Он высаживался среди аборигенов, сметал все на своем пути и отбывал с ощущением мира в душе.
Однако такое внезапное проявление альтруизма пробудило во мне сомнения. В конце концов, может быть, Сэмюэль Бертен лучше того карикатурного образа, который сложился в моем мозгу? Я вспомнил уроки катехизиса, полученные в детстве, и решил пересмотреть свое неверие в род человеческий.
Я расслабился и постарался быть любезным:
– Чего ты хочешь?
– Мне неудобно... Не хотелось бы портить тебе ужин.
– Сэм, – сказал я начальственным тоном, – говори, чего ты хочешь. После этого посмотрим, мешаешь ты мне или нет.
– Вообще‑то мне надо срочно вернуться в Штаты, чтобы уладить одно дельце, и я хотел бы забрать часть из денег, полученных за мои скульптуры.
Какое облегчение! Я торжествующе ткнул кулаком в сторону Лолы. Тем не менее следовало изобразить, что я волнуюсь за Сэма. Мой учитель катехизиса гордился бы мной.
– Надеюсь, ничего серьезного?
– Нет, не беспокойся. Но мне нужны деньжата.
– Я пока не смогу отдать тебе полностью твой процент от продажи. На следующей неделе я должен отправить две работы в Рим. Жду перевода.
– Не страшно. Сколько можешь дать сейчас?
– В данный момент у меня в сейфе не так много наличности. Две тысячи евро, может быть, две с половиной.
– Годится. Остальное пришлешь позже. Я могу зайти сегодня попозже?
А, черт!
– Сегодня вечером мне неудобно, – возразил я.
– Я улетаю завтра в восемь. Алекс, будь так добр... Я стою перед галереей, можешь подойти?
Я посмотрел на часы. Половина десятого. Можно успеть, но при условии, что я выскочу прямо сейчас.
– Хорошо, сейчас приду. Я буду там через пятнадцать минут. Зайди в какое‑нибудь кафе.
– Тут рядом все закрыто, – простонал Бертен. – Ты мне не скажешь код галереи? Я бы подождал тебя внутри.
Я достаточно хорошо знал его, чтобы крепко призадуматься. Бертен был типичным разрушителем. Запустить его одного в галерею мог только ненормальный.
– Пожалуйста, Алекс... На улице жуткий холод. Я замерзаю.
Я мысленно окинул взглядом содержимое галереи. В конце концов, большинство работ, к которым он получит доступ, принадлежат ему. А остальные, ценные, заперты у меня в кабинете. К тому же система наблюдения, установленная Дмитрием, гарантировала от неприятных неожиданностей.
Если Бертен что‑то натворит, у меня будет доказательство его вандализма. Каких только доказательств я не предъявлял своей страховой компании! Не хватало только видеозаписи, запечатлевшей расправу автора над собственными творениями. Уж если после такого я не попаду в ежегодный список лучших клиентов, публикуемый журналом страховых обществ...
А может быть, мне удастся даже выгодно продать пленку. «Последний перформанс Сэмюэля Бертена: момент признания художником ничтожества своих произведений». Приверженцам мета‑художественной критики хватит пищи для размышлений на долгие годы.
– Ладно, – согласился я. – Ты готов нажимать?
– Да, диктуй.
Я назвал ему код входной двери и пообещал, что присоединюсь к нему как можно скорее, а потом отключился, понимая, что совершил страшную глупость.
Я не осмеливался посмотреть на Лолу. Я испортил празднование нашего воссоединения. Она наверняка подумает, что я сделал это нарочно. Приготовившись к самому худшему, я сгруппировался, как для экстренного приземления, подобрав колени и прижав локти к груди.
К моему великому удивлению, самого худшего не произошло. Лола не выплеснула мне в лицо вино, не швырнула на пол тарелку, не заорала, что я – подлая свинья и эгоист. Она всего лишь взяла в рот кусок маринованной семги, а потом положила вилку возле тарелки.
Под прикрытием скатерти ее голая нога скользнула по моему бедру и застыла в опасной близости от моего мужского достоинства.
Захваченный врасплох, я застонал от неожиданности. Лола приложила палец к губам и хитро подмигнула мне. Она не переставала улыбаться и испепелять меня взглядом, в то время как ее пальцы шарили по моей ширинке.
Я знал Лолу уже целых десять лет, и все же, стоило ей прикинуться этакой милой кошечкой, я попадался на крючок.
Когда она сжала пальцами мой пенис и стала ритмично раскачивать его, по всему моему телу пробежала судорога. Я выпустил телефон, и он упал на ковер возле моих ног. Мое дыхание стало хриплым и прерывистым, почти как у астматика на грани удушья.
– В последний раз ты проделываешь со мной такое, Алекс, – медленно проговорила она, не переставая улыбаться. – Вот тебе, чтобы не забывал.
Внезапно она распрямила ногу и уперлась ею мне в пах. Ее пятка вжималась все глубже, давя и расплющивая все на своем пути. Я почувствовал, как по телу разлилась дикая боль. Издав жалобный крик, я чуть было не свалился со стула.
Впрочем, жалкие остатки потерянной гордости не позволили мне упасть на пол. Я кое‑как уцепился за стол. Мой бокал покачнулся, перевернулся и разбился на скатерти. В мгновение ока я оказался в центре внимания всего ресторана.
Метрдотель, возмущенный тем, что его обеденный зал превратился в поле битвы, сделал шаг ко мне.
Лола предвосхитила его смертоносные намерения.
– Никогда так больше не делай, – сказала она. – А теперь – мотай отсюда. Я приду в галерею, когда доем.
Оправдываться мне было нечем. К тому же боль так меня скрутила, что я не мог выдавить из себя ни слова. Я встал и начал надевать пальто.
Я уже отходил, когда Лола окликнула меня. Она протянула ко мне руку ладонью вверх:
– А карточка?
Это прозвучало не как вопрос. В других обстоятельствах я послал бы ее куда подальше, но у меня больше не было сил. Я вытащил бумажник и протянул ей свою кредитку.
Я уходил с горящими яйцами, под насмешливыми взглядами метрдотеля и половины посетителей. Лола, оставшаяся за столиком одна, торжествовала.
До галереи я добрался за двадцать минут. Каждый мой шаг сопровождался ощущением, будто в мои половые органы втыкают сотни иголок. Боль стала утихать только через несколько сотен метров.
За четверть часа мне удалось сделать то, на что у человечества ушли сотни тысяч лет: перейти из полусогнутого положения в вертикальное. К тому моменту, когда передо мной возникло здание галереи, я чувствовал только небольшое неудобство.
Поскольку я не мог по‑настоящему сердиться на Лолу, то перенес всю ненависть на Бертена. Этот тип неизбежно притягивал неприятности, даже если не стремился к этому нарочно. Настоящее стихийное бедствие.
Несмотря на желание применить к мужским достоинствам Бертена особые методы Лолы, я сразу же решил, что сегодня вечером не стану снимать напряжение за его счет. Мне следовало как можно скорее послать его ко всем чертям, потому что Кемп, безусловно, не опоздает.
К тому же завтрашний день сулил много удовольствий: Бертен в самолете, летящем в Нью‑Йорк, Кемп по уши в дерьме... Размышляя о светлом будущем, я толкнул дверь галереи.
Не обнаружив ни малейших признаков присутствия Бертена, я в изумлении застыл на пороге. Я ожидал увидеть его сидящим в углу, курящим косяк или забавляющимся с одной из своих скульптур. Однако в галерее было темно и тихо. И тем не менее входная дверь была открыта.
– Сэм! – позвал я. – Где ты, черт тебя дери?
Ответа не последовало. Наверное, этот идиот передумал и ушел, а куда – одному богу известно.
Я стал на ощупь искать выключатель на ближайшей стене. А найдя его, понял, насколько обоснованными были мои опасения. Вырванный выключатель свисал со стены. Я все же попытался нажать на кнопку, но ничего не произошло. Я пощупал провода и понял, что один из них отсоединен.
Да, такие выходки были вполне в духе Сэма.