Глаза Кита словно покрылись тоненькой коркой льда, и у Фреда кровь застыла в жилах. Пожалуй, только сейчас он по-настоящему понял, что этот страшный человек действительно готов на все. То есть буквально на все.
- Твоя мать, кажется, живет недалеко отсюда?
- Откуда вы знаете?
- Я знаю все, что касается этого поганого городишки, - сказал Кит и, откинувшись назад, поскреб ногтями живот. Бобби по-прежнему ничего не понимала и только тупо смотрела то на брата, то на Фреда.
- На что вы намекаете?! - сказал Фред неожиданно резким тоном. Он разозлился, а злость помогла ему преодолеть страх. Кажется, этот субъект пытается ему угрожать? Точнее, не ему, а его матери… Смешно! Оказывается, мистер Крутые Яйца не настолько крут, чтобы угрожать непосредственно ему.
- Ни на что, - коротко сказал Кит. - Только привези мне Дуэйна, и все будет хорошо.
Все же Фред содрогнулся, представив, что его старенькая мать может стать заложницей этого свирепого, непредсказуемого типа. И все только потому, что ее честолюбивому сыну пришла в голову идея написать статью о пропавшем теле казненного преступника! Больше всего Фреду хотелось послать этого некоронованного короля трущоб куда подальше, но ради безопасности матери - не говоря уже о своей собственной - он почел за благо промолчать. Трусливо улыбнувшись, репортер пообещал Киту Уильямсу сделать все, что только будет в его силах.
Феникс
36
Нечувствительность кожи, которая так пугала Ната в первые недели, неожиданно сменилась гиперчувствительностью. В этом было что-то ненормальное, но Нату объяснили, что его новые нервные рецепторы некоторое время будут особенно остро реагировать на внешние раздражители и что пока все не придет в норму, он может испытывать зуд, покалывание, внезапные приливы тепла и тому подобное. Только области вокруг шейного шва по-прежнему оставались нечувствительными к прикосновениям, но Нат знал, что все дело в лекарствах, которыми его пичкали, чтобы снять болевые ощущения. По утрам он едва мог пошевелить головой, и только специальные упражнения позволяли ему немного размять позвоночник.
В целом - если не считать ограниченной подвижности шейной области - Нат был в куда лучшей форме, чем в своей "прежней жизни", как он изредка называл первый период своего земного существования. Гораздо хуже дело обстояло с психологией, а точнее - с его способностью примириться со своим положением и готовностью принимать действительность такой, какая она есть. Нат не знал, что может случиться с ним в следующую минуту, не говоря уже о следующем часе, дне, месяце. Он не мог строить планы, не имел ни постоянных интересов, ни увлечений, не отмечал праздников, ни к чему не стремился, ничего не хотел и ни на что не надеялся. Ни семьи, ни друзей у него не осталось, и Нат не представлял, ради чего, собственно, ему нужно жить дальше. Воскрешение из мертвых, хотя и удивительное как научный факт, не имело для него никакой субъективной ценности.
Между тем Карен и Монти привязались к нему, и Нат часто испытывал стыд и смущение оттого, что не питает к ним ответных чувств. Он просто не мог отыскать в своей душе ничего, что откликнулось бы на их теплоту и дружеское участие. Возможно, корень проблемы крылся в том, что большую часть времени Нат чувствовал себя как бы отдельно от своего физического тела, словно он занимал его временно, не имея никакого права им распоряжаться. Не раз Нат замечал, что стоило ему потянуться за чем-нибудь, и действие часто совершалось раньше, чем он успевал о нем подумать. Казалось, он начисто лишился сознательной воли; остались только рефлексы, да и те принадлежали не ему - телу. Стараясь как-то переломить ситуацию, Нат начал с особой тщательностью обдумывать и контролировать все, что собирался сказать или сделать, но особого успеха не достиг. Об этом он, впрочем, никому не говорил. Могли же у него быть свои секреты?
Как раз когда он пытался вспомнить, описано ли что-то подобное в медицине и если да, то как оно называется, в палату вошла Карен. Она по-прежнему приходила к нему каждое утро и заставляла выполнять новые и новые упражнения, которых, казалось, у нее был неисчерпаемый запас.
- О'кей, Нат, - сказала она, - сегодня у нас с тобой праздник. Сегодня мы с тобой будем учиться испытывать радость. Мы будем учиться испытывать благоговейный трепет. Надеюсь, ты наконец почувствуешь, как это здорово - быть живым! Но сначала нам придется выполнить несколько простеньких упражнений. Вот смотри, я принесла тебе свои старые карточки. Ты должен гордиться - я показываю их только тем своим ученикам, которые добились определенного успеха.
Она несколько раз перемешала картонные карточки с изображением различных животных и показала ему первую, на которой был нарисован лев.
- Ну-ка, что это за зверь?
- Лев, - ответил Нат, стараясь произносить слова как можно громче и четче, как ей нравилось.
- А это?
- Горилла.
- Это?
- Зебра… Носорог… Тигр… Слон… Гиппопотам.
- Молодец, Нат! Ты просто молодец! - воскликнула Карен. - Подумать только, ни одной ошибки! А ведь эти карточки я купила, когда только начинала работать по специальности - когда все эти звери еще встречались в природе.
- Значит, теперь они вымерли? - грустно уточнил Нат.
- Конечно! - небрежно ответила Карен. - Кое-где в природоохранных заповедниках еще сохранились небольшие стада зебр и жирафов. Все остальные крупные животные остались только на картинках.
И Карен достала из своей сумки устройство размером с коробочку для сигар. На одном из торцов цилиндра имелась небольшая выпуклая кнопка.
- Вот эта штучка сделает тебя очень, очень счастливым…
- Ты хочешь сказать, - перебил Нат, - что на всей Земле нет больше никаких хищников? Если, конечно, не считать людей?
- Все крупные животные исчезли, - терпеливо повторила Карен. - Даже те экземпляры, которые еще оставались в зоопарках, погибли от различных болезней. Извини, Нат, но мне казалось - они тебе уже об этом сказали.
- Если под словом "они" ты подразумеваешь Гарта и Персис, то они вообще ничего мне не говорили. Ладно, с сушей понятно… А что стало с океаном? Осталась в нем хоть какая-то рыба?
- Кое-что, конечно, осталось… - Карен отвела взгляд. - Но не слишком много. Киты, каланы, ламантины, моржи, большинство видов акул исчезли уже очень давно. Промысловое рыболовство запрещено во всем мире уже около пятидесяти лет, с тех пор как были полностью выловлены тунец и марлин. Сейчас их поголовье восстанавливается, но медленно, очень медленно. Единственный вид, который не только не вымер, но наоборот, процветает, - это гигантские кальмары. Теплая вода и достаточное количество пищи привели к тому, что они не только размножились, но и стали увеличиваться в размерах… О Господи, я ведь собиралась сделать тебя счастливым! - спохватилась Карен, заметно погрустнев.
- Извини, Карен, но я должен знать, что происходит за этими стенами. - Нат слабо улыбнулся.
- Мы сохранили генетические материалы и образцы тканей почти всех разновидностей живых существ, которые жили на планете, - поспешно сказала Карен. - Постоянно идут разговоры о создании международного центра, который занялся бы восстановлением исчезнувших видов, но пока на это не хватает ни средств, ни желания. Быть может, успех нашего проекта хоть как-то сдвинет это дело с мертвой точки.
Карен сидела, положив руки на колени. В эти минуты она выглядела такой несчастной и растерянной, что Нат счел своим долгом как-то ее подбодрить.
- Ладно, не обращай внимания, - сказал он. - Давай лучше продолжим наши занятия. Я больше не буду тебя отвлекать, о'кей?
И Нат попытался выжать из себя улыбку, чтобы заставить Карен хоть ненадолго забыть о своей печали. Он давно заметил, что, несмотря на в общем-то жизнерадостный вид, Карен всегда очень быстро расстраивается.
- Давай, - согласилась Карен. - Только сначала нужно просканировать твой мозг и убедиться, что он работает как надо.
Разглядывая на экране карту мозга Ната, оба так увлеклись, что забыли о своих огорчениях. Нат уже умел неплохо контролировать свои мозговые импульсы. Ему показали, что для этого нужно делать, и теперь он мог зажигать сигнальные огоньки, отмечавшие прохождение импульса, именно там, где ему хотелось. Нат довольно быстро запомнил, какие мысли вызывают свечение в той или иной области мозга, и развлекался, создавая собственные световые картины.
- Ощущение счастья, как ты, наверное, знаешь, представляет собой довольно сложное чувство, - говорила Карен, старательно делая вид, будто ничего не произошло. - Оно складывается из физического удовольствия, отсутствия отрицательных эмоций и некоего конкретного содержания, которое весьма индивидуально для каждого человека. Я понимаю, что в настоящий момент тебе довольно сложно испытывать полное счастье, однако мы попытаемся максимально к нему приблизиться. Я надеюсь, мне удастся возбудить когезионную реакцию в передне-срединном участке коры твоего мозга…
- И как ты собираешься этого достичь? - поинтересовался Нат.
- Я собираюсь стимулировать нервные цепи удовольствия.
Карен нажала кнопку на своем устройстве, и Нат почувствовал, как его охватывает какое-то очень знакомое и приятное ощущение. Не сразу он сообразил, что слышит необычайно чистые аккорды акустической гитары, вдруг заполнившие собой всю комнату.
- Неужели весь этот звук исходит из такого маленького устройства? - удивился Нат, жадно прислушиваясь к простым, мелодичным каденциям инструмента.
- Да, - кивнула Карен и улыбнулась.
- Невероятно!
Тем временем зазвучала еще и электрическая гитара, затем Нат услышал придушенный, словно жестяной вокал человека, имени которого он не помнил.
- Это же "Липкие пальчики"! - сказал он, даже не отдавая себе отчета в том, что узнал музыку.
- Точно. "Роллинг стоунз", двенадцатый альбом, который они выпустили аж в 1971 году. Если, конечно, мои справочники не врут… - с гордостью подтвердила Карен.
- …А песня называется "Дикие лошади"! - подхватил Нат. - Кто-то из моих крестных родителей подарил мне оригинальный виниловый диск с автографами всех "Роллингов". Я хорошо помню рисунок на конверте - на нем была изображена ширинка Мика Джаггера с настоящей молнией… Автор этого рисунка, кажется, сам Энди Уорхол. Разумеется, я никогда не слушал саму пластинку, но музыка мне хорошо знакома. Мартин Скорсезе - был в мое время такой режиссер - использовал ее в нашумевшем фильме "Казино". Должен сказать, я по-настоящему полюбил "Липкие пальчики" только после того, как посмотрел фильм.
- Превосходно, Нат, молодец! Я ужасно рада, что угадала с выбором.
Голос Кита Ричардса на подпевке был, как всегда, хорошо узнаваем: хриплый, мяукающий, чуточку дегенеративный.
Пока Нат слушал, Карен увеличила изображение его мозга, чтобы и он мог видеть огоньки, вспыхивающие в его слуховом центре.
- Смотри, как вырабатывается допамин!
И она переключилась на изображение ростро-медиального предлобного участка коры. Там сияла уже настоящая иллюминация - миллионы нейромедиаторов, прыгая от аксона к аксону, двигались по проводящим импульсы удовольствия путям, вызывая в подсознании ощущение блаженства. "Роллинги" тем временем доигрывали композицию, завершавшуюся на редкость меланхолическим пассажем.
- Ну как, ты что-нибудь вспоминаешь?
Нат ответил не сразу. Он вслушивался в ритмические фигуры, служившие как бы сопровождением к сольной импровизации. "Дикие лошади"… Довольно старая блюзовая композиция - в меру чувственная и небесталанная. И она действительно подхлестнула его память, вызвав из темноты какие-то смутные пока картины." Нат закрыл глаза. Закрыл и увидел свой старый дом. Небольшой, построенный еще в 1920-х годах коттедж на океанском берегу, на который они с Мэри набрели однажды в грозу, заблудившись среди каналов калифорнийской Венеции.
- Н-нет, пока нет, - солгал он. Ему не хотелось обсуждать с Карен то, что ему так дорого.
- Ничего, не спеши. Потерпи еще немного, - сказала она.
Но Нату не было нужды терпеть. Он уже вернулся в прошлое и в мыслях стоял у дверей своего бывшего дома. Когда они с Мэри впервые увидели его, входная дверь была заколочена, но, обойдя дом кругом, они обнаружили висевшую на одной петле дверь черного хода. "Пойдем отсюда", - сказал Нат. "Нет, я хочу посмотреть", - возразила Мэри и потянула дверь на себя.
Судя по всему, дом стоял заброшенный уже несколько десятилетий. Какое-то время он, вероятно, служил пристанищем для хиппи, которых можно было встретить на каналах в 1960-х; даже сейчас отставшие, отсыревшие обои и балки, поддерживавшие набранный из сосновых планок потолок, издавали едва уловимый запах марихуаны.
"Это он, Нат! - проговорила Мэри с непонятно откуда взявшейся уверенностью. - Это он. Мы будем жить здесь".
Обходя дом, они насчитали по меньшей мере дюжину комнат и закутков, приспособленных для спанья. И каждый такой уголок имел индивидуальные отличительные черты вроде резных полок или раскрашенных кроватных изголовий. Ветхие занавески, прикрепленные обычными канцелярскими кнопками, все еще висели на окнах, а на кроватях и лежанках, покрытых связанными вручную покрывалами, догнивали груды старой одежды. В одной из комнаток они нашли несколько номеров журнала "Нэшнл джиографик" за 1964 год. Казалось, всю коммуну хиппи выселили отсюда в один день, а дом оставили заколоченным и пустым. Уже позднее, во время ремонта, Нат нашел под домом множество примитивных глиняных трубок, бус, бисерных фенечек, самодельных протезов, велосипедных колес, черепов опоссумов и старых авиационных карт, но никаких сокровищ, которые по идее должны были быть здесь зарыты.
"Мы зароем собственный клад!" - сказала тогда Мэри. Вместе они разыскали герметичный металлический контейнер и сложили в него все мелочи, которые были им дороги: пропуска на конференцию, где они познакомились, свои свадебные фотографии, которые им не хотелось показывать никому из посторонних, старинную брошь, принадлежавшую матери Ната, и серьгу с бриллиантом - одну из пары, которую Нат подарил Мэри в первую годовщину их свадьбы. Контейнер они заклинили между двумя опорами, зажгли свечу, окурили подвал шалфеем в память об исчезнувших хиппи, а потом поднялись в спальню и занялись любовью.
- Есть что-нибудь, Нат? - спросила Карен.
- Не много, - ответил он и покачал головой.
Нат любил и этот дом, и каналы, и пеликанов, круживших над неглубокой водой в поисках легкой добычи. Но как он ни старался, ему так и не удалось припомнить лицо Мэри.
- Приборы отмечают повышенный уровень активности в твоей лимбической системе, Нат, - заметила Карен. - Это явный признак того, что ты что-то вспомнил.
- Я вспоминаю свой старый дом, - нехотя ответил Нат.
- Каким он был? Ты можешь его описать?
- Обычный коттедж. Таких было много в калифорнийской Венеции.
- В калифорнийской Венеции?! - переспросила Карен каким-то странным голосом.
- Да. Официально этот городок назывался Венис, но… А почему у тебя такой голос?
- Какой?
- Такой… Словно я сказал что-то не то.
Карен долго молчала, пытаясь подобрать слова, которые бы ранили его не слишком сильно. Наконец Нат не выдержал:
- О'кей, Карен, в чем дело? Не томи!
- Разве… разве ты ничего не знаешь? Совсем ничего?
- Нет.
- Даже не знаю, как тебе сказать…
- Уж как-нибудь скажи!
- Вениса больше не существует.
37
- Я сожалею, что пришлось держать вас в неведении, Нат, но вы были слишком слабы, а мы не хотели рисковать. Кроме того, человек в процессе пробуждения все равно не в состоянии усвоить слишком большой объем информации. Это все равно что обучать младенца высшей математике, - сказала Персис. - А чрезмерная информационная нагрузка может повлечь за собой нежелательные последствия. Но если вы считаете, что готовы…
- Я не хочу, чтобы повторилось то, что случилось утром, - твердо ответил Нат. - Хватит с меня неприятных сюрпризов.
Сразу после утренних занятий с Карен он сам позвонил Персис и настоял, чтобы она познакомила его с последними историческими событиями.
- О'кей, я буду перечислять основные факты, а вы сразу спрашивайте, если что-то будет непонятно. Я постараюсь не очень спешить, но вы все равно останавливайте меня, когда вам покажется, что вы не успеваете усвоить информацию. Если нужно, я повторю. Торопиться нам некуда.
И она кивнула Монти. Тот взмахнул каким-то прибором, отдаленно похожим на волшебную палочку, и в воздухе перед Натом возникло несколько голографических экранов. Монти чуть повернул свою палочку, и экраны тоже повернулись, чтобы Нату было удобнее.
- Сейчас вы увидите несколько видеофрагментов, которые я успела подготовить. Боюсь, некоторые могут вас расстроить, - предупредила Персис.
Нат внутренне собрался. С одной стороны, ему отчаянно хотелось узнать, какие события произошли на Земле за прошедшие полвека. С другой - он боялся, что будущее окажется еще мрачнее, чем он предполагал.
- За эти пятьдесят лет произошло довольно много самых разных событий, - проговорила Персис лекторским тоном, - но с чего-то начинать все равно придется. Поэтому я решила рассказать вам о Большом лос-анджелесском землетрясении 2012 года, тем более что Карен уже упоминала о нем. - Она пристально взглянула на него, пытаясь понять, как он реагирует. - Я знаю, Лос-Анджелес был вашим родным городом…
Нат только кивнул. То, что в Лос-Анджелесе произошло землетрясение, его не особенно удивило. Еще в его время о такой возможности говорилось достаточно много.
- Насколько нам известно, - добавила Персис, - именно во время этого землетрясения погибла ваша жена. Ее тело так и не нашли.
Стиснув зубы, Нат уставился на экран.
- С вами все в порядке, Нат?
Он кивнул.
- Итак, 6 июля 2012 года в 14 часов 37 минут по местному времени сейсмическая лаборатория штаба гражданской обороны округа Лос-Анджелес сообщила, что ее приборы зарегистрировали сильный подземный толчок в сбросовой зоне подводной горной гряды Санта-Крус - Санта-Каталина в непосредственной близости от острова Каталина.
Голос Персис звучал негромко и размеренно, хотя на экране разверзся настоящий ад. Остров Санта-Каталина лежал в развалинах. Уютные деревянные гостинички в Авалоне - те самые, в чьих крошечных душных номерах им с Мэри так нравилось заниматься любовью, - превратились в груды щепок.
- Я знаю, что во время Большого Азиатского цунами 2004 года вы были еще живы. Вероятно, вы помните, что его вызвало землетрясение силой 9,3 балла, произошедшее в районе Андаманско-Суматранского тектонического разлома.
- Да, что-то такое помню, - кивнул Нат.
- Землетрясение 2012 года было силой 8,6 балла - это самое мощное землетрясение, когда-либо зарегистрированное вблизи Калифорнийского побережья. В отличие от большинства подобных катаклизмов, характерных для Лос-Анджелесского региона, оно продолжалось около пяти минут и вызвало пятидесятифутовую приливную волну, которая промчалась по Тихому океану и ударила непосредственно по городу. Шесть часов спустя вторая волна стерла с лица земли Гавайские острова.
По экранам пронеслось еще несколько нечетких изображений, на которых стена воды нависла над Лос-Анджелесом, словно злобный косматый великан, собирающийся сожрать беззащитный город. Глядя на них, Нат не мог понять, каким чудом сохранились записи.