Словноиздалека,слышу
голос Борислава:
- Может, ты все же развернешься на каком-топерекресткеиотвезешь
меня назад. Я не собираюсь переходить границу.
- Не волнуйся, я тебя не перевезу через границу, -рассеяннобросаю
я.
Совсем рассеянно, ибо в этот моментязаняттем,чеговообщене
следует делать, - представляю себе, что может случиться.
Пообедать я остановился уже натерриторииФедеративнойреспублики.
Время обеда давно прошло, и я могу блаженствовать в полупустомресторане,
зная, что тебя обслужат без лишней задержки.
Столик мой возле огромного окна, откуда открывается виднасоседний
сосновый лес. Борислав напомнил мне ту датскую историю.
Датская полиция разыскивала меня, обвиняя в убийстве,ккоторомуя
былнепричастен.АгентыЦРУподстерегалименя,чтобысвестисчеты.
Никакого пути к отступлению. Никакой связи с Центром. И к тому же гнетущее
сомнение - что, если Центр давно уже считает меня предателем? Погибнуть от
чужой пули на чужой земле - это обычный риск для людей моей профессии,но
остаться в памяти своих изменником...
Развязкатогданемногозатянулась,мастерскиорганизованнаятем
ужасным человеком - Сеймуром, который и до сих пор приходит иногда комне
во сне со словами: "У вас нет никакого выхода, Майкл. Вы в западне..."
Думать про Сеймура и одновременно с аппетитом есть -невозможно.Но
от кофе в голове проясняется, имоимыслипереключаютсянатеперешние
события. Заполненная заботами повседневность - лучшее лекарство отплохих
воспоминаний.
Мысль о том, что сейчас Петко Земляк скрывается в Мюнхене так же, как
я когда-то скрывался в Копенгагене, заставляет меня быстро рассчитатьсяи
снова выехать на шоссе.
В Висбаден я прибываю еще засветло. По старой привычке сперва едупо
указанному адресу, осматриваю место, неостанавливаясь.Тихаяулочкав
тихом жилом квартале.Вотинужныймнеодноэтажныйдомсмаленьким
садиком. Опасность быть замеченным и зафиксированным тутнамногобольше,
чем на многолюдном бульваре.
Добравшись до торговых улиц, не сразунахожуместодлястоянкив
маленьком переулочке. С полчаса жду в какой-то пивной,покастемнеет,и
снова еду по указанному адресу.
Металлическая калитка сада оказалась открытой.Вхожуинажимаюна
звонок. Ни звука. Звоню снова. На этот раз слышно, как поворачиваютключ,
затем отодвигают засов, снимают цепочку; наконец появляется женскоелицо.
Выражение его не очень приветливо.
- Господин Шмитхаген дома? - спрашиваю я.
- Его нет.
- Он мне нужен по поводу автомобиля.
- Я же вам сказала: его нет.
Кажется, я оторвал ее от телевизора, потому-тоонаявнонежелает
продолжать разговор.
- Разве он вас непредупреждал,чтоегобудутискатьпоповоду
автомобиля? - настаиваю я, пристально глядя на нее.
Мой пристальный взгляд,видимо,освобождаетееоттелевизионного
гипноза, и она бормочет:
- Собственно, да. Говорил, чтоб вы приехали завтра утром.
"Завтра утром" - это нераньшесемичасов.Аещенадопроехать
пятьсот километров до Мюнхена. Даже при наилучшем развитии событий встреча
с Петко до обеда не состоится.
Но и тут крутиться и привлекать внимание соседей не следует. Трогаюсь
снова в центр, оказываюсь на какой-топлощадисцерквушкойисквером.
Ночь, цепочка уличных фонарей, красная неоновая надпись: "Кюраско".
Наконец хоть что-то знакомое среди этой чужойобстановки!Рестораны
Кюраско известны своеобразным меню: в них подают только жаренуюговядину,
причем тех животных, которых специально откармливают в Аргентине.Прохожу
в центр зала в поисках свободного места и вдруг слышу знакомый голос:
- Вы одни, Майкл?
Первое впечатление такое, словно я сплю и надо немедленно проснуться.
И сразу возникает желание превратиться в невидимку.
- Один, Уильям.
- В таком случае прошу ко мне. Я тоже один.
И чтоб я не подумал, что он набиваетсякомневкомпанию,Сеймур
добавляет:
- Все равно не найдете свободного столика. Это последний.
Да, это Сеймур. Такой же, каким я помню егопоКопенгагену,такой,
каким я его вижу в своих снах. Седоватыеволосы,серыехолодныеглаза,
мужественное лицо с чуть заметным выражением уныния.
Мне неостаетсяничегодругого,какигратьвнепринужденность.
Неторопливо опускают на стул напротив и спрашиваю:
- Вы уже заказали?
- Нет. Ждал вас. - На его тонких губах появляется что-топохожеена
улыбку. - Конечно, я вас не ждал. Но знаете, Майкл, я всегдабылуверен,
что мы когда-то еще увидимся.
- Вы мне льстите, Уильям. Я думал, что вы уже давно забыли обо мне.
- Для меня в самом деле было бы удобнее забыть вас. Да что поделаешь:
я никогда не забываю свои поражения.
Уильям протягивает пачку "Кента" и сам постаройпривычкезажимает
сигарету в правом углу рта.
- Чтоб не испортить вам аппетит, хочу сразу сказать, что та история в
Копенгагене для меня - дело прошлое. Нет, я ее не забыл, однако ужедавно
сдалвархив.Следовательно,можетеспокойноестьфилесполной
уверенностью, что вам ничто не угрожает.
- Другого я от вас и не ждал, Уильям.
- Конечно, когданекоторыеинстанцииузнают,чтовыпродолжаете
подвизаться в этой части света, это, наверное, им не очень понравится.Но
я не уполномочен заниматься вами и в данный момент нахожусь тутпочисто
личному делу.
- Я также, Уильям.
- Так еще лучше. Следовательно, будем считать, что мы с вами-двое
туристов, которые познакомились когда-то во времяотпускаивстретились
снова во время второго отпуска.