Через паспортный компьютер. Отель Корри. На виа Фьязолани, кажется? Недалеко от собора, да?
– Понятия не имею. А о ней что они там сказали?
– Что она выписалась во вторник во второй половине дня, как и собиралась.
– И сказала, куда едет?
– Нет. Они полагали, что в аэропорт. Девушка‑дежурная сказала, что Анна просила ее вызвать такси. Куда – она не помнит. И даже вроде бы не знала этого.
– И она видела, что Анна уехала?
Он кивнул. Внезапно меня охватило былое возбуждение. Как если бы в этой обрывочной информации содержался ответ на все вопросы.
– Так, значит, все, что им требуется, это разыскать такси?
– Не так все просто. В таксопарке, куда дежурная позвонила, ей сказали, что придется ждать, и Анна просила ее не беспокоиться. Сказала, что поймает такси на улице.
– Ах!
Мы посидели, помолчали. Флоренция в разгар сезона. Сколько в ней такси? Сколько водителей? Сколько адресов в день? Спокойнее, Эстелла, держись того, что знаешь. Это лучше, чем ничего.
– Но что бы там ни было, нам теперь известно, что случилось это по пути из отеля в аэропорт.
– Угу. Это нам известно.
– Ты им рассказал о телефонном звонке? – как бы невзначай спросила я, открывая холодильник, чтобы взять молоко.
По крайней мере, у него хватило вежливости запнуться.
– Нет. – И потом: – Молоко на столе, если ты его ищешь. ‑~ Я буркнула «спасибо», но от дальнейших пояснений его не избавила. – Вот если бы они нашли ее фамилию на одном из рейсов, я бы рассказал о звонке.
– А как насчет объявлений службы знакомств? Ты об этом упомянул?
Он покачал головой.
– Тут дело не в мужчине.
– Этого мы не знаем, Пол, – терпеливо возразила я.
– Знаем, – парировал он, отчего во мне вспыхнуло пламя негодования. – Сегодня утром я позвонил в газету. Раздобыл домашний телефон редакторши отдела очерков, куда пишет Анна. Редакторша сообщила мне, что две недели назад Анна представила ей очерк на тему службы знакомств – кто прибегает к услугам этой службы, оправдано ли это – всякое такое. Колонка из «Гардиан» тоже была там использована в качестве материала. Очерк этот они еще не запустили – не успели. Я посоветовал им повременить, пока мы не узнаем, что к чему.
Боже мой. Так это был очерк! Фотографии, отчеркнутые объявления, счета за телефон и всё прочее. Всё ли?
Я размешала в чашке молоко и сделала первый глоток. Первые капли утреннего чая – как внутривенное вливание жизненных соков. И дело здесь не в самом снадобье, а в том, насколько сильно ты его жаждешь. Наркотическая одурь прошедшей ночи все еще витала где‑то на окраине сознания, подрывая ободряющую уверенность.
– Значит, по‑твоему, невозможно, чтобы она завязала там знакомство более серьезное, о чем решила не писать?
– Почему ты так говоришь? Я пожала плечами.
– Потому только, что именно ты заметил ее рассеянность. И из‑за того, что Майкл сказал о переменах в ее наружности. Одним словом, она изменилась. Этому должно быть объяснение.
Из холла вдруг вырвался механический смех, ставший громче, за ним послышалась бодрая музыка, от которой так и тянет пуститься в пляс. Я приложила палец к губам, давая знак Полу оставить разговор. Секунд через десять в дверь кухни просунулась голова Лили.
– А я не наелась, – сказала она в пространство. – Можно мне тост?
– Доброе утро, – сказала а – Ну, что Анджелика? Перебесилась?
Лили кивнула – нет ничего скучнее для ребенка, чем уже просмотренные мультипликации.
– Черный или белый? Пол поднялся из‑за стола.
– Черный или белый? Пол поднялся из‑за стола.
– Конечно, белый.
– Масло или маргарин?
– Конечно, маргарин.
– С джемом или с медом? Пауза.
– С «Нутеллой», конечно, – в один голос сказали оба.
Мордой об стол. Ну зачем уж так.
– Сначала принеси миску с хлопьями, – сказал Пол.
– Ну‑у, потом! Там сейчас «Спайдермен» будет!
– Нет, сейчас!
– Ну во‑от!
– Слушай, не принесешь миску – не получишь тоста.
Театрально вздохнув, Лили выкатилась.
Я вдруг подумала, что если бы не мое присутствие, Пол, быть может, бы и сдался. Иногда так трудно бывает добиваться самых простых вещей.
Так или иначе, но тостер он запустил.
– Ты тосты будешь?
Я покачала головой.
– Майкл ушел?
– Да, ему рано позвонили. Я помолчала.
– Пол! – Он поднял на меня глаза. – Мне он очень нравится. Надежный. Хороший человек.
Пол растянул губы в улыбке.
– Угу. Такие на дороге не валяются, верно? Приглашение позубоскалить плюхнулось, как плюхается на землю подмоченная шутиха.
– Вы, наверное, собираетесь съехаться? Отвернувшись от меня, он опять занялся тостером.
– Собирались.
– А сейчас?
Спина Пола сердито вздохнула.
– Ну, это зависит от происходящего здесь, не правда ли?
– Зависит? – Я допила свой чай. – Не вижу тут связи.
– Ох, перестань, Стелла! – сказал он, поворачиваясь ко мне с еще более раздраженным видом. – Ты и сама наверняка думала об этом!
Я набрала побольше воздуха.
– Нет, – солгала я и, поставив кружку, вперилась глазами в ее дно. В былые времена (такие давние, что я их и не помню) женщины по спитому чаю узнавали о жизни что‑то, ранее от них скрытое. С появлением чайных пакетиков мы потеряли способность заглядывать в будущее. Жаль. – Нет, не думала.
Он хмуро взглянул на меня, но сдержался и сел напротив, оставив тост ненамасленным и ненамаргариненным.
Он мотнул головой.
– Прости.
Я ответила жестом, означавшим: «Не стоит извинения».
– Я тоже спал не очень.
– Ясно. – Минуту мы сидели молча. – Ты здорово умеешь с ней управляться, Пол, по‑настоящему здорово.
Он пожал плечами, но промолчал.
– Мы справимся, – сказала я наконец. – И между собой мы справимся. И с девочкой все будет в порядке. Но нам не придется справляться, потому что до этого дело не дойдет. Я знаю, что не дойдет.
Он поднял на меня глаза и улыбнулся. Я ответила ему улыбкой.
– Да. Ты права, не дойдет. – Он помолчал. – Ты ведь можешь остаться на несколько дней, да?
– Ты же знаешь, что могу. Останусь на столько, на сколько понадобится.
Он застыл. Он хотел что‑то сказать. Было видно, что в нем назревает это.
– Мне завтра надо в Шотландию, на деловую встречу. С утра пораньше. Это по поводу договоренности с шотландским агентом. Очень важная встреча. Я хотел было с ним поговорить, чтобы отменить все. Но у меня нет его домашнего телефона.
Я кивнула:
– Ну, конечно же, ты должен ехать. Он все еще отводил глаза.
– Я могу полететь первым же самолетом в шесть часов. А могу поехать ночным поездом – может быть, у них еще остались плацкартные.
Я не сразу ответила. Было трудно следить за тем, что он мне говорил.
– Ну а как ты хотел раньше? Раньше, до всего этого?
Он вздохнул.