Интересная мысль, стоит проверить.
А ведь и в самом деле не умеет работать на вертикали.
Я тут я наконец понял, кто он.
Боевой пловец.
Точно.
«Пираньи» – так они себя иногда называют.
Ух ты! Это серьезные ребята. Несерьезные там до подполковников не доживают. Не Афган, значит. И не Чечня. Если бы он работал в Чечне, я бы его знал. Какая бы степень секретности ни была, такого специалиста не скроешь. Обязательно проявится. Пусть не сам, но дела подскажут. В Чечне я всех серьезных ребят знал.
И меня знали. И не только наши, к сожалению, но и чеченцы.
Так‑так. Боевой пловец, значит. Очень похоже. Йемен, Мозамбик, Ангола. Или Балтика и скандинавские фиорды, где в 80‑х вода кипела от таинственных подлодок и прочих неопознанных плавающих объектов. Никакие не ВДВ, выходит. ГРУ. Или СВР.
Сюда‑то какими течениями тебя занесло?
Ух, нахалюга! Хотел перехватить меня на противоходе. И чуть не перехватил. Ну, очень хочется ему победить.
– До конца раунда осталось пять минут! – объявил судья.
Хватит, пожалуй. Не было у меня никакого желания растягивать это удовольствие еще и на второй раунд. Хочет победить? Пусть побеждает. Только это нужно сделать чисто. Я и сделал. Рванул через открытое место, оступился и покатился по земле, дотягивая до стеночки. Дотянул. Но он успел высадить в меня три оставшихся заряда. И все три раза попал. Публика замерла. Вся моя камуфляжка была залита красной пентбольной краской. Краской все‑таки. Все‑таки краской. Вот сука.
– Бой окончен! – объявил судья. – Победа чистая! Выиграл подполковник Егоров!
Аплодисменты победителю!
Аплодисменты были обвальные. Но и свистели тоже. Кого‑то я, видно, разочаровал.
Я сел на землю и выпустил в ближний бетонный блок все оставшиеся заряды. Краска, конечно.
Егоров протянул мне руку, помог подняться. Усмехнулся:
– Я пошутил.
– Хорошая шутка, – оценил я и захромал вслед за ним к судейской трибуне.
Пока награждали дипломом и чествовали победителя, Ольга с тревогой ощупывала мою ступню.
– Да ничего страшного, – успокоил я ее. – Просто легкое растяжение.
В душевой я внимательно разглядел своего счастливого соперника. Так и есть. Тело белое, а лицо и шея с глубоким загаром. Не свежим, но въевшимся намертво. Ни следа от плавок. Ну, понятно, не на пляжах же они валяются, а работают в гидрокостюмах.
– А ты, парень, ничего, – одобрительно заметил он, когда мы одевались в предбаннике. – Этот выстрел с сальто был просто люкс. Ничего, ничего. Честно сказать, я ожидал худшего.
– Где уж нам тягаться с «пираньями»!
Он быстро взглянул на меня:
– О чем это ты?
– Да так, к слову пришлось, – объяснил я, не вдаваясь в подробности. – Не люблю проигрывать. А вы любите?
Он похлопал меня по плечу:
– Страви давление. Согласен, шутка была не из лучших. Но мне нужно было посмотреть, как ты ведешь себя в нештатной ситуации.
Он так и сказал: «нужно было». Не «хотел», а именно «нужно».
– Посмотрел? – поинтересовался я.
– Посмотрел.
Он протянул мне листок размером с визитную карточку. На нем был телефонный номер.
– Позвони мне по этому номеру. В любое удобное время. Есть разговор.
– Так говори.
– Не сейчас. Извини, дела. Я пожал плечами и сунул листок в карман. Дела так дела. Интересные они у него, судя по всему. Хотелось бы еще знать, какие именно.
И уже тогда у меня появилось странное ощущение, что я это узнаю.
Чуть раньше. Или чуть позже. На выходе нас перехватил запыхавшийся вестовой:
– Пастухова просит к себе генерал‑лейтенант Нестеров! Он сейчас проводит начальство и будет в своем кабинете.
На выходе нас перехватил запыхавшийся вестовой:
– Пастухова просит к себе генерал‑лейтенант Нестеров! Он сейчас проводит начальство и будет в своем кабинете.
– Пока, рейнджер! – кивнул мне подполковник Егоров и направился к черным «Волгам», в которые уже грузились высокие московские гости.
* * *
Ольгу и Настену я оставил возле дощатого пятачка в гарнизонном скверике, где наяривал специально приглашенный эстрадный оркестрик и народ разминался кто как умел, а сам направился в кабинет начальника училища, не забывая прихрамывать.
За время учебы в этом кабинете я был всего два раза, и каждый раз не по самым приятным житейским поводам, поэтому и сейчас не ожидал ничего хорошего. Хотя очевидных причин вроде бы не было. Но такое уж свойство у памяти.
В кабинете сидели Нестеров и Митюков с видом людей, покончивших с докучливым, но необходимым делом.
Митюков сразу начал возить меня мордой по столу:
– Опозорил ты нас, Пастухов! В такой день! Не сумел защитить честь училища! А мы так на тебя рассчитывали!
– При чем здесь честь училища? – удивился я. – Егоров тоже наш выпускник.
– Ну, это конечно, конечно, – поспешно согласился Митюков. – Но и от тебя мы ожидали большего. Трижды рейнджер! А так обосрался!
– Слушая вас, я снова чувствую себя курсантом, – сделал я ему комплимент и обратился к Нестерову:
– Вы так же считаете?
– С судьей не спорят, – уклончиво отозвался он. – Я бы засчитал тот выстрел с лету.
– А первый тур? – не сдался Митюков. – Скажешь, не просрал? Милиционера подстрелить! А если бы это было в реальной обстановке?
Нужно было, конечно, смолчать. Но почему‑то его слова меня зацепили. Я вспомнил, сколько свиданий с Ольгой не состоялось из‑за этого говнюка, и не сдержался.
– Прикажите принести сюда афишку с этим ментом, – попросил я Нестерова.
– Зачем? – удивился он.
– Объясню.
– Распорядитесь, – кивнул генерал Митюкову.
Тот скорчил недовольную рожу, но послушно вышел.
– Скажите, Пастухов, почему вы ушли из армии? – спросил Нестеров. – Вы подавали большие надежды.
Я пожал плечами:
– Меня уволили.
– Это я знаю. Но не знаю другого – почему.
– Вы могли бы навести справки.
– Пытался. Никакой информации о вас нет. Только личное дело в архиве Минобороны.
Но в нем нет ничего о причинах вашего увольнения. Лишь приказ, подписанный заместителем министра. Формулировка расплывчатая: «За невыполнение боевого приказа». Что произошло?
– Это не мой секрет.
– Вы не хотели бы вернуться в армию?
– Нет.
– Уверены?
– Более чем. Да никто меня и не возьмет. Сами сказали, что приказ подписал замминистра.
– Его уже нет. Как и самого министра. А с новым руководством этот вопрос, думаю, можно будет решить.
– Это вы так думаете? – уточнил я. – Или кто‑то другой?
– Я приветствовал бы такое решение, – уклонился он от прямого ответа. – Я бы хотел, чтобы вы служили в нашем училище. Ваш боевой опыт будет очень полезен курсантам.
Я даже засмеялся:
– Извините, но Митюкова с меня хватит на всю оставшуюся жизнь.
– Митюков не вечен.
– Вы ошибаетесь. Это я не вечен. И вы. А Митюков вечен.
– Но вы все же подумайте. Я пообещал. Просто чтобы не размазывать кашу по столу.