– Говорят, что какой‑то шутник занес в регистр гомосексуалистов Вегурру. Ну, ты знаешь, старого короля. Газеты в то время много копались в его личной жизни. Разумеется, поднялся скандал, короля вычеркнули из списков. Мне понятно, почему так горюет Бекстрём.
– Почему?
– Перед тем как его бросили на убийства, он работал по ограблениям. Усерднее его никто не пополнял этот список. А теперь, оказывается, он все это время трудился напрасно. Кстати, как насчет потрудиться? – поинтересовался Ярнебринг, поглядев на часы.
– Будем искать уборщицу? – спросила Хольт, поднялась, одним глотком допила кофе и ловко надела куртку.
– Прежде всего надо позвонить Гунсан. Если она что‑нибудь нашла, квартира подождет до завтра. Если есть на земле справедливость, Иоланточка уже должна отыскаться.
Гунсан и в самом деле нашла адрес, соответствующий телефону. Квартира в южном пригороде Стокгольма, в Бредэнге, принадлежит польке, эмигрировавшей в Швецию в тридцатилетнем возрасте более десяти лет назад. Всего два года, как получила шведское гражданство. Иоланта – это ее имя, а что касается фамилии, Фюлькинг вряд ли обрадуется: не выговоришь.
– О'кей, мы едем туда, – сообщил Ярнебринг.
– Мне надо сначала позвонить, – попросила Хольт и поглядела на часы.
Что мне теперь делать? – подумала она.
– У меня есть предложение, – сказал Ярнебринг. – Ты едешь в садик и забираешь Нике, а я поеду к уборщице. Так что увидимся завтра.
Хольт посмотрела на него с удивлением и благодарностью:
– Поосторожней, Бу. Ты расшатываешь мое миропонимание. Но в любом случае спасибо.
– Не за что.
У него у самого трое детей, в свое время ему тоже нужно было отводить их в садик, забирать из садика… – подумал Ярнебринг.
Справедливости ради скажем, что память выдала ему весьма приукрашенную картину выполнения им отцовских обязанностей.
Бу?.. Она назвала меня по имени?
Сначала он проверил, дома ли она, своим обычным способом, только на этот раз не через щель почтового ящика, а через замочную скважину. Ему повезло: направленного на него дробовика он не заметил.
Красивая, умная, держится настороженно, отметил Ярнебринг, когда она открыла дверь после второго звонка.
– Меня зовут Бу Ярнебринг, я из полиции, – представился он, протягивая удостоверение. – Мне хотелось бы поговорить с вами о человеке, у которого вы работали.
Иоланта слабо улыбнулась, пожала плечами и открыла дверь пошире.
– Из полиции, – повторила она. – Кто бы мог подумать? Хотите кофе?
Дальше все шло как по маслу.
Когда и как она познакомилась с Эрикссоном?
Два года назад она делала уборку у одного из его знакомых с телевидения, забыла, как его звали.
– Я знаю, как его зовут. – Ярнебринг растянул губы в волчьей улыбке.
Веландер, вот как, подумал он.
– Давайте сделаем так. Если вы не скажете ему, что говорили со мной, то и я не стану звонить и рассказывать, что у меня был полицейский.
– Именно это я и хотел предложить. Лучше расскажите об Эрикссоне. Что он был за человек?
Ничего особенного она о нем сказать не может, кроме того, что он был скупердяй, каких мало, к тому же чрезвычайно требователен. Она с ним почти и не встречалась. Он просто оставлял ей записки в ящике прикроватной тумбочки. Пару раз она его видела: он почему‑то был дома, когда она приходила. Еще несколько раз он звонил ей, обычно когда хотел перенести время уборки. Она редко бывает дома, поэтому он оставлял сообщения на автоответчике.
– А почему вы не перестали на него работать, если он был так скуп?
А потому что в пятницу утром она свободна, а после ланча у нее есть еще один клиент, намного лучше и щедрее, и живет он совсем рядом с Эрикссоном.
Он хозяин фирмы, офис которой находится в его квартире; вот в офисе она и прибирается. Этот клиент знать не знает Эрикссона, и она думает, что не обязательно сообщать его имя полиции.
– Он не делал вам никаких предложений?
Нет, только не Эрикссон. С другими клиентами это бывает, но Эрикссон – никогда.
– А почему? – спросил Ярнебринг. – Я бы на его месте…
– Ему это неинтересно, – сказала Иоланта и многозначительно посмотрела на Ярнебринга. – Он не интересовался женщинами. Он был не такой, как вы… или другие мужчины.
Ага, так все‑таки… – подумал Ярнебринг и собрался было задать следующий вопрос, но она его опередила.
– Нет‑нет, – быстро сказала она, – я почти уверена, это не потому, что его интересовали мужчины.
– А что же его тогда интересовало?
– Он сам, – заявила Иоланта. – Власть, деньги… Он любил хвастаться, как красиво живет. Но не секс… Секс ему просто был не интересен. Есть же такие мужчины, вы разве не знали?
Таких мужчин нет, решил про себя Ярнебринг. Во всяком случае, в возрасте Эрикссона.
– Наверное, есть, – сказал он вслух. Ну что же, пора приступать к главному. – Как вы узнали, что Эрикссон убит?
– Вы хотите знать, что я делала в четверг вечером?
– Да. Что вы делали в четверг вечером?
Сейчас дело пойдет быстрее, подумал он.
– Это щекотливый вопрос, – сказала Иоланта. – У меня есть алиби, но это… немного щекотливое алиби.
Жаль, мысленно вздохнул Ярнебринг.
– Кто он и как его зовут?
– Он из ваших. И к тому же женат.
Щекотливое алиби Иоланты оказалось полицейским. Он работает в полиции правопорядка, где именно… неважно. Примерно ровесник Ярнебринга, жена тоже из полиции, разводиться не собирается. Три года назад у Иоланты угнали машину, она обратилась в полицию – так они и познакомились. Вечером в четверг 30 ноября они лежали в постели в спальне, вон та дверь, рядом с комнатой, где мы сейчас пьем кофе. До этого они поужинали здесь же на кухне, никуда не уходили. Он отправился домой уже за полночь. На следующий день в полвосьмого утра она как раз собиралась ехать к Эрикссону, но он позвонил и рассказал, что случилось. Поэтому она решила остаться дома.
– Я, конечно, догадывалась, что вы меня найдете, – улыбнулась Иоланта. – Хотите еще кофе?
– Спасибо, – согласился Ярнебринг, протягивая чашку. – А как ему удалось освободиться в четверг? По‑моему, вся полиция правопорядка была на ногах. До единого человека.
– У вас есть какая‑то норма переработок, которую нельзя превышать. Вот жена его работала. – Она слегка улыбнулась и покачала головой.
– Как его зовут?
– Вы же понимаете, мне бы хотелось сохранить его имя в тайне.
– Я понимаю. Но, к сожалению, я должен знать его имя. Если все было именно так, как вы говорите, я сделаю, чтобы эта история осталась между нами троими.
– Можно я подумаю? – попросила Иоланта.
– Пока вы обдумываете, скажите: нет ли у вас каких‑нибудь подозрений? Кто бы мог убить Эрикссона?
Нет, никаких подозрений у нее нет. Единственное, что она знает твердо: она его не убивала. Она никогда не встречала знакомых Эрикссона – за исключением того телевизионщика, у которого работала. Не просто не встречала, даже не знала, были ли у него какие‑то знакомые, но даже если и были, то очень мало – такое у нее сложилось впечатление. Поэтому назвать вероятного убийцу она не может. А почему Ярнебринг так уверен, что это кто‑то из его знакомых? Вовсе не обязательно, может быть, самый обычный грабитель, на ее родине так бывает довольно часто.