– Да ничего страшного, царапина. Я знаю, что говорю, сама скоро стану врачом. Все, я пошла.
– Ну как хочешь, – бормочет Юан, делает несколько шагов назад, становится рядом со мной.
Губы Моники кривятся. Ну и видок. Интересно, что она скажет дома.
– Давай провожу, – вызывается Каллум.
Моника меряет его взглядом:
– Можешь не беспокоиться. Иди танцуй, веселись. Не хочу тебе мешать.
Глаза ее наполняются слезами. Она поворачивается и, пошатываясь, уходит.
Гляжу, как она удаляется, и меня охватывает дрожь.
– Ну пошли, что ли… – говорит Юан, трогая меня за локоть. – Хочешь, потанцуем?
Мы все возвращаемся в зал. Тыльной стороной ладони Орла вытирает кровь с губ, в остальном она выглядит нормально, будто и не дралась. Идет танцевать медленный танец с мальчиком из старшего класса. Рука его скользит по ее ягодицам, он прижимает ее к себе. Юан берет меня за руку, тоже ведет танцевать. Обнимает меня за талию.
– Не хочу здесь больше оставаться, – говорю я и отрываюсь от него. – Пойду домой.
– Я провожу, – отзывается он и оглядывает зал. – Тут все равно ничего интересного.
Я беру его за руку, и мы идем к морю, чтоб прогуляться до дому по берегу. У нас есть фонарики, светим ими себе под ноги.
– Из‑за чего они подрались?
– У папы Моники с мамой Орлы роман.
– Вот блин!
– Ага. Мы с Моникой никогда не дружили, но мне ее жалко, – говорю я, кладя голову ему на плечо. – Не представляю, как она с таким лицом появится в понедельник в школе.
– А не надо было драться. Особенно с Орлой. Монике с ней не справиться.
Мы подходим совсем близко к воде, волна словно подстерегала нас и сразу же накрывает ноги по щиколотки. Вода очень холодная.
– Просто ледяная! – визжу я и тащу его наверх, к дюнам.
Рука его обвивает мою талию, он нежно целует меня в губы.
– С чего это ты вдруг? – спрашиваю я.
– А ни с чего. Просто ты самая красивая, красивей всех на свете.
– Ну да, неотразимая.
Посылаю ему воздушный поцелуй и принимаю позу манекенщицы на подиуме. Он светит на меня фонарем, свет отражается и падает на его лицо. Странно, я думала, что он улыбается. А у него такое серьезное выражение, будто он решает сложное уравнение.
– А ты хочешь со мной встречаться? Хочешь? А, Грейс? – тихо говорит Юан.
– Да мы и так с тобой с утра до вечера вдвоем.
– Да нет, я не это имею в виду. Встречаться. По‑настоящему. – Носком ботинка он чертит на песке полукруг. – Ты меня понимаешь?
Я хмурю брови:
– На свидания, что ли, бегать?
– Ну да.
Молчит, ждет, что я скажу.
Я размышляю. Пытаюсь себе представить, как это будет. Юан и я. Я и Юан. Парочка.
– Ну ладно, давай.
– Давай?
– Давай.
Я хихикаю и толкаю его. Он тоже толкает меня, и я с визгом падаю.
– Грейс, это ты там? – слышу вдруг голос.
Похоже, это папа. Юан подает мне руку, помогает подняться.
– Что тут у вас происходит?
Папа вырастает перед нами словно из‑под земли, по очереди освещает фонариком.
– А, это ты, Юан. А я как раз топаю в наш клуб, в бильярд постучать партейку‑другую. А вам, ребята, пора по домам. Холодно уже в темноте обжиматься.
Пол уходит в университет, девочки – в школу, я быстренько прогуливаю по берегу Мерфи, а потом и сама еду на работу.
Юан уже на месте.
– Нашел в Сети что‑нибудь про Орлу? – спрашиваю я, не успев закрыть за собой дверь.
– Нет, ничегошеньки. Неизвестно, за что она села, в прессе об этом ни слова.
– Блин. – Я начинаю расстегивать плащ. – А я‑то надеялась, мы найдем, что она там натворила.
Снова вспоминаю слова Анжелин.
– Мне казалось, что фамилию мужа Орлы она назвала как Фурнье, но, может быть, я не расслышала как следует.
– Неизвестно, как пишется, потом попробую другие варианты, а пока я тут звонил в разные места и нашел, в каком монастыре она остановилась, – говорит он. – Святого Августина. Это недалеко от Хоика.
Он отключает компьютер и встает:
– Ну что, поехали?
– В монастырь? – спрашиваю я удивленно. – Прямо сейчас?
– А почему нет? Ты же сама сказала: нельзя сиднем сидеть на одном месте, пока она плетет свои сети.
– Думаешь? – Я не ожидала от него такой прыти. – Дорога неблизкая. Займет целый день.
– А, все равно на этой неделе я не планировал много работы, – говорит он, уже надевая пиджак. – Обещаю, мешать тебе не буду, говори сама. Зато буду рядом, на всякий случай, мало ли что.
– Как думаешь, надо там кого‑нибудь предупредить, что мы едем?
– Нет. Не хочу, чтоб она пронюхала. Лучше всего нагрянуть неожиданно. Тогда она не сможет отшить нас.
Он запирает мастерскую, мы садимся в машину и едем. Мысль, конечно, неплохая – застукать Орлу, когда она нас не ждет, и я очень рада, что Юан вызвался ехать со мной. Собственно, идея‑то его. Часы тикают, и с каждой минутой угроза разоблачения приближается, что давит на душу тяжким грузом. До рокового воскресенья, воскресного ланча, осталось меньше недели. Орла в этот день собирается… что? Объявить обо всем, когда мы будем вкушать пищу? «А кстати, вы знаете? Грейс разве не говорила вам? Это ведь она убила Розу. Правда‑правда! Толкнула ее в воду, представляете? Повернулась и ушла, а та утонула». Или она отведет Пола в сторонку, ну, скажем, к нему в кабинет, где на письменном столе громоздятся книги, бумаги, материалы исследований, а на стенах улыбаются с фотографий наши девочки. И три его дочери, Элла, Дейзи и Роза, станут свидетельницами его душевных страданий, когда он станет слушать рассказ о печальной судьбе своего первенца. Может быть, Орла даже снимет со стены фотографию Розы и будет держать ее в руках, рассказывая, как все произошло.
Нет, этого я ни за что не допущу. Конечно, она гораздо опытней меня, и нрав у нее покруче, вдобавок мыслит она широко, как и ее мать, рамок для нее не существует, но я бьюсь с ней за своих близких. И важнее этого для меня нет ничего в мире.
Юан мчит меня к месту назначения, и по дороге я рассказываю ему об Анжелин.
– Ведет себя властно. Как королева какая‑нибудь. И к Орле никакого сочувствия.
– Ну, у нас к ней тоже никакого сочувствия.
– Но она же мать! Можно было бы ожидать хотя бы капельку любви и понимания. Возьмем, например, аборт. Беременность она называет глупой ошибкой, а попытку Орлы покончить с собой – театральным фокусом.
– Многие женщины делают аборт. Но потом почему‑то не выбрасываются из окна.
– Да, а вот Орла выбросилась! И чуть не покалечилась. А мужчина, отец ребенка? С него как с гуся вода.
– Послушай, Грейс, может, хватит оправдывать ее? – Он снижает скорость и внимательно смотрит на меня. – Орла для тебя – беда. Она расскажет Полу про смерть Розы, и твоя жизнь кончена. Ты сама это знаешь. Не пытайся ее понять, эта дорожка приведет тебя в ад. – Он говорит со мной резким тоном. – Она умеет так же ловко манипулировать людьми, как и ее мамаша.