Он еще сущий ребенок. Хотя ему почти двадцать. Когда мне прийти за вами?
– Вы меня запрете в камере? – У сыщика перехватило дыхание от испуга.
– Я не могу тут долго оставаться. Через полчаса загляну опять, и вы тогда решите, нужно ли вам еще время. Да он не агрессивный.
– Я его знаю, – с достоинством сообщил гаупткомиссар. – Ведь это я его арестовал.
– А‑а, – ухмыльнулся надзиратель. – Вы тот самый, на самокате?
Дверь отворилась.
Адмир сидел на своей койке, отвернувшись к стене. Даже теперь на нем был небесно‑голубой хип‑хоповский прикид, который и привлек к себе внимание комиссара. Когда полицейские вошли, он продолжал смотреть на стену и никак не реагировал.
Тойер услыхал, как за его спиной клацнул тяжелый запор. Взглянул на часы. Ему предстояло провести полчаса в заключении. Головная боль вернулась вновь.
– Я хотел привлечь к себе внимание, – проговорил Адмир, не поворачивая головы. – Я уже говорил про это вашим, несколько раз говорил.
Тойер молчал. В окне виднелся кусок основного корпуса и клочок неба. Пролетела пара птиц.
– Как же ты узнал про тот дом в Гейдельберге? – спросил комиссар.
– Утром того дня я купил в Мангейме газету «Рейн‑Неккар‑Цейтунг». Там был… э‑э‑э… снят дом пастора. Я прочел заметку, и мне тут же стало ясно, как привлечь к себе внимание. Я подумал, что подожгу дом, и все обо мне заговорят…
– Да, – согласился Тойер, – разумеется. Точно такой рассказ можно услышать, когда мы, копы, печатаем на компьютере протокол. Когда человек чего‑то не понимает, он учит текст наизусть. Но ведь я
– Я знаю, – раздраженно перебил его Тойер. – Ведь это я тебя и арестовал.
– Ах это вы! – Адмир равнодушно кивнул.
– Почему ты принялся все поджигать, Адмир? – Он схватил парня за плечо. – Ты и сам не знаешь? Или все‑таки можешь мне о чем‑нибудь рассказать?
Адмир глядел мимо него, на дверь.
– Я сидел на кухне, за столом; еще до Рождества. Слушал музыку, на полную громкость. Постучали соседи. Но когда звук включен на полную мощность, ничего не слышно. Вообще‑то я всегда слушаю громкую музыку… Потом закричала моя сестра, маленькая. Так громко, что я услышал. Тогда я выключил музыку и пошел к ней.
Тогда я выключил музыку и пошел к ней. Она упала с кровати и ревела, вся мокрая. Мама придет в десять, сказал я ей. Утешить хотел. Я нервничал, злился, не хотел оставаться дома и ждать, когда вернется мать. Это всегда стресс. Почему ты
Он замолк. Его посетитель кивнул:
– Ну? Что же потом?
– Реберг всегда привозит бензин из Люксембурга, там дешевле, и всегда в пятилитровых канистрах. Все об этом знают. Канистры стояли там. Я выдавил ножом запор из доски. Вышло легко… Я решил кое‑что сделать. Назло всем.
Комиссар вздохнул:
– И после этого ты поехал в Гейдельберг? В Старый город? Твои родители уже были тут у тебя?
Адмир потряс головой. Вероятно, ему было больно, но такие болваны обычно бывают выносливыми.
– Мать… она почти не говорит по‑немецки. Она не знает, как сюда ехать. Может, ей объяснят соседи, кто‑нибудь из них. Я не знаю.
– А отец?
– Они развелись. Он женился на другой. Но мне кажется, он скоро придет.
– Где он живет?
Молчание.
– Я хочу знать, где он живет. Слушай, Адмир, мне что, твою мать об этом спросить? Мы ведь можем сделать это через переводчика. Тебе это надо?
– В Гейдельберге, – тихо прошептал Адмир. – В Старом городе, прямо за Карлстор, социальное жилье. Там, возле Герренмюле, последняя дверь. Фамилия отца Зуберович, такая же, как у меня.
Тойер усмехнулся:
– Догадаться насчет фамилии дело несложное, под силу даже полиции. Ты иногда навещаешь отца?
– Иногда да. – Адмир разглядывал пол. Серый бетон с какими‑то пятнами.
– В тот день ты тоже был у него?
Адмир сначала молчал, потом:
– Мы приехали в Германию в девяносто пятом году, из‑за войны. Отец был в лагере, потом мы бежали. А после начались ссоры. Потом родилась сестра, а он нас бросил и теперь снова женился. Жена опять из Боснии, и она вкалывает, а он бездельничает…
Надо дать ему разговориться.
– Сначала мы жили в Неккауэр‑Хайме.
– Знаю.
– Да, потом переехали в Фогельштанг, потом в Рейнау, потом в Неккарштадт.
– И ты каждый раз попадал в новую школу?
– Да, но я не… в общем…
– Ты не очень часто бывал в школе?
Адмир кивнул. Тойер взял в руки журнал про бодибилдинг и открыл его наугад.
– Ну‑ка, Адмир, прочти мне что‑нибудь.
Парень с испугом посмотрел на него:
– Зачем это?
– Ну, скажем так: я полицейский и хочу услышать, как ты читаешь.
Покорно, но растерянно Адмир уставился на строчки:
– Бицепсы… бицепсы можно разными метрами…
– Тут написано «различными методами», – перебил его Тойер. – Адмир, я говорил с твоим бывшим учителем немецкого.
– С каким из них? Они все педики…
– Ты не покупаешь газет и не читаешь их вообще. В Гейдельберг ты приехал, потому что хотел увидеть отца. Бедный парень. Так или иначе, но я точно знаю, что возле пасторского дома тебя тогда не было.
– Я там был, – слабо возразил Адмир. – Был там. Я все подписал. Возможно, я получу мягкое наказание как несовершеннолетний и тогда буду мыть машины «скорой помощи», и вообще… это я все сделал.