись к Джекки.
Она сидела очень прямо, сжав колени и положив руку на горло. Глаза ее покраснели, но шмыгать носом она перестала и явно прикладывала все силы, чтобы справиться с эмоциями.
– Если это вредит твоей карьере… – начала она.
– Даже говорить об этом не смей, – огрызнулась Дебора.
Ответ, похоже, удивил Джекки, даже поразил.
– Ох, нет, – мотнув головой, торопливо произнесла она. – Я… я просто хотела сказать, я же могу объяснить, что это моя вина. Ведь это так и есть, вы же выполняли то, о чем я просила, и… – Ее рука поднялась и снова бессильно упала на диван. – Я просто… не хочу, чтобы из-за меня кто-то еще пострадал, – слабым голосом договорила Джекки. Она не моргая выдержала свирепый взгляд Деборы, но потом все-таки отвернулась. – Это я виновата, – снова повторила она – и показалась в это мгновение такой маленькой и беззащитной, что мне захотелось горы сдвинуть, лишь бы ей стало лучше.
– Если и скажешь, это ровным счетом ничего не изменит, – буркнула Дебора. – Я коп, я приносила присягу, и мне положено самой принимать решения. – Она посмотрела на Джекки, но та не поднимала взгляда, и спустя несколько секунд взгляд Деборы немного смягчился. – Ты не виновата. Я должна была поступать согласно правилам, а я этого не сделала, – Дебора расправила плечи, словно готовясь предстать перед расстрельной командой – что, в общем-то, не слишком отличалось от истины. – Я просрала это дело. Я ответственная, мне и отвечать. – Она сделала глубокий вдох, повернулась и пошла к двери, чеканя шаг так четко, что я почти наяву услышал оркестр, исполняющий «Колонел-Буги».
– Дебора, – окликнул я ее. Она с каменным лицом оглянулась, взявшись за дверную ручку, но мне на ум не пришло ни единого слова, которое могло бы хоть как-то ей помочь. – Э… Спокойной ночи?..
Дебз смерила меня долгим, лишенным всякого выражения взглядом, тряхнула головой и вышла.
Я пошел к двери и задвинул щеколду и цепочку. Потом постоял, размышляя, что означает смерть Кэти. Может, это разговор с Деборой послал в мой мозг дополнительную порцию адреналина, а может, я просто окончательно проснулся, но теперь я видел во всей этой истории мелкие, но не дававшие мне покоя нестыковки. Если кто-то сумел проникнуть в номер к Кэти, ему не составило бы труда залезть и к нам, верно? И, что еще важнее: почему Кэти? Она не блондинка, немолода, ни капельки не привлекательна. Ее тело не выкинули на улицу, а еще, по словам Дебз, кровь затекла под дверь, и это ничуть не походило на то, как убивали предыдущих жертв. Конечно, Патрик мог спешить, мог делать все не так методично, как любил, и все равно…
Да нет. Я решительно отогнал от себя эту мысль как невозможно. Это никак не Патрик. Кто угодно, но не Патрик. Я убил именно его, не кого-то другого, а значит, Патрика уже нет, и голодное море наполовину его уже съело. И как бы ни любили уверять нас по телевизору в обратном, я решительно отказывался верить в то, что он восстал из мертвых. Это абсолютно точно не Патрик.
Тогда кто это?
Кто убил Кэти и за что?
И какое мне, собственно говоря, до этого дело? В конце концов, это не моя проблема. Мы с Кэти не особо ладили, и у меня не имелось повода переживать из-за ее смерти. Ее гибель, пусть и такая неприятная, меня практически не касалась, а значит, я не должен был и ломать из-за нее голову.
Ну, конечно, это расстроило Джекки, но нового секретаря она найдет себе без труда. Ей стоило бы больше переживать за роль, ради которой она приехала в Майами. Потому что теперь Деборе уж точно придется сообщить начальству о преследованиях. Ведь даже если бы я рассказал сестре, что преследователя больше нет, она все равно не смогла бы поделиться этим с другим детективом.