Площадка в доме узкая, места мало, а у Ковалевой, которая в тот самый момент открывала дверь, была гора сумок из супермаркета. Алевтина смутилась и начала извиняться: «Жекочка, сейчас сбегаю в магазин и принесу тебе то, что испортила».
Ковалева отреагировала нормально: «Не переживай, Аля, там ерунда, ватные диски и бумажные салфетки, ничего с ними не будет».
Меркулова еще раз попросила прощения, повернулась к соседке спиной, вызвала лифт и тут… В стену, аккурат над кнопкой вызова подъемника, врезалась пластиковая бутылка с минералкой. Аля в испуге обернулась. На нее, сжав кулаки, надвигалась Жека.
Меркулова и Ковалева сосуществуют на одной лестничной клетке в течение длительного времени. Нежной дружбы между женщинами не возникло, но они хорошие соседки, никогда не ругаются, подчас выручают друг друга, в Новый год обмениваются подарками. Аля считала Жеку воспитанной, интеллигентной дамой, но сейчас перед ней предстала разъяренная баба, изрыгающая нецензурную брань. Слава богу, прибыл лифт, и Аля, влетев в кабину, умчалась на первый этаж.
Вечером в дверь Меркуловой позвонила Женя, Алевтина замерла у видеофона и услышала, как соседка произнесла: «Алечка, родная, прости. Открой, не бойся».
Меркулова распахнула створку, Ковалева вошла в прихожую, заплакала, начала просить прощения. Понимаешь, Лампа, Жека в последнее время была подвержена немотивированным припадкам ярости.
Я подняла руку.
– Вова, давай сядем где‑нибудь, я расскажу тебе о сегодняшней встрече с ней.
Глава 8
В машине Вовки я провела больше часа. Сначала в подробностях передала Костину нашу беседу с Ковалевой. Потом выслушала друга, который упрямо твердил про убийство Жекой Севы с последующим суицидом. Увидела, как тело Ковалевой увозят в морг. Понаблюдала за криминалистами, которые осматривали двор, и задремала. Разбудил меня громкий голос старшего эксперта. Я открыла глаза. Володя и Роман стояли, опираясь на автомобиль, через открытое окно отлично был слышен их диалог.
– Работы еще полно, – вещал Казаков, – выводы делать рано, но в частном порядке, так сказать, не научно, могу заверить: стопудово она сама прыгнула. Положение тела, траектория полета, след на подоконнике, разброс обуви – все свидетельствует о суициде.
– М‑да, – мрачно крякнул Вовка. – Сильный удар для Лампы, она с Ковалевой давно дружила.
– У баб в период климакса крыша едет, – хмыкнул Роман. – Депрессия начинается, мысли всякие, обидчивость развивается, злобность.
– Жека еще молодая была, – вздохнул Костин.
– Климакс может и в тридцать пять стартовать, – возразил Казаков, – ей бы к эндокринологу сходить, заместительную терапию провести. Но наш человек по врачам не ходок, терпит все, сцепив зубы. И СМИ в этом виноваты, со всех экранов орут про молодость и красоту, а про то, что давным‑давно лекарства от возрастных проблем созданы, молчат.
– Я слышал, эти таблетки вредны, – промямлил Костин.
– И ты туда же, – рассердился Рома. – Говорят, что петуха доят! Отчего у баб мозг плавится? Ослабевает гормональный фон, вот они его и восполняют скандалами. В процессе свары адреналин вырабатывается. Ладно, чего сейчас причитать, вашу Жеку не вернуть. Учитывая рассказ соседки и нож, найденный на земле, предполагаю такое развитие событий. Ковалева пришла домой, о чем‑то поспорила с сыном, впала в неуправляемый гнев, порезала парня, очнулась, поняла, что натворила, и прыгнула.
Я высунулась из окна машины.
– Нет! Ковалева не могла поднять руку на Севу. В квартире был посторонний.
Роман деликатно кашлянул.
– Лампудель, ты, конечно, профессионал, но не можешь здесь применить свои опыт и знания, потому что связана с жертвой крепкой дружбой.
Понимаешь, криминалистика точная наука, улики врать не могут. Пока все говорит о факте самоубийства. Расстояние от места соударения с землей до линии падения, в нашем случае стены здания, соответствует…
Я вышла из машины.
– Хорошо. Пусть Жека прыгнула сама, но она не нападала на сына. Почему вы не хотите рассмотреть такой вариант? Кто‑то посторонний ранил парня и убежал, мать вернулась домой, увидела сына в крови, и тут у нее отказали нервы. Ковалева решила, что Всеволод скончался, а раз так, ей жить незачем, и рванула к окну.
Рома потер лоб.
– Ну… это возможно, хотя маловероятно.
– Ромочка, миленький, – зашептала я, – немыслимое дело, чтобы на Жеке осталось клеймо женщины, которая хотела, пусть даже и в припадке безумия, лишить жизни сына. Признаюсь, я недолюбливаю Севу, считаю его мажором, лентяем, балаболом, но он очень любил мать, надеюсь, паренек оправится и расскажет, как обстояло дело.
– Паренек, – фыркнул Костин, – да ему лет немало, а ты про него как про мальчика говоришь.
– Как потом Севе жить? – отмахнулась я от Вовки. – Необходимо найти настоящего преступника. Рома, тщательно изучи нож на предмет отпечатков.
– Спасибо за совет, Лампа, непременно, – надулся Казаков.
– Самым внимательным образом осмотрите квартиру, – не успокаивалась я. – Соберите все, что можно! Отпечатки! Следы! Волокна! Проползите на коленях по всем комнатам! С фонарем!
– Мерси, Лампудель, – процедил сквозь зубы Казаков. – Ничего, что я пятнадцать лет этим делом занимаюсь?
– Отправь кровь на токсикологию, – наскакивала я на Романа. – Жека никогда не славилась истеричностью. Вдруг ей что‑то подливали или подсыпали в еду?
Роман закатил глаза.
– Непременно! Гран мерси за курс лекций. Скажи, а руки трупа в мешки упаковать? Из‑под ногтей пробы брать? Волосы погибшей расчесывать? Я не в материале! Научи дурака!
Я на секунду прикрыла глаза рукой. Так, главное сейчас – не думать, что Жека умерла, иначе я сойду с ума. Надо отнестись к случившемуся отстраненно. Похоже, и Рома, и Костин уже сделали выводы. Они считают Ковалеву самоубийцей, которая пыталась лишить сына жизни. Мой долг смыть с памяти подруги позорное клеймо. Нельзя впадать в истерику. Порыдаю потом, когда установлю истину. Спокойно, Лампа, тебе сейчас нужно все твое хладнокровие и трезвый ум. Я сделала глубокий вдох, медленно выдохнула и посмотрела на Костина.
– Узнал, кто звонил Жеке с требованием денег?
– Райкина Марина Степановна, – кивнул тот. – Проживает, кстати, не так далеко отсюда. Улица Гороховская, дом семь, корпус два, квартира пятнадцать.
Я развернулась и побежала в сторону проспекта.
– Ты куда? – крикнул Роман.
– Моя «букашка» стоит на парковке у супермаркета, – ответила я, оборачиваясь. – Смотаюсь к Райкиной. Похоже, Марина Степановна знает много интересного про Севу.
– С ума сойти! – заорал Казаков. – Вовка, не стой, останови Лампу.
Я прибавила скорости и услышала ответ Костина:
– Оставь ее, Рома. Ты сам сказал, Лампа профессионал. Мне лишние ноги‑руки не помешают.
– Она не может работать по этому делу, – злился эксперт, – тебе по шапке дадут.
– Сшибут ее, натяну кепку, – парировал Костин, – что‑нибудь придумаю. Пойми, Лампа с ума сойдет, если в стороне останется.
– Вы с Романовой психи! – вознегодовал Казаков.
Продолжение разговора я не узнала, потому что покинула двор.