Аркуа должен был обнаружить отпечаток большей части ладони правой руки. Судя по всему, оперативники получили отпечатки, с силой прижав к гранате пальцы уже мертвого Маурицио. Но где это произошло? Едва сформулировав вопрос, он развернул машину и поехал обратно в Монтелузу.
‑ Чего вы хотите? ‑ спросил Паскуано, завидев Монтальбано, входящего в его кабинет.
‑ Хочу воззвать к нашей дружбе, ‑ начал Монтальбано.
‑ Дружбе? А мы что, друзья? Ужинаем вместе? Делимся тайнами?
Так уж устроен доктор Паскуано, и комиссара его слова ничуть не смутили. Нужно только найти к нему правильный подход.
‑ Ну, если не к дружбе, то к взаимному уважению.
‑ Тут вы правы, ‑ согласился Паскуано.
Клюнул. Теперь все просто.
‑ Доктор, что еще вы должны сделать по делу Микелы Ликальци? Есть новости?
‑ Какие новости? Я уже давно доложил о результатах вскрытия судье и начальнику полиции. Считаю, что тело можно отдать мужу.
‑ Вот как? Потому что, видите ли, именно муж сообщил мне, что ему позвонили из управления полиции и сказали, что похороны могут состояться не ранее чем в пятницу.
‑ Это не ко мне.
‑ Простите, доктор, что злоупотребляю вашим терпением. А с телом Маурицио Ди Блази все ясно?
‑ В каком смысле?
‑ Ну, причина смерти…
‑ Что за идиотский вопрос? Автоматная очередь, только что пополам его не перерезало, а то бюст на колонну можно было бы ставить.
‑ А правая нога?
Доктор Паскуано прищурил и без того крохотные глазки.
‑ Почему вы спрашиваете именно про правую ногу?
‑ Потому что левая меня не интересует.
‑ Ну да. Зашиб ‑ наверное, подвернул или что‑нибудь в этом роде. Он и ботинок не мог надеть. Но ногу он повредил за несколько дней до смерти. И на лице был обширный кровоподтек.
Монтальбано подскочил на месте.
‑ Его избили?
‑ Не знаю. Или ему здорово врезали по физиономии, или он ударился сам. Но это не полицейских рук дело. Удар также был нанесен еще при жизни.
‑ Тогда же, когда он повредил ногу?
‑ Думаю, что да.
Монтальбано поднялся, протянул доктору руку:
‑ Благодарю вас и не смею больше задерживать. И последнее. Вас сразу предупредили?
‑ О чем?
‑ О том, что застрелили Ди Блази?
Доктор Паскуано так крепко зажмурил свои малюсенькие глазки, что казалось, внезапно уснул. Ответил он не сразу:
‑ Вы что, все это во сне видите? Или сорока на хвосте приносит? А может, беседуете с духами? Нет, парнишку застрелили в шесть утра. Мне же сообщили около десяти. Сказали, что сначала хотели закончить обыск в доме.
‑ Последний вопрос.
‑ Да я тут заночую из‑за ваших последних вопросов!
‑ После того как вам доставили тело Ди Блази, кто‑нибудь из оперативного отдела просил у вас разрешения осмотреть тело наедине?
Доктор Паскуано изумился:
‑ Нет. А зачем им это?
Он вернулся на «Свободный канал», чтобы сообщить Николо Дзито о развитии событий. Монтальбано был уверен, что адвокат Гуттадауро уже ушел.
‑ Есть новости?
‑ Потом расскажу, Николо. Чем закончился разговор с адвокатом?
‑ Я все сделал, как ты велел. Посоветовал ему обратиться к судье. Он мне ответил, что подумает. Потом, правда, добавил кое‑что, не связанное с делом. Или, по крайней мере, на вид не связанное, пойди разбери, что там у него на уме. «Счастливый вы человек, живете в мире образов! Сейчас имеет значение образ, а не слово». Так и сказал. К чему бы это?
‑ Понятия не имею. Знаешь, Николо, граната‑то у них есть.
‑ Боже мой! Выходит, то, что рассказал Гуттадауро, ложь!
‑ Нет, все правда. Панцакки ведь хитрый, он очень ловко подстраховался.
Панцакки ведь хитрый, он очень ловко подстраховался. Криминалисты изучают гранату, которую им предоставил Панцакки, с отпечатками пальцев Ди Блази.
‑ Пресвятая Богородица, во дела‑то! Панцакки теперь как за каменной стеной! А что же я расскажу Томмазео?
‑ Как мы и договаривались. Только не показывай, что сомневаешься насчет гранаты. Понял?
Из Монтелузы до Вигаты можно добраться и по заброшенной дороге, которая очень нравилась комиссару. По ней‑то он и поехал и, доехав до моста через некогда бурный поток, который давно уже превратился в нагромождение камней, остановил машину, вышел, направился к зеленому пятну зарослей, в центре которых возвышалась огромная сарацинская олива, из тех, что змеями стелются по земле, прежде чем взмыть к небу. Уселся на сук, закурил, задумавшись о том, что случилось утром.
‑ Мими, входи, закрой дверь и садись. Мне нужна кое‑какая информация.
‑ Слушаю.
‑ Если я конфискую оружие, ну, скажем, револьвер, автомат, что мне делать потом?
‑ Отдашь его тому, кто ближе стоит.
‑ Сегодня утром мы проснулись с чувством юмора?
‑ Ты хочешь знать, какие на этот счет существуют распоряжения? Конфискованное оружие должно быть немедленно доставлено в соответствующее подразделение управления полиции Монтелузы, где его регистрируют и потом запирают на складе, который находится напротив экспертно‑криминалистического отдела, если мы говорим о Монтелузе. Достаточно?
‑ Да. Мими, я хочу выстроить одну гипотезу. Если буду говорить ерунду, прерывай. Итак, Панцакки и его люди обыскивают загородный дом инженера Ди Блази. Заметь, что главный вход закрыт на здоровенную цепь.
‑ Откуда ты знаешь?
‑ Мими, не злоупотребляй моим разрешением. Цепь ‑ это не предположение. Знаю, и все тут. Однако все думают, что ее повесили для виду, что инженер, после того как отнес сыну еду, закрыл его снаружи и накинул цепь, чтобы думали, будто в доме никого нет, с тем чтобы освободить его, как только все успокоится. Вдруг один из людей Панцакки видит, как Маурицио пытается спрятаться в пещере. Полицейские окружают пещеру, Маурицио выскакивает с какой‑то штуковиной в руках; полицейскому, самому нервному, мерещится, будто это оружие, он стреляет и убивает парня. Когда понимают, что бедняга держал в руках свой правый башмак, в который не мог всунуть больную ногу…
‑ Откуда ты знаешь?
‑ Мими, придержи язык, а то я тебе не стану рассказывать сказку. Когда они замечают, что это ботинок, то понимают, что увязли в дерьме по самые уши. Блестящая операция Эрнесто Панцакки и его «грязной дюжины» того и гляди завоняет, как отхожее место. Думали‑думали и придумали, что единственный выход ‑ сказать, будто Маурицио действительно был вооружен. Ну ладно. Но чем? И тут начальнику оперативной группы приходит гениальная мысль: гранатой.
‑ А почему не пистолетом, еще проще?
‑ Ты не дотягиваешь до уровня Панцакки, Мими, смирись. Начальник опергруппы знает, что инженер Ди Блази не имеет разрешения на ношение оружия, а также не заявлял ни о каком незарегистрированном оружии в своих владениях. Но память о войне уже не воспринимается как оружие, если ты видишь его изо дня в день. Или его убирают на чердак и забывают.
‑ Можно мне сказать? В сороковых годах инженеру Ди Блази было не больше пяти лет и воевал он разве что игрушечным пистолетом.
‑ А его папаша, Мими? Его дядя? Его кузен? Его дед? Его прадед? Его…
‑ Да ладно, ладно.
‑ Проблема заключается в том, где найти гранату, которая могла бы быть памятью о войне.
‑ На складе полицейского управления, ‑ спокойно ответил Мими Ауджелло.
‑ Правильно. И время сходится, потому что доктора Паскуано вызвали через четыре часа после того, как погиб Маурицио.
‑ Откуда ты знаешь? Ну ладно, извини.
‑ Ты знаком с ответственным за склад?
‑ Да.