Феникс, Аризона, 2070
Центр репродуцирования донорских органов
"Икор корпорейшн"
12
- Я считаю, что президента приглашать еще рано, - сказал доктор Гарт Баннерман, чувствуя, как снова задергалось левое нижнее веко. Лишь бы начальник ничего не заметил! - Мы только недавно разобрались с ФАББ. Я… я не готов!
- Сейчас уже поздно что-либо менять, - возразил Рик Бандельер, занимавший пост бизнес-директора филиала "Икор корпорейшн" в Фениксе. - Президент едет к нам.
Это была большая честь, но Гарт никак не мог успокоиться. Он отлично понимал, что визит президента Соединенных Штатов несомненно привлечет слишком много нежелательного внимания к исследовательской лаборатории, занимавшейся вопросами искусственного выращивания донорских органов. А Федеральное агентство бактериологической безопасности ясно дало понять, что если в "Икоре" снова возникнут проблемы, лабораторию закроют раз и навсегда. И не ее одну. Для этого ФАББ обладало достаточной властью, и руководство агентства не стеснялось пускать ее в ход.
Не далее как пять лет назад сотрудники ФАББ силой вломились в "Икор корпорейшн", после того как несколько человек умерли от таинственного вируса, полученного вместе с пересаженными органами. Все, чем пользовались и к чему прикасались работники Центра репродуцирования, было тщательно проверено и исследовано на наличие болезнетворных бактерий. В герметичные пластиковые мешки были собраны сотни образцов, включая зубочистки из мусорных корзин и одноразовые кофейные чашки из кафетерия. Когда опубликовали выводы следственной комиссии, Гарт почувствовал себя едва ли не убийцей невинных людей, хотя он-то как раз оказался ни при чем. Тем не менее его признали частично ответственным за инцидент; на главную виновницу - "Икор корпорейшн" - наложили крупный штраф; немалые средства пришлось выплатить в качестве компенсации и родственникам погибших.
После этого случая Гарту стало намного сложнее добиваться разрешения властей на новые исследования, не говоря уже о том, что в Центре контроля над заболеваемостью к нему стали относиться с куда меньшим доверием. Но и это еще далеко не все. Будучи одним из подразделений ЦКЗ, Федеральное агентство бактериологической безопасности продолжало держать "Икор" под неусыпным контролем. Одним из средств такого контроля были инспекции, как плановые, так и внезапные, причем в обоих случаях сотрудников агентства защищали военизированные отряды Национальной гвардии. Давление, оказываемое на "Икор", стало таким сильным, что Гарту волей-неволей пришлось вести свои исследования втайне. Он даже оборудовал в подвалах филиала несколько лабораторий, доступ в которые имели только он сам и несколько его самых близких сотрудников. Только там Гарт мог экспериментировать относительно свободно, не опасаясь, что детективы агентства в любую минуту вмешаются в его работу. Для ученого подобное полулегальное существование, конечно, тяжкое бремя - что может быть хорошего в положении преступника, денно и нощно ощущающего над собой занесенный меч палача? - но иного выхода нет. Многие и многие ученые и исследователи, имевшие несчастье привлечь к себе внимание ФАББ, вынуждены создавать такие лаборатории. Практически неограниченные полномочия агентства в буквальном смысле загоняли научное сообщество в подполье, а наибольшая опасность грозила тем, кто, подобно Гарту, занимался не столько теоретическими, сколько практическими вопросами.
В рамках Национального института здоровья ФАББ наделено, пожалуй, самыми широкими правами. Его сотрудники могут силой ворваться в любое здание в любое время дня и ночи, герметически закупорить все комнаты и обследовать их на предмет инфекции. Защищая свою позицию, представители агентства утверждали, что их организация - неизбежный продукт своего времени, когда бактерии и вирусы ежедневно убивают тысячи людей, а биологический терроризм остается наиболее грозной и реальной опасностью. Но профессионалы ненавидели агентство лютой ненавистью и боролись с ним в меру своих возможностей. Гарт уже обладал определенным опытом в этой области, и ему было совершенно очевидно, что напыщенный бюрократ, сидящий за огромным полированным столом в отдельном кабинете на верхнем этаже Центра, плохо знаком с методами работы агентства и не представляет, на что оно способно.
- Почему президент так интересуется нашей работой? - спросил Гарт.
- Очевидно, в детстве он видел Голову. Одно время она была выставлена в Пасадене. Это его родной город.
- Как раз это я и имел в виду, Рик. Если станет известно, что мы использовали для своих экспериментов эту знаменитую на всю страну реликвию, сторонники Движения невмешательства, сколько их ни на есть, явятся сюда и рассядутся вокруг здания со своими идиотскими плакатами. Ты представляешь, чем это нам грозит?!
- Кроме того, отец президента тоже заморожен, - спокойно добавил Рик, не обратив внимания на вспышку Гарта.
- Его отец?..
- Да. Очевидно, президент хотел бы вернуть его к жизни.
- Надеюсь, его правильно проинформировали. Мы не…
- Насчет чего?
- Я не хочу, чтобы президент думал, будто не сегодня завтра мы сможем достать его отца из криохранилища и начать процедуру оживления.
- Я тоже, - кивнул Рик. - Вот почему я настоял, чтобы это был сугубо частный визит. Никакой прессы. Никаких ищеек из ФАББ. Никаких напрасных ожиданий, никаких чудес вроде воскрешения Лазаря. Мы просто… снова познакомим президента с Головой. Продемонстрируем донорское тело. И все.
- Никто не должен знать, откуда мы добываем донорские тела, - отрезал Гарт, особенно выделив первое слово. Обычно он был спокойным, уравновешенным человеком, который терпеть не мог споров и столкновений, однако каким-то образом каждый раз оказывался замешан в тот или иной скандал.
- Я все прекрасно понимаю, - отвечал Рик, тоже начиная злиться. - И прежде чем наскакивать на меня, изволь выслушать, как я все это себе представляю. Мы пригласим президента осмотреть лабораторию, - произнес он, четко выговаривая каждое слово, словно перед ним ребенок, хотя на самом деле Баннерман был старше Рика чуть не на полтора десятка лет. - Твоя задача - научная сторона эксперимента. Постарайся растолковать ее президенту как можно доходчивее. Не забывай - он не врач и не биолог, и вообще не специалист в нашей области. Главное - внушить ему надежду, что когда-нибудь и его отец, возможно, тоже будет возвращен к жизни. Ты спросишь, конечно, что мы с этого будем иметь? Я тебе скажу что… В лице президента Соединенных Штатов мы будем иметь очень и очень высокопоставленного друга и покровителя, который, ко всему прочему, лично заинтересован в успехе нашего проекта.
- Но я боюсь, что…
- Я тебя понимаю, - повторил Рик. - Но на данном этапе мне - нам! - просто необходима поддержка президента. Ничто не способно воодушевить директорат "Икора" больше, чем внимание, проявленное президентом страны к одному из филиалов корпорации. Подумай об этом.
- Но разве нельзя устроить так, чтобы президент приехал позже, когда мы продвинемся хотя бы еще немного?
Рик посмотрел на Гарта как на умственно отсталого младенца.
- Ты действительно считаешь, что мы можем каким-то образом влиять на президента, указывать ему, что и когда он должен делать? Увы, это не так… Впрочем, я уверен, что волноваться нет необходимости. Все будет нормально. Больше того, этот визит принесет нам всем много пользы.
"И в первую очередь - тебе!.." - не без горечи подумал Гарт. Он до сих пор не понимал, как во главе фениксского Центра мог оказаться такой человек, как Рик Бандельер. Выращивание стволовых клеток и искусственное репродуцирование человеческих органов всегда были весьма сложным полем деятельности не только с научной, но и с юридической точки зрения, поскольку закон о регламентации подобных исследований представлял собой сплошное белое пятно. Рик, во всяком случае, разбирался в этих вопросах не слишком хорошо, и Гарт решил, что его стремительная карьера в корпорации объясняется просто-напросто тем, что он гемод - совсем как его жена Персис. Гемодам все доставалось даром, тогда как простым смертным приходилось трудиться не покладая рук, чтобы подняться по служебной лестнице хотя бы на одну ступень.
Рик любовно погладил полированную поверхность своего директорского стола длинными, ухоженными пальцами.
- Чего ты от меня хочешь, Гарт? - спросил он и нахмурился. - Чтобы я сказал президенту "нет"?
- А как насчет ФАББ?
- Никак. Ведь мы не делаем ничего противозаконного, - сказал Рик, но как-то не очень уверенно.
Гарт слегка приподнял бровь.
- Ничего? - переспросил он.
- Ладно, хватит болтовни. У нас есть план, так давай его держаться, - отрезал Рик, окончательно выходя из себя. - Все ясно?
Гарт с трудом сдержался, чтобы не сказать резкость. Машина запущена, и теперь от него ничего не зависит. Президент приедет, хочет Гарт того или нет. Он никогда не обманывал себя: ему тоже хотелось славы, хотелось признания собственных успехов, но визит президента - далеко не лучший способ этого добиться. Приезд столь высокопоставленного лица - главы крупнейшей мировой державы, одного из лидеров так называемого "свободного мира" - скорее всего, привлечет к деятельности Центра внимание самых разных политических группировок и организаций.
А это уже опасно.
13
Золотисто-черный воздушный экипаж парил над Фениксом на высоте примерно трехсот футов. Водитель включил автопилот и дремал. В летающей машине спали все, кроме Марко Вильялобоса - пятьдесят пятого президента Соединенных Штатов. Сидя в кресле у окна, он глядел на раскинувшийся внизу город. Сквозь плотное покрывало смога виднелись то бесконечные кварталы типовых домов, в основном покинутых, то узкие пустыри, на которых росли гигантские кактусы, напоминавшие странных уродцев, молитвенно воздевших к небесам руки. Они словно умоляли Бога о милосердии, и Вильялобос подумал, что милосердие - это как раз то, в чем больше всего нуждается страна.
Акры и акры полуразрушенных построек проносились под крыльями. Вскоре Вильялобос устал от этой наводящей тоску картины и, отвернувшись от окна, стал разглядывать своих спутников. Они по-прежнему спали. Даже его личный секретарь Чарли Престон задремал, откинувшись на высокую спинку сиденья, и президент почувствовал себя брошенным. Это чувство было таким внезапным и сильным, что он не сдержался и резко пнул Чарли в лодыжку, вымещая на нем охватившие его досаду и злость.
Чарли тотчас проснулся и преданно посмотрел на шефа:
- Вам холодно, сэр?
- Нет. Подай-ка мне чашку воды.
Президент и сам мог налить себе воды, виски или сока, но ему хотелось, чтобы кто-то разделил с ним его одиночество. Теперь, когда он разбудил Чарли, ему было уже не так тоскливо, и он, накрыв вытянутые ноги клетчатым шотландским пледом, взялся за свой блокнот с вложенной в него памятной запиской.
9 час. - поездка в Феникс, в филиал "Икор корпорейшн". Встреча с главой "ИК" Джоном Рэндо и медицинским директором Центра репродуцирования донорских органов доктором Гартом Баннерманом.
9 час. 30 мин. - посещение Головы (частный визит).
Частный визит - это хорошо, подумал президент. Это значит - не будет никаких репортеров и он сможет хотя бы пару часов отдохнуть и побыть самим собой. Прикрыв глаза, президент Вильялобос погрузился в воспоминания. Вот, держа отца за руку, он поднимается по лестнице Пасаденского института криогенеза, вот входит в большой полутемный зал и видит… Кстати, как его звали?.. Ему пришлось заглянуть в блокнот, чтобы вспомнить имя: доктор Натаниэль Шихэйн. Ну конечно… Ирландец. Его и его жену называли Ромео и Джульеттой эпохи криотехнологий. Интересно, как выглядела его жена - Мэри, кажется?.. Самого Ната Вильялобос помнил: бескровная, отталкивающего сероватого оттенка восковая кожа, набрякший, собравшийся морщинами лоб, тусклые белки полуоткрытых глаз, волосы колышутся, точно водоросли в пруду. Именно тогда - то ли уже во время поездки, то ли вскоре после нее - его отец решил, что его тело тоже должно быть заморожено после смерти. Марко совершенно забыл об этом, но когда с его отцом действительно случился удар, мать напомнила ему о предсмертном желании Вильялобоса-старшего. Уже в те времена в подобном желании не было ничего невыполнимого, однако сама процедура оказалась довольно продолжительной и сложной, и к тому же весьма и весьма недешевой. Насколько президент помнил, она обошлась семье в несколько сот тысяч долларов, но самым неприятным было то, что средства массовой информации просто обожали упоминать об этой истории при каждом удобном и неудобном случае.
…Нынешний президент страны доказал, что умеет быть верным и преданным сыном. Его отец в настоящее время находится в состоянии "приостановленной жизни", и мистер Вильялобос надеется, что когда-нибудь он сумеет возвратить его из царства мертвых.
Ну как, скажите на милость, мог он при таких условиях разорвать контракт и похоронить отца, как хоронят большинство простых людей? А сделать это ему хотелось, и не только потому, что Вильялобос стремился положить конец неизвестности, хотя вопрос с оживлением отца оставался открытым. Главная проблема заключалась в деньгах; издержки, связанные с хранением тела при низких температурах, оказались слишком велики для семьи. Двое братьев Марко отказались вносить свою долю, и теперь он с беспокойством ждал, что скажет ему врач. Насколько известно президенту, доктор Баннерман - едва ли не единственный в мире специалист, способный вернуть Вильялобоса-старшего к жизни. Но что он скажет, возьмется ли он провести эту сложную процедуру? Если да и если все закончится успешно, его отец снова будет жить. Если же нет, тогда они наконец-то смогут предать тело старика земле.
- Мистер президент?..
Вильялобос повернул голову и увидел серьезное лицо Чарли.
- Мы почти на месте, сэр.
Здание филиала действительно маячило впереди - высокий обелиск черного стекла, хорошо различимый на фоне ясного голубого неба. Пилот бережно опустил летающий автомобиль в самый центр небольшой посадочной площадки. Еще до того как двигатели успели остановиться, один из помощников президента выскочил наружу и бросился к пассажирской дверце, чтобы помочь ему выйти. Потоки воздуха из затихающих турбин сбивали его с ног, относили в сторону, но парень доблестно сражался с ветром, стараясь при этом сохранить достоинство, хотя его прилипшие к ногам брючины трещали и хлопали, словно вымпелы, уловившие дыхание близкого урагана.
- Пусть кто-нибудь скажет Стиву, что ему вовсе не обязательно подвергать свою жизнь опасности. Что мы будем делать, если ветром его унесет далеко в пустыню? - сказал Вильялобос, и все его спутники снисходительно засмеялись, как смеются очень занятые люди.
У величественной, но без излишеств, входной арки президента уже ждала группа высокопоставленных сотрудников корпорации. Крупный мужчина с массивной квадратной челюстью, похожий на бывшего военного, первым шагнул ему навстречу, протягивая руку для пожатия. Этого человека Вильялобос знал - им приходилось несколько раз встречаться в Вашингтоне. Джон Рэндо был не только главой "Икор корпорейшн", но и влиятельным лоббистом. Тяжелые бородавчатые веки придавали ему сходство с жабой, высунувшей голову из пруда. Прежде волосы у него были рыжими, но теперь поредели и приобрели какой-то розоватый оттенок; тонкие губы решительно сжаты. Насколько Вильялобосу было известно, Рэндо и по характеру человек решительный, грубый, даже жестокий по отношению к тем, кто слабее его. Пару раз президент играл с ним в гольф и видел, как Рэндо буквально терроризировал мальчика, возившего за ним клюшки.
- Добро пожаловать в Феникс, президент Вильялобос, - приветствовал его Рэндо. - Как ваши успехи в гольфе?
- Берегитесь, в следующий раз вам не поздоровится, - отозвался Вильялобос, пожимая протянутую руку. - Я-то не терял время зря, а вот вас в последнее время в клубе не видно. Куда вы пропали?
- Кто-то же должен заниматься делами!
Рэндо наградил Вильялобоса короткой хищной улыбкой, как бы признавая высокое положение гостя, и пригласил новоприбывших в здание.
- Ну, теперь, когда мы можем нормально дышать, - сказал Рэндо, - позвольте представить вам доктора Гарта Баннермана - человека, благодаря гению которого мы смогли осуществить наш проект.
Президент обменялся рукопожатием с невысоким полным мужчиной с добрым лицом и седеющими курчавыми волосами.
- Я слышал, у вас под замком содержится один мой старый знакомый, - пошутил Вильялобос. - Не пора ли объявить бедняге амнистию?
Баннерман улыбнулся его словам, но был, по-видимому, слишком смущен, чтобы заговорить.
- Что ж, ведите меня, - негромко добавил Вильялобос.
Вся группа долго шла по запутанным длинным коридорам, спускалась по лестницам и снова шла, пока не оказалась наконец в лаборатории, где выращивались донорские органы. Президенту уже приходилось бывать в подобных лабораториях, но он так и не сумел привыкнуть к тому, что их продукция, до странности напоминавшая самый обыкновенный ливер, может облегчить страдания и даже спасти жизнь такому количеству людей.
В лаборатории они надолго не задержались. Тяжелая дверь в конце длинного зала сдвинулась в пазах, и они оказались, быть может, в самой важной комнате во всем здании. Вспыхнули лампочки по периметру небольшого возвышения, и президент увидел ее - Голову, как и много лет назад заключенную в прозрачный аквариум, наполненный изотоническим раствором.
Несколько мгновений все молчали, потом президент сказал, обращаясь к Голове:
- А ты все такой же, старина, хотя в последний раз мы с тобой виделись тридцать пять лет тому назад!
Кто-то из его спутников подобострастно хихикнул, но Вильялобос не обернулся. Теперь, когда его глаза привыкли к необычному освещению, он рассмотрел, что веки Головы подняты и что в сосуды шеи вставлены прозрачные трубки, по которым циркулируют какие-то растворы.
- Я видел эту же самую Голову в Пасадене, когда был десятилетним мальчишкой, - пояснил президент.
- Да, я так и понял, - застенчиво пробормотал Баннерман.
- Оказывается, у него карие глаза, - добавил Вильялобос. - В прошлый раз веки были опущены, и я долго гадал, какого они цвета. А иногда мне казалось - у него вовсе нет глаз.
- Нам пришлось восстанавливать роговицу, - сказал Баннерман извиняющимся тоном. - К сожалению, она совершенно не выносит длительного… хранения.
- Он в сознании?