Но даже и не собирался об этом думать.
– Если позволите, у меня к вам тоже вопрос. Вас попросили пригласить меня на этот праздник?
– Вас бы и так пригласили.
– Но вас просили об этом, верно? Подполковник Егоров?
– Да.
– И он же дал понять, что вопрос о моем возвращении в армию может быть решен?
Кто же он такой?
– Этого я не знаю. Меня попросил оказать ему содействие один из высокопоставленных руководителей.
– Министерства обороны?
– Нет. Прошу извинить, но больше ничего я вам сказать не имею права.
– А я больше ничего и не спрашиваю. Появился Митюков с афишкой, расстелил ее на столе.
– Ну? Что ты хотел объяснить?
– А сами не понимаете? Посмотрите внимательно на этого милиционера.
– Ну, посмотрел, – сказал Митюков, – И что?
– Вы тоже ничего не замечаете? – спросил я у Нестерова.
Тот внимательно рассмотрел рисунок и покачал головой:
– Нет.
– И в реальных условиях вы не стали бы в него стрелять? – спросил я у Митюкова.
– Разумеется, нет.
– Вам повезло, что обстановка условная. Иначе сослуживцы уже собирали бы деньги вам на венок. Это же ряженый! Неужели не видите? У настоящих милиционеров на шинели по три пуговицы в два ряда. А у этого сколько?
– И вправду! – поразился Митюков. – По четыре. Ну, это просто художник ошибся.
– Может быть. Но в реальной обстановке я не стал бы об этом долго раздумывать.
Нестеров с усмешкой взглянул на озадаченного Митюкова. Потом как‑то очень по‑светски предложил:
– Я надеюсь, Сергей Сергеевич, вы останетесь на наш небольшой товарищеский ужин?
Моим офицерам доставит огромное удовольствие общество вашей очаровательной супруги. И нам с полковником тоже.
– Спасибо, но мы с дочкой. А добираться до дому больше двух часов.
– Отправьте Сергея Сергеевича домой на моей машине, – распорядился Нестеров. Я открыл было рот, чтобы отказаться, но он не дал мне этой возможности:
– Мне приятно было увидеть вас, Пастухов. Надеюсь, это не последняя наша встреча.
Желаю здравствовать.
– Всего хорошего, товарищ генерал‑лейтенант.
– Сейчас уже чаще говорят «господин генерал», – заметил Нестеров.
– Да? В таком случае всего доброго, ваше превосходительство.
Я пожал ему руку и пошел к выходу.
– А твоя нога? – окликнул меня Митюков. – Уже прошла?
Черт. Совсем про ногу забыл.
– Нога? – переспросил я. – В самом деле. Прошла, как видите. Ну да. Надо же!
Нестеров и Митюков переглянулись.
Я обругал себя предпоследними словами. Прокол. Роли нужно доигрывать до конца.
Что‑то я от мирной деревенской жизни совсем расслабился. Как бы мне это боком не вышло.
Вот еще когда я об этом подумал.
Точно. Еще тогда.
* * *
Пока я извлекал Ольгу с Настеной из толпы танцующих, Митюков вызвал к КПП черную «Волгу» и приказал водителю:
– Отвезешь этих господ. И сразу назад. Ясно?
– Так точно, товарищ полковник.
– Отставить, – сказал я.
– Почему? – удивился Митюков.
– Потому что у меня есть машина.
Я вышел за ворота и через две минуты подкатил к Ольге и Настене на своем вседорожнике «ниссан‑террано». Про «патрол» была когда‑то реклама: «Крепкий, как скала». А про какой‑то другой джип: «Мощный, как танк».
А про какой‑то другой джип: «Мощный, как танк». Так вот все это можно было сказать и про мой «террано». Эдакий с виду скромняга. Но не для тех, кто понимает. Водитель «Волги», судя по всему, понимал.
– Ух ты! – уважительно проговорил он.
До Митюкова тоже дошло.
– Почем брал?
– Около двух с половиной миллионов иен.
– Почему иен?
– В Японии брал.
– Сколько же это на нормальные деньги?
– Штук двадцать. Или чуть больше, – небрежно отозвался я. – Точно не помню.
– Рублей?
– Ну, полковник! Рублей! Баксов, конечно.
Я засунул Настену в салон, передав ее Ольге в руки, потом забрался сам и, помахав Митюкову, выехал из гарнизона, с нечестивым злорадством наблюдая в зеркало заднего вида, как Митюков стоит возле КПП, смотрит мне вслед и ошарашено чешет в затылке.
– Я и не подозревала, что ты такой тщеславный, – заметила Ольга.
Я возразил:
– Я не тщеславный. Я мстительный. Как верблюд.
– Разве верблюды мстительные?
– Еще какие! Попробуй обидеть верблюда. Он тебя обязательно оплюет. Хоть через год.
– Ты переплюнул верблюда. Оплевал бедного полковника через пять лет.
– Бедного? – переспросил я. – Ты бы видела его дачу на Истре!
– А ты видел?
– Я строил на его даче забор. Еще в бытность салагой.
Некоторое время мы ехали молча. Потом Ольга спросила:
– Ты ничего не хочешь мне объяснить?
– Про что?
– Почему ты проиграл бой этому Егорову?
– И после этого ты говоришь, что я тщеславный?
– Не увиливай. У тебя была возможность попасть в него не меньше трех раз. А ты не стрелял. Я сверху все видела.
– Ну, знаешь! Со стороны всегда все видней.
– Ну хорошо. А зачем ты сделал вид, что подвернул ногу?
– Сдаюсь, – сказал я. – Ему очень хотелось выиграть. А мне на это было в высшей степени наплевать. Не веришь?
– Верю, пожалуй. Но не понимаю. Ты всегда был очень азартный.
– А я и сам не все понимаю, – признался я. И я действительно не понимал.
Практически ничего. А когда начал понимать, было уже поздно.
– Странный он, этот подполковник Егоров, – помолчав километров пять, заметила Ольга. – Чем‑то похож на тебя.
– Вот как? Чем?
– Вы из одной казармы.
Вот этим он меня и купил. Да, из одной казармы. Как я ни злился на него за эту проверку по форме 20, но он мне нравился. Он был свой. Он был из моей прошлой, но не забытой жизни, из которой я был вышвырнут волей паскудно сложившихся обстоятельств. Запах кожи офицерских портупей, оружейной смазки, острый озноб ночных диверсионных рейдов, сама атмосфера насмешливости, постоянных взаимных подначек. Он нес на себе печать этой жизни. И я ему, если честно, завидовал.
Потому и злился.
Подполковник Егоров. Хрен с бугра. Человек, который не любит проигрывать. А кто любит?
Я вспомнил про телефон, который он мне дал, и выбросил бумажку в окно.
Не собирался я звонить по этому телефону.
Нужно будет – сам позвонит. И номер моего сотового узнает. Если нужно.
Я не ошибся. Он позвонил через три дня.
III
«Я, Пастухов Сергей Сергеевич, заявляю, что согласен добровольно, без принуждения, пройти проверку на полиграфе. Мне объяснили процедуру проверки, я не имею возражений по существу ее проведения. Настоящим я полностью освобождаю специалиста, проводящего обследование, от всех претензий и исков с моей стороны в связи с этим и не возражаю против передачи результатов проверки заинтересованной стороне.