Его нужно было есть под этим солнцем, ни о чем не думая, только наслаждаясь гармонией с собственным телом, с землей, с запахом травы. Наконец послышались голоса, и Монтальбано увидел трех ребятишек, которые наперегонки бежали к дому, толкаясь, подставляя друг другу ножку. Это были девятилетний Джузеппе, его брат Доменико, ровесник Франсуа, названный так в честь своего дяди Мими, и сам Франсуа.
Комиссар с изумлением смотрел на него: он стал выше всех, всех подвижней и задиристей. Черт возьми, как он умудрился так преобразиться всего за два месяца, что он его не видел?
Бросился ему навстречу, раскинув руки. Франсуа узнал его и остановился как вкопанный, в то время как его товарищи продолжали бежать к дому. Монтальбано присел на корточки со все еще раскрытыми объятиями:
‑ Привет, Франсуа.
Мальчишка отскочил в сторону, минуя его:
‑ Привет.
Комиссар видел, как он скрылся в доме. Что происходит? Почему он не увидел в глазах парнишки ни капли радости? Успокоил себя: может, все дело в детской обиде; вероятно, Франсуа не ощущал достаточного внимания с его стороны.
На противоположных концах стола уселись комиссар и Альдо Гальярдо, муж Франки, на редкость немногословный человек, силач и по фамилии и в жизни. Справа от Монтальбано сидела Франка, потом трое мальчишек, Франсуа расположился дальше всех, рядом с Альдо. Слева ‑ трое парней, Марио, Джакомо и Эрнст. Первые двое ‑ студенты университета, которые в деревне зарабатывали себе на учебу. Третьим оказался проезжий немец. Он сказал Монтальбано, что рассчитывает пожить здесь еще месяца три. Обед ‑ паста с соусом из свиных колбасок, а на второе ‑ колбаски, поджаренные на углях, ‑ был непродолжительным. Альдо и трое его помощников спешили вернуться к работе. Все набросились на сладости, привезенные Монтальбано. Потом по кивку Альдо встали и вышли из дома.
‑ Я тебе еще кофе сделаю, ‑ предложила Франка. Монтальбано забеспокоился: он видел, как Альдо, выходя, обменялся с женой быстрым заговорщицким взглядом. Франка принесла кофе и села напротив.
‑ Это серьезный разговор, ‑ начала она.
В этот момент вернулся Франсуа: вид решительный, кулаки прижаты к бокам. Он остановился перед Монтальбано, твердо посмотрел на него и сказал дрожащим голосом:
‑ Ты не увезешь меня от моих братьев.
Повернулся и выбежал. Удар под дых. У Монтальбано мгновенно пересохло во рту. Он произнес первое, что пришло ему в голову, ‑ к сожалению, страшную глупость:
‑ Как же хорошо он говорит по‑итальянски!
‑ То, что я хотела тебе сказать, уже сказал сам малец, ‑ заговорила Франка. ‑ И имей в виду ‑ мы с Альдо только и делали, что толковали ему о вас с Ливией, да как он будет жить с вами, как вы будете его любить. Но ничего не помогло. Эта мысль пришла ему внезапно с месяц назад, ночью. Я спала, вдруг чувствую, кто‑то трогает меня за плечо. Это был он.
«Тебе плохо?»
«Нет».
«А что тогда?»
«Мне страшно».
«Отчего?»
«Что Сальво приедет и увезет меня».
‑ Иной раз, когда он играет или ест, эта мысль приходит снова, и тогда он хмурится, даже злится.
Франка продолжала говорить, но Монтальбано уже не слушал. Он потерялся в лабиринте своих воспоминаний: тогда он был таким же, как Франсуа, нет, даже на год младше. Бабушка медленно умирала, мать тяжело заболела (но все это он осознал гораздо позже), и отец отвез его к своей сестре, Кармеле, она была замужем за лавочником, тихим и приветливым человеком по имени Пиппо Шортино. Детей у них не было. Наконец отец приехал за ним, в черном галстуке и с широкой траурной повязкой на левой руке, это он хорошо помнил. Но он отказался возвращаться: «Я с тобой не поеду. Останусь с Кармелой и Пиппо. Я теперь Шортино».
Он навсегда запомнил искаженное болью лицо отца, смущенные взгляды Пиппо и Кармелы.
Я теперь Шортино».
Он навсегда запомнил искаженное болью лицо отца, смущенные взгляды Пиппо и Кармелы.
‑ …потому что дети ‑ это не почтовые посылки, которые можно посылать туда‑сюда, ‑ заключила Франка.
На обратном пути он поехал по короткой дороге и около девяти вечера уже был в Вигате. Решил заехать к Мими Ауджелло.
‑ Я вижу, тебе лучше.
‑ Сегодня после обеда сумел поспать. А Франку нам провести не удалось. Она мне звонила, ужасно беспокоилась.
‑ Она очень, очень умная женщина.
‑ О чем она хотела с тобой поговорить?
‑ О Франсуа. С ним не все ладно.
‑ Парень к ним привязался.
‑ Откуда ты знаешь? Тебе сестра сказала?
‑ Со мной она ни о чем не говорила. Да ведь тут и догадываться не о чем. Я предполагал, что этим все кончится.
У Монтальбано потемнело лицо.
‑ Я понимаю, почему тебе так больно, ‑ продолжал Мими, ‑ но с чего ты взял, что это не к лучшему?
‑ Для Франсуа?
‑ И для него тоже. Но особенно для тебя, Сальво. Ты в отцы не годишься, даже в приемные.
Миновав мост, он увидел, что в окнах у Анны горит свет. Припарковался, вышел из машины.
‑ Кто там?
‑ Сальво.
Анна открыла дверь, впустила его в столовую. Она смотрела фильм, но тут же выключила телевизор.
‑ Выпьешь виски?
‑ Да. Безо льда.
‑ У тебя скверное настроение?
‑ Есть немного.
‑ Такое непросто проглотить.
‑ Ну да.
Поразмыслил над тем, что сказала Анна: такое непросто проглотить. Но как она могла узнать о Франсуа?
‑ Извини, Анна, но как ты об этом узнала?
‑ По телевизору в восемь передавали.
Да о чем это она?
‑ По какому еще телевизору?
‑ На «Телевигате». Сказали, что начальник полиции поручил расследование убийства Ликальци начальнику оперотдела.
Монтальбано стало смешно.
‑ Если бы ты знала, как мне на это наплевать! Я говорил совсем о другом!
‑ Тогда скажи мне, что тебя так гнетет.
‑ В другой раз, извини.
‑ Так ты встречался с мужем Микелы?
‑ Да, вчера после обеда.
‑ Он тебе рассказал, что их брак был фиктивным?
‑ Ты знала?
‑ Да, она мне сказала. Знаешь, Микела была к нему очень привязана. При таких обстоятельствах завести любовника ‑ это не измена. Доктор был в курсе.
В другой комнате зазвонил телефон. Анна пошла отвечать и вернулась взволнованная.
‑ Мне позвонила одна знакомая. Кажется, полчаса назад этот самый начальник оперотдела явился в дом инженера Ди Блази и забрал его в полицейское управление Монтелузы. Чего от него хотят?
‑ Все просто: узнать, куда девался Маурицио.
‑ Выходит, его подозревают!
‑ Яснее ясного, Анна. Доктор Эрнесто Панцакки, начальник оперотдела, человек абсолютно ясный. Ну, спасибо за виски, и спокойной ночи.
‑ Что же, ты так и уйдешь?
‑ Извини, я очень устал. Увидимся завтра.
На него внезапно навалилось дурное настроение, тяжелое и вязкое.
Ударом ноги он распахнул дверь и бросился к звонящему телефону.
‑ Сальво! Какого черта! Друг называется!
Он узнал голос Николо Дзито, репортера со «Свободного канала», с которым его связывали искренние дружеские отношения.
‑ Это правда, что тебя отстранили от дела? Я не дал новость в эфир, хотел сначала услышать твое подтверждение. Но если это правда, почему ты мне ничего не сказал?
‑ Извини, Николо, это случилось вчера поздно вечером. А сегодня утром я должен был уехать, навестить Франсуа.
‑ Хочешь, чтобы я что‑нибудь предпринял на телевидении?
‑ Нет, ничего не надо, спасибо. Но я сообщу тебе одну новость, которую ты, конечно, еще не знаешь, и так расплачусь с тобой.